разносторонним и эрудированным ученым. В нем было что-то от беспокойного
племени ученых-универсалов XVIII века. По мнению Н.В.Здобнова, «из всех
участников Румянцевского кружка один Кеппен вышел далеко за пределы узкого
круга академических интересов и связал свое имя с научно-общественным
движением новой эпохи, ставившим актуальные задачи текущего дня».
Петр Иванович Кеппен родился 19 февраля 1793 года в Харькове, где отец его
имел врачебную практику. Здесь же получил начальное образование и окончил
местный университет. Впоследствии Кеппен много путешествовал, вел обширную
переписку с зарубежными славистами. Это позволило ему внести на страницы
русской историографии немало новых сведений и материалов, связанных с первыми
шагами книгопечатания кирилловским шрифтом. Он же впервые у нас начал учет
памятников славянского рукописания и книгопечатания, находящихся в зарубежных
хранилищах. В этой связи назовем его труд «Список русским памятникам,
служащим к составлению истории художеств и отечественной палеографии»,
изданный в Москве в 1822 году. Здесь, в частности, были помещены сведения об
изданном в Дании послании короля Кристиана III к царю Ивану Васильевичу
Грозному. Русский перевод этого послания впоследствии опубликует
И.М.Снегирев, о чем пойдет речь ниже.
В конце января 1822 года П.И.Кеппен побывал во Львове. Он познакомился с
собраниями рукописей и старопечатных книг университетской и василианской
библиотек и, конечно, не преминул поклониться праху московского
книгопечатника. Кеппен срисовал в Онуфриевском монастыре надгробную плиту
Ивана Федорова и, вернувшись в Россию, опубликовал, правда с ошибками,
имевшиеся на ней надписи. Он указал на сходство типографского знака Ивана
Федорова, воспроизведенного на надгробной плите, с польскими дворянскими
гербами. Четыре года спустя об этом написал и Е.С.Бандтке. А уже в ХХ веке
Владислав Крескентьевич Лукомский положил это сходство в основу любопытной
гипотезы о происхождении первопечатника.
В 1825 году П.И.Кеппен начал издавать журнал «Библиографические листы».
Начиная с первого же номера в нем публиковалась «Хронологическая роспись
первопечатным славянским книгам». Кеппен вслед за епископом Дамаскином
применил в славяно-русской библиографии хронологический принцип организации
материала, который впоследствии стал общепринятым. «Хронологическая роспись»
выходит за пределы собственно славяно-русской библиографии. Наряду с
изданиями, отпечатанными кириллицей, Кеппен учел и описал также чешские и
польские книги, напечатанные латинским шрифтом, и южнославянские
глаголические издания. В этом смысле — как своеобразная синхронистическая
таблица — роспись и по сей день не потеряла своего значения.
Заслуга Петра Ивановича Кеппена и в том, что он впервые систематически начал
указывать местонахождение известных ему экземпляров изданий кирилловского
шрифта. В.С.Сопиков делал это эпизодически и лишь в немногих случаях. И еще
одно нововведение: П.И.Кеппен всегда указывал источники своих сведений. Он
впервые в славяно-русской библиографии завершал каждое описание
библиографической справкой, указывая, кто, где и когда писал об этом издании.
Более того, закончив публикацию «Хронологической росписи», он некоторое время
спустя опубликовал «Дополнения и поправки» к ней, приведя сведения о
публикациях, ставших ему известными.
Будучи хорошо знаком с зарубежными книгохранилищами, Кеппен сумел учесть ряд
экземпляров первопечатных изданий, которые впоследствии выпали из поля зрения
библиографов. Так, говоря об «Острожской Библии», он отмечает экземпляры
этого издания в библиотеке шотландских бенедиктинцев в Вене, в Публичной
библиотеке в Штутгарте, в библиотеке Лицея в Варшаве. Указан был и экземпляр
в Касселе, подаренный шведским королем Густавом Адольфом.
Чрезвычайно любопытно еще одно известие, которое мы находим на страницах
«Библиографических листов». Кеппен сообщает, что он, «согласно с известием,
полученным от г-на Добровского», предполагает вставить в свою
«Хронологическую роспись» «первое (может быть виленское?) издание
«Грамматики» (азбуки)». И затем поясняет: «Экземпляр сего первого издания,
относимого г.Добровским к 1575-1580 гг., хранится в Праге в библиотеке графов
Ностиц». Таково одно из первых упоминаний о тех первопечатных «Азбуках»,
находка которых в середине ХХ столетия стала едва ли не самой впечатляющей
книговедческой сенсацией. Среди описанных в литературе первопечатных «Азбук»
экземпляр, указываемый Кеппеном, не фигурирует. За два года до Кеппена об
этом же экземпляре писал и сам Йосеф Добровский в своем известном труде о
Кирилле и Мефодии. А в дальнейшем упоминал Осип Максимович Бодянский.
