Стэнтон же стала первой женщиной, которая выступила с серьезной речью перед
законодательным органом Нью-Йорка, в то время как Энтони и Роуз отстаивали
интересы женщин в законодательных комитетах. Таким образом, они заложили
фундамент той деятельности, которая в течение последующих десяти лет принесла
целый ряд побед в области законодательства. [12 ,18]
Три десятилетия борьбы женщин против «греха рабства» не прошли даром — эта
борьба стала частью политического и экономического конфликта между северными
и южными штатами, закончившегося Гражданской войной.
Энергичность и уровень организации женских акций во время Гражданской войны
не имели прецедента в общественной жизни Америки. На Севере работа Санитарной
комиссии, выступления против рабства и кампания в защиту интересов
трудящихся женщин вовлекли тысячи и тысячи людей в сложную политическую
борьбу. Белые южанки обрели новый авторитет и новый общественный голос во
время военной разрухи; негритянки же обрели свободу, значение и пределы
которой еще не были до конца определены.
2.4.2. Вторая половина XIX века
В послевоенном мире — политику его изменила война, а экономика быстро
развивалась, превращая страну в индустриального гиганта, — различные
социальные группы женщин готовы были притязать на новые свободы.
После гражданской войны наиболее выдающиеся феминистки того времени – Э.
Стэнтон и С. Энтони, обладавшие незаурядным организаторским талантом, создали
Национальную ассоциацию за женское избирательное право. Они сформулировали
17-ю поправку к конституции, дающую им желанное право – издавать собственную
газету “Revolution”. Это был первый альтернативный орган печати, отстаивавший
женские интересы, например, право подавать на развод. [12 , 27]
В 1869 году оформились две организации за избирательное право для женщин.
Национальная женская суфражистская ассоциация (НЖСА) и Американская женская
суфражистская ассоциация (АЖСА). Внезапный взрыв темы трезвости в 1873 году
произошел в разгар экономической депрессии. Через идею о трезвости, женщины
могли выразить тревогу по поводу изменений, происходящих в общинах и семьях,
подвергнуть нападкам мужчин, употреблявших алкоголь. Подобно аболиционизму,
движение за трезвость представляло собой светскую реформу с евангелическими
корнями, выраженную языком религии. Для женщин среднего класса она стала
средством выражения их накопившихся обид, почти таким же, как реформа морали
для предыдущего поколения. Защита дома и семьи от насилия, финансовой
безответственности, разрушения и аморальности — от всего того, что
ассоциировалось со злоупотреблением алкоголем мужчинами, — стала лейтмотивом
феминизированного движения за трезвость.
Национальный Женский христианский союз трезвости (ЖХСТ) был организован в
1874 году в ответ на кампанию, проведенную женщинами в городах Среднего
Запада. Мужчинам не было разрешено вступать в этот союз. Президентом ЖХСТ с
1879 по 1899 год была Фрэнсис Уиллард [12 ,28-30], под чьим вдохновляющим и
гениальным руководством эта организация стала открытым демократическим
пространством, внутри которого женщины приобретали политический опыт, выйдя
за рамки традиционных представлений о своей роли в семье и встав на путь
требования самого широкого и полного участия в политической жизни.
К 1889 году деятельность ЖХСТ охватывала «двухдневные детские сады,
воскресные школы, промышленную школу, миссию, которая давала убежище 4000
бездомных и бедных женщин на срок до 12 месяцев; бесплатную амбулаторию, где
лечились около 1600 пациентов в год; ночлежный дом для мужчин, в котором
могли при необходимости временно разместиться более 50 000 человек; дешевый
ресторан» [12 , 36].
Деятельность ЖХСТ усилила и придала политическую окраску напряженности в
отношениях между мужчинами и женщинами среднего класса. В больших и маленьких
городах экономическая и социальная зависимость женщин от их мужей в
равной степени порождала беспокойство и разочарование. Гнев, первоначально
направленный против пьяниц, которые были не в состоянии обеспечить своих жен и
детей, перерос в открытый вызов мужской несостоятельности в более широком
смысле — на политической и общественной арене.
Деятельность ЖХСТ была обращена к широкому кругу женщин из больших и
маленьких городов, к жительницам сельской местности на Востоке и на Западе, к
женам ремесленников и чернорабочих, бизнесменов и профессионалов. Тем не
менее, в руководстве союза преобладали представительницы верхушки среднего
класса, образованные белые протестантки, коренные уроженки Америки. Теми же
качествами обладали, как правило, все лидеры женских движений за реформы.
