получали свое «образование» в беспрерывной работе по дому, во время занятий
семейным ремеслом и на рыночной площади.
Как на Севере, так и на Юге, если дела на ферме шли туго, женщины работали в
поле. На южной границе они толкли и мололи зерно, занимались
огородничеством, доили коров, изготовляли сыр и масло, шили и стирали одежду.
До конца столетия прядильщиц и ткачих было мало, не многие владели и ремеслом
производства свечей. Благодаря тому, что на крупных плантациях возделывались
торговые культуры, и велась бойкая торговля с Англией и Вест-Индией, ткани и
свечи были доступным товаром (за исключением периодов спада в производстве
табака). О необходимости производительного труда женщин и о четком перечне их
обязанностей свидетельствуют контракты; так, в одном из них, подписанный
арендатором фермы, — в нем оговаривается, что он будет обрабатывать поля
совместно с женой и одним помощником и что его жена будет «выпекать хлеб,
доить коров, обстирывать слуг и выполнять все обязанности, которые надлежит
выполнять женщине на плантации» [18, 36].
Пуританские священники и колониальные суды то и дело рассматривали дела по
обвинению женщин в детоубийстве, супружеской измене, «греховном зачатии»,
ереси и колдовстве. Женщины присутствовали в суде в качестве либо истиц, либо
ответчиц — что свидетельствует об их неформальной роли блюстительниц морали
внутри общины, но в то же время и о полном отсутствии каких-либо формальных
полномочий, так как они никогда не были судьями, адвокатами или прокурорами.
Два самых громких процесса в Новой Англии XVII века, имевших социальное и
политическое звучание, были инспирированы женщинами и являются наглядным
примером того, как рьяно боролись протестанты против духовного равенства всех
членов общества, основанного на приоритете мужчины.
1.2. Период конца XVIII века
Экономическое процветание колоний было обусловлено бурным развитием торговли
через Атлантику, начавшимся в конце XVII века, — оно привело к росту городов,
формированию купеческой элиты в северных и центральных колониях и прослойки
плантаторской аристократии на рабовладельческом Юге, где возделывался рис и
табак. Классовая эволюция XVIII столетия стала причиной социальной
поляризации, как среди мужчин, так и среди женщин. В то время как одни
богатели, большинство — в первую очередь городское население — вовсе не имело
собственности.
Постепенно, на протяжении жизни нескольких поколений коренных уроженцев
Америки, выравнивался дисбаланс в соотношении между полами, существовавший
среди иммигрантов. К XVIII веку женщин было примерно столько же, сколько
мужчин, но юноши покидали поселения, отправляясь на поиски новых земель, и
тогда в некоторых общинах перевес оказывался на стороне женщин
(приблизительно на 15%) [18, 42]. Вследствие этого браки стали заключаться в
более зрелом возрасте, а вдовы теперь реже стали выходить второй раз замуж.
Молодые люди стали уходить к границам, а девушки выходили замуж гораздо позже
– родители уже не могли диктовать детям свою волю, как это было принято
раньше. Притом, что девушки обрели некоторое право на самостоятельный выбор
жениха, но не обрели подлинной экономической независимости. Ослабление
внешнего контроля над их жизнью имело для женщин двоякие последствия. Что
касается большей сексуальной свободы, то о ней свидетельствует учащение
случаев беременности до замужества (в XVIII веке с каждым десятилетием это
явление становилось все более типичным).
К началу XVIII века, когда второе и третье поколения переселенцев уже прочно
обосновались на обжитых местах, предметы быта стали более изысканными: в
обиход вошли скатерти, вилки, стулья и зеркала. Обязанности домохозяек, будь
то жены купцов из Филадельфии или плантаторов из Вирджинии, изменились — они
стали многочисленнее, но в то же время круг их сузился. Предметы быта
требовали соответствующего ухода. А правила хорошего тона предполагали досуг
для общения: чай в обществе друзей или (на Юге) времяпровождение с
бесконечными гостями и родственниками, которые могли нагрянуть в любое время
и задержаться на недельку-другую. В связи с этим стали культивироваться
декоративно-прикладные искусства, например рукоделие, а равно и более
утонченные социальные традиции: застолья и развлечения.
