В 1896г. была принята Примерная программа приходских училищ. Недельные уроки по
ней были примерно следующими[195]:
Закон Божий | 6 |
Церковно-славянская грамота | 3 |
Русский язык | 8 |
Чистописание | 2 |
Арифметика | 5 |
Итого | 24 |
С конца XIX века началась подготовка к новым реформам образования, наметилось
сближение классической гимназии и реального училища по программам в низших
классах[196].
А. Позднеев пишет: «В 1902 году мы начинали учиться по новой, недавно введённой
учебной программе, которая представляла собой какое-то улучшение по сравнению с
программой 1880-х годов министра просвещения Толстого, когда учащихся «душили»
изучением латинского и греческого языков. По новой программе латинский язык
начинался не с первого, а с третьего класса, изучение греческого было оставлено
факультативно, только для желающих. Было введено преподавание природоведения,
географии и истории, расширялось изучение физики, значительное время было
выделено на преподавание новых языков – немецкого с первого класса и
французского со второго. Преподаванию географии, истории и природоведения
отводилось по два часа в неделю, Закону Божьему тоже два часа, по пять часов
отводилось на русский язык и арифметику, два часа на рисование и по одному часу
на пение и гимнастику»[197].
Д. Засосов и В. Пызин так описывают учебные программы в петербургских
гимназиях: «С первого класса начинали изучать немецкий язык, со второго –
французский, с третьего – латынь.
В восьмом классе был даже разговорный латинский час. Ученикам раздавались
картинки из жизни Древнего Рима, и они должны были рассказать по-латыни
содержание доставшейся картинки.
С пятого класса желающие могли изучать ещё греческий. С четвёртого класса в
системе русского языка целый год изучался церковно-славянский. Кроме
предметов, обычных в средней школе, в старших изучали гигиену, логику,
психологию, законоведение, космографию. Из одного перечисления предметов
видно, что среднее образование давалось в широком объёме.
Закон Божий считался второстепенным предметом, его уроки были два раза в неделю
в течение всех восьми лет, требования к нему были снижены.»
[198].
Осталось отметить только учебные программы коммерческих училищ. Для этого
можно использовать устав Петербургского коммерческого училища за 1841 год:
«Предметы учения в курсе приуготовительном следующие: 1) Закон Божий и
Священная история, 2) языки: русский и славянский, 3) немецкий, 4)
английский, 5) французский, 6) история всеобщая и российская, 7) география и
статистика, 8) математика, 9) чистописание, 10) рисование.
§31. Предметы обучения в курсе окончательном, сверх продолжения выше означенных
предметов, суть следующие: 1) законоведение, 2) физика и естественная история,
3) технология, 4) бухгалтерия, 5) наука о торговле, 6) товароведение и для
всех классов вообще церковное пение и танцы.»
[199]. К концу XIX века программы коммерческих училищ практически не
подверглись изменению. Например, в Академии Щапова программа двух старших
классов была примерно следующая: «Два старших класса считались специальными;
там, в отличие от реальных училищ, изучались коммерческая арифметика и
бухгалтерия, корреспонденция на трёх языках, законоведение, политическая
экономия, товароведение и технология, механика»
[200].
Таким образом, учебный курс напрямую зависел от типа учебного заведения, и
изменения в них из-за государственной политики происходили одновременно.
Вместе они составляли ту учебную систему, под влиянием которой и формировался
культурно-бытовой облик учащихся.
4. Воспитание
Чтобы характеризовать культурно-бытовой облик учащихся, необходимо сказать об их
воспитании. Если для других слоёв общества существовали некие нормы поведения,
этикет, то для учащихся эти понятия только начинали формироваться в процессе их
воспитания. И если для одних этот процесс проходил нормально, и они вырастали
культурными, высокообразованными и отличающимися адекватным поведением людьми,
то для других было действеннее воспитание другого, более низкого качества. М.