ЖХСТ служил для этих женщин ареной, где они могли приобрести новый
политический опыт и сыграть более активную роль.
Сохранение домашнего очага, за которое боролись их матери, превратилось в
требование приоритета материальных ценностей как эталона общественного
поведения. В конечном счете, однако, ЖХСТ не смог преодолеть предубеждения и
растущей враждебности своего, по преимуществу белого ядра коренных уроженок
по отношению к низшим классам, иммигрантам и черным.
Радикальное наследие ЖХСТ продолжало жить во многих обличиях. Женщины-
популистки создавали организации, отдельные от мужчин. Используя опыт ЖХСТ –
проведение домашних собраний. Проводя кампании в поддержку популистской
партии в 1892 году, Мари Элизабет Лиз предложила популистскую версию
материнского содружества, или «политизированного домашнего очага»:
«Благодарение Господу, мы, женщины, не повинны в той политической
неразберихи, в которую вы, мужчины, нас втянули. На нас возложена священная
великая миссия. сделать матерей этой нации равными с отцами» [18,138].
В период между 1865 и 1890 годами все сферы американской общественной жизни,
кроме избирательной, пополнились участием женщин. В некоторых западных штатах
женщины даже получили право голоса и приняли участие в выборах [12 ,15-20].
Для большинства, однако, женщины стали заметной общественной силой благодаря
ассоциациям рабочих девушек, женским клубам, миссионерским обществам и
Женскому христианскому союзу трезвости. «Женская сфера» развивалась новыми,
внутренне противоречивыми путями.
Матери-республиканки организовали два направления в женском движении, где
республиканские идеи подпитывали требование избирательного права и полного
гражданского равноправия для женщин под руководством двух различных
избирательных ассоциаций. Материнство, согласно викторианским представлениям
о домашнем очаге, воспитывало видение «материнского содружества» как
идеологии, выражавшей общественную значимость традиционных ценностей дома и
семьи в деятельности движения за трезвость, женских клубов и Христианского
союза женской молодежи.
В результате женского движения в Америке девятнадцатого века женщина
приобрела социальный статус, моральную и гражданскую ответственность, которая
носила политическую окраску. Общественный угол зрения существенно изменился
по отношению к женщине. Характерной чертой становилось стремление и желание
женщин участвовать в политической и общественной жизни государства.
2.5. Участие женщин в общественном производстве в XIX веке
2.5.1. Период первой половины XIX века
В США к началу XIX века в условиях складывающихся буржуазных отношений
возникли предпосылки для промышленного переворота. Технологическая революция
открыла широкие возможности для роста производства. Существенно увеличилась и
численность рабочих, занятых в хлопчатобумажном производстве. В 1810 году, по
данным А. Галлатина, на хлопчатобумажных предприятиях было занято 500 мужчин
и 3500 женщин и детей, а в 1816 году, по материалам специальной комиссии
Конгресса, на этих предприятиях работало уже около 100 тысяч человек, причем
90 процентов составляли женщины и дети. [10, 212]
Политика федералистов, которая заключалась в активном государственном
поощрении национальной промышленности и торговли, экономическая программы
министра финансов Гамильтона, разработавшего серию протекционистских мер для
американской экономики, – все это способствовало росту внутреннего рынка,
защите национальной экономики от иностранной конкуренции.
Для женщины открывался новый рынок товаров и услуг, чрезвычайно возросло
домашнее производство тканей, параллельно которому начала складываться
фабричная сеть. В 1809 году женщины производили в домашних условиях 230 000
ярдов тканей, в то время как фабричная продукция составляла 65 000 ярдов.
Торговавшие в розницу женщины составляли небольшую, но влиятельную группу
среди купцов, их возможности торговать расширились; что касается акушерок и
сиделок, те тоже предлагали свои услуги за деньги, хотя в небольших
поселениях делали свою работу бесплатно. Первые фабрики, где в одном большом
цехе прядильщики и ткачи занимались традиционным ремеслом, часто нанимали на
работу женщин, а иногда и целые семьи. Появление гидравлического пресса
(1790), прядильной машины «Дженни» (1807) и механического ткацкого станка
(1813) ознаменовало собой начало индустриальной эры; однако в текстильной
промышленности, как и прежде, доминировал женский труд.