В XVIII веке возникло такое понятие, как «милая светская женщина», — в нем
воплотились различия в образе жизни обеспеченной горожанки, чьи усилия были
сосредоточены на поддержании дома и семьи, и сельской труженицы (женщины
более низкого происхождения), которая по-прежнему сочетала две роли:
социальную и экономическую. Светской женщине не требовалось вникать в
проблемы своего мужа, помогать ему в торговле или любых других делах. В
прислуги она нанимала уже представительниц другого класса, а не девушек из
семей ее же круга (те обучались умению управлять домашним хозяйством).
Вследствие развития коммерции расширились возможности получать работу по
найму, но таковая не обеспечивала стабильного заработка. Большинство одиноких
женщин шли в домашнее услужение или занимались традиционной женской торговлей
(например, продавали дамские шляпки). Некоторые вдовы осваивали ремесло своих
мужей. Иные становились владелицами таверн или гостиниц («Султан из перьев»,
«Голубой якорь», «Роза и корона» в Филадельфии), а также открывали «дамские
школы» в надежде привлечь молодых любознательных учениц. Многие женщины
работали в типографиях. В торговых районах женщины часто продавали товары в
розницу: одежду, шляпы и другие предметы женского туалета [23, 84].
Жены плантаторов Юга также управляли домашним хозяйством, — оно становилось
более сложным и увеличивалось в размерах, — но источники их богатства —
ведущие сельскохозяйственные культуры и труд рабов — сформировали совершенно
иную среду для их деятельности. В начале XVIII века новоявленная знать
Вирджинии стала возводить роскошные особняки, дабы закрепить, таким образом,
свой статус и растущее превосходство над грубым, неотесанным окружением,
«Большой дом», высившийся над остальными постройками - флигелями, амбарами и
расположенными поодаль кварталами для рабов, — олицетворял собой власть
патриарха. Общественные заведения — магазины, таверны, здания судов —
посещались исключительно мужчинами, Даже в церкви прихожане занимали места
сообразно своему положению и полу: после того как женщины и небогатые -
мужчины рассаживались «по чинам» на семейные скамьи, джентльмены «стайкой»
входили в церковь уже после начала службы и уходили «таким же манером»,
словно все остальные были публикой в зрительном зале. В отличие от тесных, об
одну комнату, домишек на маленьких фермах все пространство большого дома было
разделено по назначению — столовые, гостиные, библиотеки, — что усугубляло
различия в сферах деятельности мужчин и женщин. [20, 188]
По мнению О.Г. Кирьяновой, неограниченная законами власть мужчины-
собственника, как правило, превращала его в деспота. Особенно отчетливо это
проявлялось в семье южных плантаторов. Замужняя женщина не могла подписать
контракт, чтоб заняться каким-либо видом частного предпринимательства, не
могла прибегнуть к судебному разбирательству ни по какому поводу, или подать
на развод. [12, 9]
Кирьянова продолжает: «. не только закон, но и буржуазная идеология
закрепляла и оправдывала дискриминацию женщины, провозглашала ее
неполноценность.» [12 ,9]
Эффективным проводником этих взглядов была религия. Мы согласны с мнением
Кирьяновой о преимущественно подчинительной роли женщины в семье той эпохи,
так как устойчивость такого социального статуса постоянно стимулировалось
религией.
Бремя религиозной деятельности было возложено на женщин, которые несли его
под опекой мужчин-священнослужителей, — покорная женщина являлась символом
христианской добродетели, мужское же начало ассоциировалось с
материалистическим и жестоким миром коммерции.
Духовная жизнь и эмоциональный опыт женщин все больше и больше определяли
эмоциональный климат в семье. Если в XVII веке женскую эмоциональность
считали источником разлада, сейчас ее стали называть сентиментальностью,
которая, напротив, вносила гармонию. Ведь нежность, привязанность к детям,
набожность — это те чувства, которые скорее скрепляли социальные основы, а не
разрушали их.
Подобным же образом свобода в выражении чувств видоизменила отношение к
браку. Выбор спутника жизни и устройство женитьбы родителями уступили место
взаимной привязанности и любви — возник новый вид риторики, отражавшей
стремление к теплым, близким отношениям между супругами, однако параллельно
возросло и число разводов. В 1776 году впервые на бракоразводном процессе
прозвучала формулировка «отчуждение супругов». Однако для многих надежды,
возлагавшиеся на взаимную любовь, оборачивались горьким разочарованием [18
,49].