Брянцев отмечает, что «агентурные донесения полиции за 1860-70е годы. пестреют
теми безобразиями, которые творили учащиеся гимназий самых разных городов
России. Пьянство, посещение публичных домов, трактиров – вот тот даже неполный
перечень увлечений петербургских гимназистов. Учащиеся в прогимназии г. Вольска
Саратовской губернии «многие искусные воры, некоторые занимаются скотоложством
и онанизмом, а один даже пырнул ножом директора и ударил сапогом в лицо
воспитателю»»[201]. А в Новочеркасской
гимназии, например, «ученики старших классов избивали по вечерам на улице не
угодивших им учителей... пытались, но неудачно, сделать взрыв в квартире
директора в здании гимназии. А старший брат. застал ещё время, когда ученики в
конце года выбрасывали в окно из второго этажа учебные парты»
[202]. А вот отрывок из годового отчёта директора попечителю Харьковского
учебного округа за 1883 г.: «До моего сведения дошло, что многие ученики
гимназии задолго до окончания курса гимназии начинают посещать питейные
заведения и употреблять крепкие напитки. В 1883 году был случай большого
скандала, сделанного учениками гимназии в пьяном виде. Следить за поведением
учеников дело весьма трудное и почти бесполезное, но иногда случайно
открываются факты поразительной безнравственности учащихся. Так, из дневника
бывшего учащегося 4-го класса М-ва, привлечённого к ответственности по делу о
взрыве гимназии, оказалось, что М-ов и другие ученики 4-го класса постоянно
пили водку, посещали публичные дома и, кроме того, сам М-ов систематически
занимался кражей»[203].
В общем-то, всё зависело от воспитателей – в первую очередь, естественно,
взрослых (учителей, надзирателей, гувернеров, смотрителей, директора и др.) и
других учащихся (сверстников и более старших по возрасту).
4.1. Ученик – Учитель
Подразумевалось, что учащиеся в школе получают не только образование, но и
воспитываются здесь: «Гимназии считают своим долгом не ограничиваясь
сообщениями научных сведений, внушать всем учащимся правила доброй
нравственности и честные убеждения.»[204]
. Поэтому на воспитание учащихся воздействовали, прежде всего, учителя и другие
взрослые, начальствующие лица – надзиратели, смотрители, инспектора, гувернеры,
директор. В первую очередь нужно отметить, что понятия педагогики на протяжении
практически всего XIX века не существовало. Учащиеся находились в полном
подчинении своего учителя, поэтому их нравственное развитие зачастую очень
сильно зависело от личности педагога. Нравственный же уровень самого
«воспитателя» не всегда соответствовал нормальному уровню (так в гимназии, где
учился Н. Златовратский, «были надзиратели, по секрету передававшие ученикам о
своих любовных и иных похождениях и вообще с удовольствием беседовавшие на эту
тему.»[205]).
Обычно учащиеся жили под постоянным наблюдением, а потому и в рамках
определенных правил. Особенно много ограничений существовало у пансионеров,
учащихся, живущих на ученической квартире. Так, у С. Аксакова был целый ряд
запретов: «По распоряжению гимназического начальства, никто из воспитанников не
мог иметь у себя ни своих вещей, ни денег: деньги, если они были, хранились у
комнатных надзирателей и употреблялись с разрешения главного надзирателя;
покупка съестного и лакомства строго запрещалась; конечно, были
злоупотребления, но под большою тайной. В числе других строгостей находилось
постановление, чтобы переписка воспитанников с родителями и родственниками
производилась через надзирателей: каждый ученик должен был отдать
незапечатанное письмо, для отправки на почту, своему комнатному надзирателю, и
он имел право прочесть письмо, если воспитанник не пользовался его
доверенностью.»[206].
Это было в начале XIX века, но к концу его практически ничего не изменилось. М.
Добужинский пишет о 80-х годах: «Род военной дисциплины царствовал вообще в
гимназиях»[207]. Об этом
свидетельствует и А. Греков: «С окончанием учения в приходском училище и
поступлением в гимназию произошёл резкий поворот в моей жизни и вне школы. Что
было можно, на что не обращалось внимание стало в гимназии уже невозможным [.]
- Причешись поаккуратнее, ведь ты гимназист! Не шали с ребятами, ведь ты
гимназист! – всё чаще стало раздаваться в моих ушах и несчастный мальчик
начинал чувствовать себя всё хуже и хуже: учение прибывало, а отдых всё больше
отравлялся гимназическим положением. К тому же даже наши загородные похождения
были не безопасны: а вдруг наткнёшься на кого-нибудь из учителей или
надзирателей, что тогда будет, какими глазами посмотрят они на твоё поведение?