Промышленная революция повлекла за собой преобразования, совершенно по-
разному трансформировавшие жизнь женщин – в зависимости от географических и
классовых признаков. В период колонизации незамужние дочери белых фермеров
занимались утомительным и однообразным ремеслом: прядением и ткачеством. К
1820 году фабричные ткани стали настолько дешевыми, что дочерний труд
перестал быть рентабельным. [18, 89]
В то же время фабрики нуждались в рабочих руках, и, конечно, их владельцам
было выгоднее привлекать к работе одиноких сельских женщин, чем их братьев и
отцов, чей труд оставался по-прежнему более производительным. Почти
безропотно девушки покидали отчий кров и шли работать по найму, мужчины же
оставались в привычном семейном кругу. К 1830 году рабочая сила на фабриках
Лоуэлла, штат Массачусетс (сердце американской текстильной промышленности, а,
пожалуй, и самой индустриальной революции), почти полностью состояла из
молодых уроженок здешних мест.
Большинство этих девушек рассматривали свою работу на текстильной мануфактуре
как способ оказания помощи семье: освободить от обузы родителей, скопить
денег себе на приданое, непосредственно поддерживать семейный бюджет, посылая
деньги домой. Однако вскоре чувство долга уже трудно было отделить от чувства
независимости. Люси Энн, «фабричная девушка» из Массачусетса, высказалась на
сей счет без обиняков: «За это время я скопила денег на образование, и разве
я не имею права на это? Или я должна отправиться домой и, как примерная
девочка, отдать деньги отцу в руки, а значит, распрощаться с моими кровными
сбережениями» [18, 90]. До сих пор никто не подсчитал, сколько братьев
выучилось в Америке на деньги молодых сестер-работниц, скольким отцам помогли
они рассчитаться с долгами и выкупить давно заложенную ферму. История
сохранила иные документы. Женщины первыми были поставлены в условия
современного капиталистического производства, трудились по 13-14 часов в день
дружно в цехах с коптящими лампами [12 , 23].
Работницы мануфактур обрели новое чувство солидарности со своими
сверстницами, а помимо него и новое женское самосознание, что было не менее
важно, чем экономическая самостоятельность. Почти три четверти ткачих
лоуэллской мануфактурной компании Гамильтона жили в меблированных комнатах с
пансионом, принадлежавших компании. Здесь с них не спускали глаз служащие
компании, которые строго следили за соблюдением режима и посещением церкви -
все это для того, чтобы родители не сомневались, что их дочерей опекают и
воспитывают не хуже, чем дома. На самой фабрике сохранялась сегрегация по
половому признаку: большинство женщин-ткачих одного возраста работали в
огромном цехе, где лишь один или два старосты да несколько ребятишек вносили
разнообразие в общий контингент.
Фабричное производство разлучило девушек с их семьями. Солидарность женщин-
рабочих проявлялась в протестах против снижения заработной платы и
ужесточения условий труда. Всякий раз, когда работницы выступали с
требованиями повысить заработную плату и сократить рабочий день, душой
забастовок были жилички меблированных комнат. В октябре 1836 года, когда
женщины на мануфактурах Гамильтона «бросили работу», в меблированных
пансионах проживало свыше 95 процентов бастующих. Женщины из меблированных
комнат с большим энтузиазмом участвовали в такого рода коллективных акциях,
нежели те, кто идентифицировал себя скорее с семьей, чем с женским полом [12
, 23]. В то время как, например, Бурстин не уделяет должного внимания
социальным конфликтам, приводя в пример слова Дж. Э. Лоуэлла, племянника
одного из фабрикантов, который горделиво провозглашал образ жизни
американской фабрики неким принципиально новым явлением в жизни человечества.
Девушка, занятая на фабрике, вовсе не стремится остаться рабочей до гробовой
доски. Она всего лишь приходит сюда на несколько лет, чтобы справить
приданое, либо помочь получить профессиональное образование брату. Таким
образом, дело можно вести без создания постоянно занятой в нем группы
населения. Такие сторонники промышленного развития Америки, как Александр
Гамильтон, с самого начала были озабочены тем, чтобы рост фабричного
производства, не подорвал основы образа жизни сельской Америки, отвлекая
оттуда основную рабочую силу. [7, 40] Единственными рабочими руками, которые
могли уступить американские фермы, оставались женщины и дети. Учредитель
хлопкоочистительной фабрики в штате Род-Айленд, обратился к традиционным
английским методам, привлекая целые семьи жить в обычных домах. При подобной
«семейной» системе, каждый член семьи старше 7 лет, уже работал на фабрике.