К началу революции, по мере того как развивающаяся экономика разъединяла
сплоченные общины, разрушала социальные объединения, разделяла сферы
деятельности мужчин и женщин и формировала новые семейные отношения;
неформальное влияние пересудов и страх перед недреманным оком соседа
ослабевали в крупных и маленьких городах. В результате эволюции колониального
общества для мужчин открылось новое поле деятельности на общественной ниве,
не имевшей ничего общего с их семейным бытом: регулярно заседали окружные
суды, чаще проводились городские собрания, проходили выборы в
законодательные органы колоний, сопровождавшиеся горячими дискуссиями.
Мужские собрания стали центром выработки коллективных решений и школой
практического опыта общественной жизни. В более ранние, совсем иные времена и
женщины, и мужчины жили одними интересами. Личная жизнь регулировалась
общественным мнением, но политика считалась занятием исключительно мужским.
Однако революционный переворот вызвал дебаты относительно места женщины в
общественной жизни и придал новое политическое значение семье [27, 407].
Настало время, когда северные американцы провозгласили свободу и политическую
независимость как принадлежавшие им по праву рождения, однако женщины были
по-прежнему далеки от политических событий. Невзирая на то, что женщины, как
правило, не допускались к участию в повседневной политической жизни, их
всколыхнул общий революционный порыв. Среди них, как и среди мужчин,
образовалось два лагеря: одни считали себя сторонницами короны, другие —
«рожденными для свободы». Революционный дух митингов против закона о гербовом
сборе (60-е годы), бойкотирования английских товаров (70-е годы) и
вооруженных столкновений (1776—1781) захватил всех женщин без исключения:
лоялисток, горожанок, крестьянок, рабынь, свободнорожденных и даже индианок.
[27 , 440]
Однако со временем общественный угол зрения существенно изменился: на основе
политического опыта женщин в эпоху революции возникли новые представления об
их политических способностях — теперь власти уже не могли удержать женщин от
участия в социальной жизни.
Американки создают массовую организацию «дочери свободы», рассчитывая, что
после победы в Войне за независимость, которую вела война с Англией, будет
положен конец и законам, обрекающих их на «гражданскую смерть» [30]. Надежды
своих соотечественниц выразила Э. Адамс, жена одного из отцов-основателей
Соединенных Штатов Дж. Адамса: «я страстно желаю услышать о провозглашении
независимости, - писала она мужу, - однако мне хотелось бы, чтобы в новом
кодексе законов, которые, как я полагаю, вам необходимо будет составить, - вы
помнили о леди и были более великодушны и благосклонны к ним, чем ваши
предшественники. Не вверяйте столь неограниченную власть в руки мужей.
Помните: каждый мужчина станет тираном, если для этого будут созданы условия.
Если особая забота и внимание не будут уделены женщинам, мы решимся поднять
бунт, и нас не сдержат никакие законы, по которым у нас нет ни права голоса,
ни представительства». Дж. Адамс, ставший вскоре президентом США, ответил
недвусмысленно: «что касается декларации независимости, подождите немного.»
[40] Сигнал Э. Адамс, не дошел ни до одного из авторов Декларации
независимости. В важнейшем документе буржуазной революции, принятом в 1776
году, хотя и говорилось, что все люди сотворены равными и имеют неотъемлемые
права на жизнь, свободу и «права на стремление к счастью», но женщины к этим
людям не были причислены. Новым поколениям американок еще предстояла нелегкая
борьба за свой минимум гражданских свобод.
Великое пробуждение было в определенной степени пробуждением чувств и эмоций
и ознаменовало собой начало переосмысления семейных отношений.
К концу XVIII века, движимые чувством моральной и гражданской ответственности
и опираясь на евангелические постулаты, женщины стали участвовать в жизни
церковной общины, что не носило формально-политического характера, но имело
яркую политическую окраску. Самым важным, пожалуй, явился тот факт, что в 80-
х годах XVIII века переосмысление материнского долга повлекло за собой дебаты
о женском образовании, в результате которых были основаны женские академии —
первые институты, где молодые девушки могли получить серьезное академическое
образование [18 , 37].
Это достижение трудно переоценить, так как именно благодаря ему (и вопреки
существовавшему имущественному и социальному неравенству) сохранялась
возможность воссоздания демократических идеалов. С начала XIX века
добровольные организации, мужские и женские, составляют один из основных
аспектов американской жизни. В процессе общественной деятельности женщин,
приведшей к таким последствиям, выработался механизм возрождения гражданского
соучастия, неоднократно использовавшегося группами, стоявшими в стороне от
основной политической жизни Америки. Значимость этого события еще больше
подчеркивает несправедливость расхожего мнения о том, что удел женщин —
семейный очаг. Признание важности активного гражданского соучастия
показывает, чего стоило такое включение женщин, как для эволюции семейных
ценностей, так и для демократизации всего общества [27, 440].