Коллекция графов Ностиц поступила в Народный музей в Праге. Однако
первопечатной «Азбуки» там нет. Чешские коллеги, и прежде всего Франтишка
Соколова, искали это издание, но безуспешно. В 2002 году первопечатная
«Азбука» была куплена в Праге на букинистическом развале на Карловом мосту
петербургским издателем Андреем Павловичем Мельниковым. Возможно, что это то
самое издание, которое так долго искали.
На страницах «Библиографических листов» П.И.Кеппен поместил изложение
упомянутого выше труда Й.Добровского о Кирилле и Мефодии. Это, в частности,
послужило предметом доноса, который известный мракобес, поэт и журналист
Михаил Леонтьевич Магницкий (1778-1844) настрочил в цензурное ведомство. За
Кеппена вступился Николай Петрович Румянцев, который написал вице-адмиралу
Александру Семеновичу Шишкову (1754-1841), возглавлявшему Министерство
народного просвещения и Академию наук: «Защитите, пожалуйста, преполезные
Библиографические листы, издаваемые Кеппеном, от того гонения, которое поднял
на них Магницкий. Ежели он в своем представлении успеет, какому же осуждению
подвергнемся мы за границей, когда ученые сведают, что у нас сочинение
Добровского о Кирилле и Мефодии под запрещением единственно потому, что сей
ученый и почтенный муж повествует обстоятельства жизни их не так, как описаны
они в нашей Минеи-четьи. Охраните нас от такого стыда». На заграницу в России
всегда оглядывались. Но помогало это, надо сказать, мало.
В первой половине XIX столетия в славяно-русской библиографии появляется
новый жанр — описание частных библиотек.
Среди первых библиофилов, целенаправленно собиравших древнерусские рукописи и
печатные книги кирилловского шрифта, нужно, как мы уже говорили, в первую
очередь назвать графа Федора Андреевича Толстого и купца-старообрядца Ивана
Никитича Царского. Печатные каталоги их собраний составил Павел Михайлович
Строев. Он родился 27 июля 1796 года в Москве. Родители прочили сыну карьеру
чиновника и девяти лет от роду записали его губернским регистратором в
Московское губернское правление. Маленький Павлуша зубрил таблицу умножения в
пансионе Виллерса, а ему пока шли чины. Однако чиновником он не стал. В
августе 1812 года юноша подал прошение о зачислении его «своекоштным
студентом» Московского университета. А полтора года спустя вышел первый труд
Строева — «Краткая российская история», который семнадцатилетний автор
предназначал «в пользу российского юношества».
В феврале 1816 года Николай Петрович Румянцев предложил молодому ученому
должность главного смотрителя Комиссии печатания государственных грамот и
договоров. Здесь П.М.Строев подружился с другим молодым историком
К.Ф.Калайдовичем. В 1817 году они оба совершили, пожалуй, первую в России
археографическую экспедицию — по монастырским библиотекам Московской епархии.
Экспедиции продолжались и в дальнейшем. Они, в особенности те из них, которые
были предприняты в 1829-1834 годах по поручению Академии наук, способствовали
открытию ценнейших памятников древнерусского рукописания и старой печати. Уже
из первой своей поездки Строев привез «Изборник», написанный для киевского
князя Святослава Ярославича в 1073 году. Эта древнейшая после «Остромирова
Евангелия» датированная русская книга ныне хранится в Государственном
Историческом музее.
В монастырских книгохранилищах Строев на каждом шагу сталкивался со
старопечатными книгами кирилловского шрифта и, естественно, не мог не
заинтересоваться ими. Этот интерес, который с годами накапливался и рос,
получил возможность вылиться в нечто реальное в марте 1825 года, когда наш
археограф получил приглашение от Федора Андреевича Толстого принять «звание и
обязанности смотрителя за его библиотекою». Павел Михайлович согласился.
Первым результатом его трудов в этом великолепном собрании было составленное
им вместе с К.Ф.Калайдовичем «Обстоятельное описание славяно-русских
рукописей, хранящихся в Москве в библиотеке... графа Ф.А.Толстова» (М.,
1825). Впоследствии П.М.Строев издал два «прибавления» к этому описанию.
А в 1829 году вышло в свет «Обстоятельное описание старопечатных книг
славянских и российских, хранящихся в библиотеке тайного советника, сенатора,
двора его императорского величества действительного камергера и кавалера
графа Федора Андреевича Толстова». Перечислив на титульном листе
многочисленные звания покровителя и работодателя, П.М.Строев назвал и свои:
«Императорской Академии наук корреспондент и путешествующий археограф, член
разных ученых обществ и кавалер». Достаточно обширное предисловие книги по
сути дела представляло собой краткую всеобщую историю книгопечатания.
