(кооперативной) собственности, что отражалось на реализации ее экономического содержания, на интересах членов коллектива, эффективности их труда, а, следовательно, на интересах всего общества.
Но в сегодняшнем конкретном факте «Уралмаша» обращает на себя внимание то, что изменение формы собственности данного производственного объединения означает перемену в экономическом и социальном положении коллектива его работников, меняется их положение в обществе, начиная с города, где они живут, в удовлетворении их материальных и социальных интересов, включая занятость трудом, его нормативы и оплату, время выплаты заработной платы и других поощрений, и кончая медицинским обслуживанием, обеспечением отдыха работников и их семей, культурным обслуживанием, воспитанием, обучением детей в средних и высших учебных заведениях.
К изменениям экономического положения членов трудовых коллективов предприятий ведут изменения собственности: и купля-продажа, и государственно-преобразовательные юридические действия. Но в данных условиях не на собственности сосредоточивается внимание участников преобразований, особенно наемных работников. В центре их внимания - величина оплаты труда, а владельцев капитала - величина прибыли.
В основном распределение создает впечатление о социальной значимости
собственности на средства производства в сознании работников предприятий.
Именно, впечатление! Ибо в сознании людей происходит подмена экономической
роли производства как создателя материальных результатов величиной дохода.
Но нельзя не считаться с реальностями.
Величина оплаты труда брала верх не только над отношением работника к величине заработка, а над всей совокупностью производственных отношений, определяя свой собственный подход к ним, к своей роли в производстве, своему отношению к нему.
Эта, лежащая на поверхности интереса работника истина учитывалась на передовых предприятиях Запада еще в 20-30-е гг. особенно после Великой депрессии в США.
Одно время (в конце 50-х начале 60-х гг.) на фоне отмечаемой действительности не только в процессе практики, но и в экономической стратегии, в частности в толковании роли собственности на средства производства, допускался догматизм, превозносивший административно- юридическое оформление функций собственности. В восприятии некоторых политиков страны (Н. С. Хрущева и др.) в юридическом преобразовании колхозно-кооперативной собственности в общенародную виделась формальная основа общественного прогресса - перерастания социалистического строя в коммунистический. Было принято также решение о свертывании промысловой кооперации. Предпринимались действия по сокращению личного подсобного хозяйства. Ставилась задача по обеспечению перерастания колхозной собственности в государственную.
В основе таких подходов лежал административно-юридический принцип смены формы собственности на средства производства при некоторой недооценке ее истоков, первичного фактора общественного прогресса - уровня развития производительных сил, как материально-технических, так и личностных, а отсюда - качества труда, его производительности, эффективности производства, следовательно, удовлетворения потребностей людей, а самого производства - в накоплении, обеспечивающем его обновление и развитие.
Именно эти стратегические условия, будучи декларированными, не обеспечивались организацией хозяйствования, управленческой деятельностью, за исключением отраслей военно-промышленного комплекса. Но сельское хозяйство, особенно нуждавшееся в перевооружении труда, строительстве дорог, развитии транспорта и средств связи, как и производства по переработке сельскохозяйственного сырья, т.е. отрасли пищевой и легкой промышленности, не отличалось должным развитием производительных сил. В результате усугубились диспропорции не только в промышленности или между промышленностью и сельским хозяйством, но между факторами, реализующими экономическое содержание форм собственности, их юридическим закреплением.
Так, именно в слабости материальной базы, вооруженности труда, технологий и невысокой культуре производства, а не просто в незрелости коллективной (колхозно-кооперативной) собственности заключались причины экономического и социального отставания сельского хозяйства и других отраслей производства, как и отставания страны по производительности труда, поддержанию соотношения между спросом и предложением, удовлетворением потребностей населения и самого производства, и ликвидацией дефицита, прежде всего предметов потребления.
Таким образом, если присмотреться к экономическому содержанию собственности, то, обеспечивая определенное положение человека в обществе, его отношение к средствам производства (в общественном или кооперативном их обороте) и реализацию прав на труд, его оплату, образование, охрану здоровья, словом, на обеспечение условий жизни и труда работника и его семьи юридически, определенная собственность - государственная и колхозно- кооперативная, предоставляя те или иные условия для присвоения (по крайней мере, в момент труда) - использования средств производства, все же не гарантировала необходимый результат. Да он и не зависел в полной мере от формы собственности, поскольку на продуктивность труда и производства в целом воздействовали многие факторы и, как сказано выше, материально- технические условия, и профессиональный уровень работника, и качество труда, а также организация его и самого производства.
Заметим, что содержание организации отражает распоряжение средствами
производства. Таким образом, и этой частью собственность как экономический
фактор зависима от уровня ее реализации, от зрелости не столько уже самой
юридической формы собственности, сколько практики, культуры распоряжения
ею, управления производством в конкретном звене и государственной
структуре. В то же время четким распоряжением собственностью не заменить ее
материально-техническое качество, уровень развитости производительных сил в
целом. Именно в этом, а не в недостаточной зрелости колхозно-кооперативной
или государственной (общенародной) собственности, проявились слабости
социалистической экономики. Хотя нельзя сбрасывать со счетов и зрелость
распоряжения собственностью, и зрелость управления ею, всем народным
хозяйством.