Таким образом в жизнь незаметно уже просачивалась боязнь жизни, боязнь за
каждый свой шаг» [208].
Школа пыталась воздействовать на воспитание учащихся дисциплиной, дабы
вырастить из них «благонравнейших граждан». В результате школьников окружали
всевозможные правила, запрещения и ограничения. Например, в Новочеркасской
гимназии был выпущен особый билет с «Правилами относительно соблюдения
порядка и приличий учениками Новочеркасской гимназии»:
1) Вне дома ученики обязаны быть всегда в одежде установленной формы.
Положенные для них чекмени должны быть застёгнуты на все крючки. В летнее
время, а именно с 1-го мая по 1-е сентября, дозволяется носить парусинные
блузы, белые фуражки из полотна с установленными буквами.
2) Идя в учебное заведение для учебных занятий, а равно и возвращаясь
из оного, все ученики обязаны нести ранцы на спине.
3) На улицах и во всех публичных местах ученики обязаны держать себя
скромно, соблюдая порядок, благоприличие и вежливость, не причиняя никому
беспокойства.
4) При встрече с начальствующими лицами, преподавателями и
воспитателями, ученики должны им отдавать должное почтение. Как носящие
военную форму, они должны отдавать им честь, а также приветствовать своих
знакомых не иначе, как по военному. При встрече с Наказным Атаманом, его
помощником, начальником штаба, директором и инспектором гимназии, ученики
становятся во фронт.
5) Ученикам гимназии воспрещается посещать маскарады, буфеты,
бильярдные, балкон и галерею театра и все увеселительные сады, кроме
городского Александровского.
6) Посещение театров в те дни, когда даются пьесы сомнительного
содержания, безусловно воспрещается; вообще же посещение театра дозволяется
не иначе, как с разрешения Инспектора гимназии.
7) Курение табаку во всех его видах, употребление крепких напитков,
ношение тросточек, хлыстов, палочек ученикам строго воспрещается.
8) Ученик обязан иметь при себе этот билет вне дома и предъявлять его
по требованию как чинов полиции, так и всех тех лиц, которые будут снабжены
особыми от учёного начальства билетами для надзора над учащимися, к какому бы
учебному заведению эти лица не принадлежали.
Примечание: За нарушение вышеизложенных правил ученики гимназии подвергаются, по
постановлению Пед. Совета, строгому взысканию и даже немедленному увольнению из
учебного заведения» [209].
Но и это были ещё не все ограничения, введенные Новочеркасской гимназией для
своих учащихся. В журналах её Педагогического Совета читаем:
«4 октября 1884г.
В следствие заявления Исполняющего инспекторские обязанности г. Полякова, что
во время наблюдения за учениками гимназии вне стен учебного заведения, ему
неоднократно приходилось встречать учеников на улицах в очень позднее время,
г. Директор предложил Пед. Совету точно определить время, когда ученики
гимназии не могут выходить из своих квартир.
Принимая во внимание, что в 6 часов вечера уже совсем темно, что до этого
времени ученики гимназии могут исполнить все свои нужды вне дома и что,
наконец, позднее гуляние учеников по городу может вредно отзываться на их
учебных занятиях, Пед. Совет единогласно определил: воспретить ученикам
гимназии выходить из своих квартир позднее 6 (шести) часов вечера на время до
15 февраля будущего 1885 года»[210]
«13 ноября 1884г.
4. Обсуждали вопрос о посещении учениками гимназии Публичной библиотеки и
чтении в оной книг. Г. Директор исходя из того, что чтение книг без разбору
может оказывать вредное влияние на юношество, считает нужным воспретить
ученикам гимназии чтение книг в читальном зале Публичной библиотеки.
Определили: воспретить ученикам гимназии чтение книг, журналов и газет в
читальном зале Публичной библиотеки и объявить им, чтобы они, если пожелают
брать книги для чтения на дом, всякий раз представляли список таковых
преподавателю по принадлежности, и что только по одобрению книг преподавателем
и инспектором они могут получить письменное разрешение, взять эти книги из
Публичной библиотеки»[211].