Открывалось оно следующим утверждением: «Изобретение типографии, то есть
искусства набором металлических букв заменять письмо, принадлежит к важнейшим
и самым полезным для человечества». При всей наивности этого определения оно
привлекло нас правильным пониманием технической сути полиграфического
процесса и той важной роли, которую играет в нем принцип набора.
В вопрос о начале славянского вообще и московского книгопечатания в частности
предисловие Строева не внесло ничего нового. Более того, здесь сделан явный
шаг назад по сравнению с трудами К.Ф.Калайдовича и митрополита Евгения
Болховитинова. «Честь российского Гутенберга» наш археограф щедро отдает
«датчанину Иоганну Богбиндеру». «Под его надзором (в 1564 году), — утверждает
Строев, — вышла из московской книгопечатни первая книга, “Апостол”». Ивану
Федорову отведена скромная роль «одного из сотрудников московского
Гутенберга». Нет нужды, что Строев в этом случае оказался плохим историком.
Вспомним, в какое время он жил и работал. Отечественная археография в ту пору
находилась в зачаточном состоянии.
Неудачное предисловие ни в коей мере не снижает огромной ценности
«Обстоятельного описания старопечатных книг славянских и российских». Труд
П.М.Строева содержал колоссальный по тому времени библиографический материал:
в нем были учтены и достаточно подробно описаны 280 книг кирилловской печати,
вышедших с 1491 по 1814 год. Археограф приводил сведения об объеме издания,
наличии сигнатур и фолиации, об иллюстрациях книги. Перепечатывались выходные
сведения и послесловия. Именно здесь были напечатаны послесловия московского
и львовского «Апостолов», острожских «Псалтыри», «Нового Завета» и «Библии»,
в извлечениях — предисловие заблудовского «Учительного Евангелия». Многие
описания завершены библиографической отсылкой к тем трудам, в которых та или
иная книга ранее была описана. В конце книги помещена «Азбучная роспись» —
предметно-именной указатель. В составлении таких увазателей Строев был
великим мастером. Напомним, что о его двухтомном «Ключе» к карамзинской
«Истории государства Российского» Александр Сергеевич Пушкин писал: «Издав
сии два тома, г.Строев оказал более пользы Русской истории, нежели все наши
историки с высшими взглядами, вместе взятые».
Следующий вклад Павла Михайловича Строева в славяно-русскую библиографию —
«Описание старопечатных книг славянских, находящихся в библиотеке московского
первой гильдии купца и Общества истории и древностей российских
благотворителя Ивана Никитыча Царского» (М., 1836). В исследовании было
описано 286 книг кирилловского шрифта. В приложении к этому труду впервые
были опубликованы «Сказания» о начале московского книгопечатания — важнейший
источник для истории начального этапа российского книжного дела. Здесь же был
опубликован и другой важный документ — смета 1612 года «во что станут две
штанбы печатные, сделати два стана на фряское дело».
Петр Иванович Кеппен очень высоко оценил эту работу П.М.Строева. 12 апреля
1836 года он писал ему: «Описанием старопечатных книг И.Н.Царского Вы,
милостивый государь, меня очень обрадовали. Сведениями, тут изложенными, я
воспользуюсь при 2-м издании моего списка первопечатным книгам. Примите,
прошу Вас, мою искреннюю признательность за этот драгоценный подарок».
Второе издание кеппеновской «Хронологической росписи» так и не было издано. А
строевские каталоги надолго оставались единственным сколько-нибудь полным
пособием для изучения старопечатной книги. Вскоре к ним прибавился еще один
труд — «Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к
описаниям библиотек графа Ф.А.Толстова и купца И.Н.Царского» (М., 1841). В
послесловии к этой книге П.М.Строев отметил, что рассматривает свои каталоги
как единое целое: «все три вместе они образуют богатую житницу материалов для
библиографии, ученой истории, филологии и проч.». «Будущие преемники мои на
поприще славянской библиографии, — писал Строев, — могут соединить вместе сии
отдельные описания и составить общую славянскую библиотеку, по примерам
подобных изданий в литературах западных». Этого, к сожалению, сделано не
было. Много лет спустя Алексей Егорович Викторов, основатель и первый
руководитель Отдела рукописей и славянских старопечатных книг Румянцевского
музея, скорбел о том, что «желание почтенного библиографа доселе остается
невыполненным». И подчеркнул: «каталоги Строева доселе ничем не заменимы».