Глава II. Эволюция американской семьи в XIX веке
2.1. Определение среднего слоя. Экономическое и профессиональное
взаимоотношение с другими слоями
Само понятие «средний класс» возникло в XVII веке в Англии. Оно обозначало
особую группу предпринимателей, противостоявших, с одной стороны, верхушке
крупных землевладельцев, с другой — «пролетарской голытьбе». Постепенно к
нему стали причислять мелких и средних буржуа, менеджеров, лиц свободных
профессий.
Промышленная революция XVIII — XIX веков разрушила феодальную систему и
вызвала к жизни социальные силы, которые привели к формированию классового
строя. Развитие торговли и промышленности вызвало к жизни новые профессии:
предприниматели, коммерсанты, банкиры, купцы. Появилась многочисленная мелкая
буржуазия. Волна эмиграция способствовала увеличению численности
индустриальных рабочих.
Постепенно формировался новый тип экономики — капиталистический, которой
соответствует новый тип социальной стратификации — классовая система. Рост
городов, промышленности и сферы услуг, укрепление статуса и богатства
буржуазии кардинально изменили облик американского общества. К концу XIX
века социальная структура США все отчетливее приобретала черты развитого
капиталистического общества. Удельный вес фермерства сокращается (с 28,8%
общей занятости в 1880 году до 21,4% в 1900 году). Одновременно росли
городские средние слои. В 1880 году около 80 процентов населения проживало в
сельской местности, а к началу ХХ века горожане составили около сорока
процентов. Нью-Йорк, Чикаго и Филадельфия превысили один миллион жителей.
Сент-Луис, Бостон приближался к этому рубежу. Рост горожан вдвое опережал
рост сельского населения [16,78-79].
Профессиональные группы, вышедшие на историческую арену (рабочие, банкиры,
предприниматели и т. д.) укрепляли свои позиции, требовали привилегий и
признания своего статуса. Термин «сословие» отражал исторически уходящую
реальность. Новую реальность лучше всего отражал термин «класс». Он выражал
экономическое положение людей, способных передвигаться вверх и вниз.
Переход от закрытого общества к открытому демонстрировал возросшие
возможности человека самостоятельно сделать свою судьбу. Сословные
ограничения рушились, каждый мог подняться до высот общественного признания,
перейти из одного класса в другой, приложив усилия, талант и трудолюбие. И
хотя удается это единицам, даже в современной Америке, в XIX веке появилось
выражение «человек, сделавший себя сам» [8, 14].
Таким образом, роль детонатора сыграли деньги и товарно-денежные отношения.
Они не считались с сословными барьерами, аристократическими привилегиями.
Деньги всех уравнивали, они универсальны и доступны всем, даже тем, кто не
унаследовал состояния. Общество, в котором доминировали приписываемые
статусы, уступало место обществу, где заглавную роль стали играть достигаемые
статусы. Это и стало называться открытым обществом.
Точно и однозначно определить количество классов, число страт (или слоев, на
которые они разбиваются), принадлежность людей к стратам очень сложно.
Необходимы критерии, которые выбираются достаточно произвольно. Вот почему в
развитой с социологической точки зрения стране, как США, разные социологи
предлагают разные типологии классов. В одной семь, в другой шесть, в третьей
пять и т. д. социальных страт. Первую типологию классов США предложил в 40-е
годы XX века американский социолог Ллойд Уорнер [15, 45]:
верхний-верхний класс включал так называемые «старые семьи». Они состояли
из наиболее преуспевающих бизнесменов и тех, кого называли профессионалами.
Проживали они в привилегированных частях города;
нижний-верхний класс по уровню материального благополучия не уступал
верхнему-верхнему классу, но не включал старые родовые семьи;
верхний-средний класс состоял из собственников и профессионалов, которые
обладали меньшим материальным достатком в сравнении с выходцами из двух верхних
классов, но зато они активно участвовали в общественной жизни города и
проживали в довольно благоустроенных районах;
нижний-средний класс составляли низшие служащие и квалифицированные рабочие;
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