А. Греков дополняет эти правила своей родной Новочеркасской гимназии так: «.уже
со второго класса [.] строжайше запрещено было плевать на пол, стали жучить за
длинные вихри, за неаккуратное платье. Обязательным стало ношение галстука и
т.д.»[212].
О школьных запретах этого времени пишет и М. Добужинский: «Особенно зорко наше
начальство следило за исполнением гимназистами правил поведения и ношения форм.
Была особая книжка, которую мы должны были иметь при себе, где эти правила были
напечатаны. Там, между прочим, запрещалось «ношение перстней, колец, усов и
прочих украшений» и, конечно, курение где бы то ни было. За поведением
гимназистов на улицах следили ненавидимые нами «помощники классных
наставников», а также наш старший сторож. обязанностью которого было также
проверять на дому действительно ли болен отсутствующий на уроках ученик.»
[213].
Впрочем, и это ещё не весь объем запретов, которые могли вводиться учебным
заведением. За их исполнением следили инспектора и надзиратели («Как в классное
время, так и вне классов воспитанники были под наблюдением особых лиц,
называвшихся «надзирателями» и дежуривших поочередно.»
[214]), они старались держать под контролем всю жизнь учащихся, все их
действия и мысли. Например, они следили за книгами, литературой, которую читали
учащиеся («Нам позволялось (в старших классах) приносить в гимназию посторонние
книги, большею частью беллетристику, но требовалось, чтобы эти книги
предварительно были предъявлены инспектору, для просмотра»
[215]), причём часто исполняли они свои обязанности довольно бесцеремонно:
«Вполне неожиданно для воспитанника и его перепуганных родителей на дом к ним
являлся инспектор в сопровождении помощника классного наставника и просил
показать стол, книги и бумаги воспитанника. Делался строгий обзор, и книги,
взятые, по-видимому, из библиотеки, или же такие преступные книги как Некрасов
и Никитин, Писарев и Добролюбов, уносились грозными ревизорами с собой. Книги
из библиотеки, как чужое имущество, возвращались обратно, а книги воспитанников
задерживались до конца учебного года.»
[216]. У учащихся надзиратели с инспекторами, естественно, пользовались
самым сильным неуважением, но некоторые мемуаристы вспоминают о них без особого
презрения, как, например, Я. Полонский: «. Ляликов был прекрасный инспектор,
строгий, умный и справедливый. на все обращал он свое внимание: на волоса, на
чистоту рук и ногтей, на неряшливое платье. Я помню, в то время, когда я уже
кончал гимназию, по приказанию ли свыше или по своему собственному побуждению,
он внезапно (иногда довольно поздно вечером) появлялся в квартире того или
другого ученика (хотя бы он жил и у родителей). Раз он меня застал у товарища
Платонова (мещанина), смотрел книги, какие у нас на столе, сказал, что в
комнате душно, что ее надо проветривать.»
[217]. Хотя обычно ненавистное отношение к надзирателям и инспекторам
чувствуется очень сильно: «Мы жили с нашими врагами – надзирателями. Все они
были люди необразованные, разумеется, и им было нелегко оставаться по неволе
целые сутки с сотней мальчишек, которые, доведенные до полного раздражения,
готовы были на всякие безумия. Единственное средство, к которому они всегда
прибегали, - это держать нас на своих местах; но это было для нас пыткой, и вот
иногда делался бунт, взрыв. Гасились лампы, свечи, и сто человек стучали,
кричали, кидали мебель, одним словом, был ад. Да, это не были педагоги, а
просто сброд»[218]. А так М.
Сукенников описывает своего чересчур дотошного надзирателя: «Во время перемены
он не стеснялся нагрянуть. в ватерклозеты и ловил тех, которые пользуясь
недоступностью этих мест для глаз начальства, там курили. Пойманные. получали в
наказание не меньше 6 часов «без обеда». Если у кого-либо шинель была
застегнута не на все пуговицы или ранец застегнут не на оба ремешка,
провинившегося ждало наставление или подчас даже наказание: он должен был снова
раздеть шинель, отправиться в класс и оставаться в гимназии на лишний час»
[219]. Такая ревностная работа могла привести к определенным результатам:
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20