Написано это было в конце 70-х годов XIX столетия.
В приложении к своему третьему «Описанию...» П.М.Строев опубликовал
послесловие из найденного им рукописного «Часовника», которое в свое время
было скопировано из книги, напечатанной в 1565 году Иваном Федоровым и Петром
Тимофеевым Мстиславцем. Тем самым на страницы славяно-русской библиографии
было введено неизвестное ранее первопечатное издание. Митрополит Евгений
Болховитинов, К.Ф.Калайдович и П.И.Кеппен о существовании «Часовника» и не
предполагали. Несколько лет спустя нашелся и подлинник. Этот в течение
длительного времени единственный экземпляр был приобретен М.П.Погодиным, а
впоследствии поступил в Императорскую Публичную библиотеку.
Таким образом, к середине 40-х годов XIX столетия были зарегистрированы и
описаны почти все издания Ивана Федорова: «Апостол» 1564 года, «Часовник»
1565 года, «Учительное Евангелие» 1565 года, «Псалтырь с Часословцем» 1570
года, о которых впервые упомянул Денис Зубрицкий в 1836 году , «Апостол» 1574
года, «Псалтырь» и «Новый Завет» 1580 года, «Библия» 1581 года и, наконец,
«Хронология» Андрея Рымши 1581 года. За прошедшие с того времени полтораста с
лишним лет этот список пополнился лишь первым изданием «Часовника» 1565 года
и «Азбуками» 1574 и 1578 годов.
Чтобы список трудов П.М.Строева в интересующей нас области был сколько-нибудь
полным, назовем здесь составленный им каталог библиотеки Общества истории и
древностей Российских. Здесь было учтено 147 книг кирилловской печати. Среди
них «Апостолы» 1564-го и 1574 года и неполный экземпляр острожского «Нового
Завета».
Профессор Московского университета Иван Михайлович Снегирев (1792-1868)
формально не принадлежал к Румянцевскому кружку. Однако деятельность его в
интересующей нас области протекала в тех же границах и в том же направлении.
Она может быть определена следующим образом: регистрация и первичная
обработка материала, связанного с историей русского книгопечатания. Вопросом
этим Снегирев, как, впрочем, и другие помянутые выше ученые, занимался
попутно. Был он человеком разносторонним, эрудированным в самых различных
отраслях историко-филологического знания. Первые его труды были посвящены
романской филологии. Он хорошо знал латынь, много и охотно писал на этом
«мертвом» языке. Составленная им «Латинская грамматика» выдержала несколько
изданий. Четырехтомные труды И.М.Снегирева «Русские в своих пословицах» (М.,
1831-1834) и «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (М., 1837-
1839) долгое время считались классическими в отечественной этнографической
литературе.
До сих пор не потеряли своего значения многотомные издания альбомного типа
«Древности Российского государства», «Памятники московской древности»,
«Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества», в которых
Снегирев принимал активное участие как редактор, составитель, автор текста.
Первая работа И.М.Снегирева, посвященная истории отечественного
книгопечатания, была опубликована в 1830 году на страницах все того же
«Вестника Европы», где на эту тему писали митрополит Евгений Болховитинов,
К.Ф.Калайдович, М.Т.Каченовский... Посвящена она московской «Псалтыри»,
напечатанной в 1568 году учениками Ивана Федорова Никифором Тарасиевым и
Невежей Тимофеевым. Снегирев первым описал это издание. В.С.Сопиков и
П.И.Кеппен о нем не знали.
В 1835 году московский профессор описал «Четвероевангелие» 1512 года
румынско-валашского первопечатника иеромонаха Макария, а также «Псалтырь»,
напечатанную в 1577 году в Александровой слободе Андроником Тимофеевым
Невежей.
Немалое значение для нашей темы имеет предпринятая И.М.Снегиревым в 1840 году
публикация послания датского короля Кристиана III к Ивану Грозному, в котором
идет речь о миссии Ганса Богбиндера. Имя этого датчанина еще со времен
В.С.Сопикова связывали с началом книгопечатания на Руси. Публикация Снегирева
сослужила недобрую службу — она укрепила русских книговедов в этом ошибочном
мнении. Сам публикатор был первой жертвой. В 1852-1853 годах он поместил в
«Московских ведомостях» две статьи, посвященные 300-летию русского
книгопечатания. К слову сказать, именно И.М.Снегирев первым предложил
отмечать юбилеи отечественного книжного дела, причем в качестве исходной даты
был принят 1553, а не 1564 год, как это стало в дальнейшем. Так вот, в первой
из этих статей профессор утверждал, что «наши книгопечатники... работали под
руководством датчанина Ганса Богбиндера, которого ревнитель протестанства
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