[7, 42-43]
В семьях ремесленников «материнское» влияние складывалось главным образом из
обучения дочерей основным навыкам ремесла. С 1840 года надомная система стала
расчленять семейное ремесленничество. Промышленник приобретал сырье и нанимал
работников для выполнения отдельных операций по сдельной оплате на дому.
Между 1849 и 1851 годами Сара Траск писала в своем дневнике, как брала свою
работу и шла к подругам, чтобы одновременно «поболтать». Дневная норма
составляла 4 -- 5 пар туфель. Однажды на туфле пятого размера она насчитала
719 стежков. Надомная система разрушила семейную организацию ремесленного
труда, более того, благодаря нововведениям 50 -- 60-х годов старые способы
изготовления обуви полностью исчезли. В 50-е годы открылись обувные
пошивочные мастерские, где женщины работали на новых швейных машинах. Эти
мастерские вскоре превратились в фабрики, где все операции по изготовлению
обуви составляли единый производственный процесс, а станки и машины вытеснили
традиционный ручной труд башмачников. Болезненный переход к новому
производству, усугубившийся экономической депрессией, стал причиной
легендарной женской забастовки 18б0 года – самой крупной акции трудящихся
накануне Гражданской войны. Более двадцати тысяч рабочих из северных районов
Новой Англии приняли участие в забастовке, которая защищала привычную
ритуальность ремесленничества.
Женщины объединялись в собственные союзы и проводили забастовочные собрания;
они организовали демонстрацию, на которую вышли 800 участниц забастовки, неся
знамя с лозунгом: «Американские женщины не будут рабынями! Дайте нам
справедливое вознаграждение, и труд станет для нас праздником».
Замужним женщинам было нелегко сочетать выполнение семейных обязанностей с
многочасовой работой на фабрике, даже если им хорошо платили. Они не шли на
фабрики отнюдь не потому, что руководствовались буржуазными идеалами семьи, -
их удерживала дома жестокая реальность фабричного труда.
Однако буржуазные представления о семейном долге оказывали разрушительное
воздействие на жизнь женщин из рабочих кварталов и тех, что страдали от
нужды. Постулат, что главная задача женщин - ведение домашнего хозяйства
(разумеется, бесплатно), обесценивал их труд на фабриках - их жалованье было
вполовину меньше мужского за ту же работу, а к хорошо оплачиваемым, требующим
более высокой квалификации производственным операциям они не допускались.
Если женщина овдовела, была больна или бедствовала, она получала
благотворительное пособие из рук буржуазии, которая постоянно стремилась
внедрить викторианскую модель семьи в жизнь рабочего класса.
Если в 1850 году насчитывалось 225 тысяч женщин на промышленных работах, то
к концу XIX века уже 878 тысяч их трудилось только в текстильной и швейной
промышленности [34]. Нетрудно понять, что бизнес Америки стал зависеть от
трудового вклада «слабого пола» [12 , 23]
Накануне гражданской войны в результате промышленного переворота и развития
капиталистических отношений, произошли существенные изменения в положении
женской части населения. Часть женщин, прежде всего неимущие и малоимущие,
стали фабричными рабочими, а другие (главным образом из более зажиточных
семей), освободившись от домашнего прядения и ткачества, получили
дополнительное время для повышения культурного уровня и начали превращаться в
образованных «леди», которые свысока смотрели на своих менее удачливых подруг
[10 , 45]. К концу промышленного переворота надомный труд женщины был почти
вытеснен.
2.5.2. Период второй половины XIX века.
После гражданской войны вся полнота власти в стране перешла к буржуазии,
которая самым решительным образом взяла в свои руки социально-экономическое
переустройство южных штатов. Уничтожение рабства или революционные
преобразования социально-экономического уклада жизни страны вызвали бурный
рост экономики, в первую очередь, различных отраслей промышленности. В
последней трети XIX века индустриализация отличалась исключительно высокими
темпами. Одним из источников рабочей наемной силы служили семьи иммигрантов.
Дети рабочих, начиная с 12-14 лет, трудились в цехах предприятия постоянно
или временно. Помимо материальной необходимости, наемной работе детей
способствовали и некоторые этнические традиции, например у италоамериканцев.
[14, 144] Заработки детей составляли важную часть семейного бюджета
Иммигрантки доминировали в рамках домашней и фабричной сферы занятости,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