Вспомним, к примеру, нашумевшие в то время примитивные упражнения с
севооборотами, машинно-тракторной техникой, которую государство
предоставляло колхозам через МТС, в сущности, на условиях аренды, т.е.
условиях которые в настоящее время получают распространение в мире,
особенно в промышленности, в форме лизинга.
Все эти субъективные управленческие действия (распоряжения собственностью, подход к сложившимся формам собственности без учета развитости ее материальной основы) парализовывали ее экономическое содержание.
В связи с этим попытаемся хотя бы затронуть перспективы движения человечества в использовании экономического содержания собственности. Речь идет именно об использовании, потому что этот процесс, наряду с распоряжением, наиболее связан с реальной практикой реализации отношений собственности, выражает их действенность непосредственно в труде и эффективность данной формы собственности, самого производства. В использовании объектов собственности, в организации этого процесса как составной части распоряжения ею в значительной мере выражаются социально- техническая роль собственности на средства производства, ее новационный, активизирующий или устаревающий, сдерживающий характер.
Как уже отмечалось, отношения собственности не могут восполнить отставание производственных сил, как и непрогрессивное их использование, и распоряжение ими. Но отношения собственности не должны устаревать, отставать от развития производительных сил, противодействовать их концентрации и интенсификации использования. Эти взаимосвязи призвана держать в поле зрения наука, ориентируя практику, ее стратегию и хозяйственную политику на обновляющие действия и прогрессивные процессы развития.
Но как свидетельствуют результаты нынешних реформ, данные процессы и соответствующие им стратегические цели развития общества не могут быть обеспечены частной индивидуальной формой собственности, ориентирующей на дробление производства, которая в некоторых, определенно идеологически выраженных взглядах представляется наиболее рациональной, эффективной, притом вечной. Такого рода взгляды в той или иной мере формально нашли отражение в политике реформирования.
Однако история капиталистического хозяйства развитых стран, да и наша
современная действительность свидетельствуют, что потенциал классической
частной собственности сужается развитием производительных сил,
сопровождающимся изменениями производства, экономических связей и,
естественно, образования и реализации частной собственности, в которой уже
не прослеживается ее классическая форма.
С изменением материального наполнения собственности меняется содержание ее
отношений, что ведет к сужению диапазона действенности частной
индивидуальной собственности. Уже в начале XX в. с возникновением
корпораций собственность «отдельных» перерастает в собственность «многих»,
в том числе групп, владеющих собственностью корпорации.
Отношения собственности включают прежде всего присвоение. Но в корпорации индивидуальное присвоение уступило групповому. Для каждого собственника капитала, представленного в корпоративной группе, собственность на средства производства, т.е. на само производство, становится номинальной. В определенной мере реальное частное присвоение восстанавливается за пределами производственных процессов на воспроизводственной стадии - в распределении результатов производства, где к получению (присвоению) их части подключаются и наемные работники.
При этом следует обратить внимание на следующее обстоятельство. Чтобы стать собственником части созданного продукта, рабочие получают для использования в производственных процессах основной и оборотный капиталы, представляемые им юридическими владельцами корпорации, которые сами непосредственно не могут им пользоваться; больше того, с ростом масштабов корпорации они и распоряжаться - управлять производством не в состоянии и привлекают (нанимают) для этого специалистов.
Таким образом, уже на ранней стадии корпорации определяющие отношения
собственности в ее частной форме - присвоение, пользование и распоряжение -
смещаются в процессе производства, т.е. функционирования объектов
собственности, сохраняя номинальную собственность отдельных
(индивидуальных) собственников средств производства, промежуточное,
временное пользование ими рабочими как участниками отношений производства,
распоряжение ими уполномоченных на то управляющих.
Но на стадии распределения созданного продукта по труду и по капиталу
все как бы становится на свои места: капиталист обретает власть
(собственность) над возросшим капиталом, присваивая его долю; рабочий,
получив часть стоимости созданного продукта, потребляет ее, удовлетворяя
потребности свои и семьи, оставаясь наемным работником, получающим доступ к
не принадлежащим ему средствам производства. Менеджер - также в положении
работника наемного труда.
В то же время развитие производительных сил, разрастание производства оказывают влияние не только на масштабы средств производства как объекты частной собственности, но и на организационно-технологическое строение производства, на размеры и характер деятельности тех же корпораций.
Именно необходимость роста подстегивает их основателей (основных владельцев) к расширению каналов привлечения капиталов. Имеется в виду формирование акционерного капитала, применение новых, непроизводственных способов пополнения капитала корпорации. Именно корпорации, а не отдельного, частного собственника.
И здесь наступает резкий поворот не только в отношениях собственности, а и в природе капитала, его характере, как и в природе самих отношений, которые перестают быть производственными, а, следовательно, в какой-то мере собственническими (и не только частнособственническими).
Суть перемены в том, что, привлекая денежный капитал и подтверждая его получение ценными бумагами (акциями), корпорация использует его подобно тому, как у нее же на предприятии наемный рабочий использует технологическое оборудование, не становясь его собственником.
То есть, факта присвоения нет. Но за использование привлеченных на
основе акций денежных средств корпорация выплачивает, как и рабочему за
труд, часть прибыли от производства и реализации продукта (дивиденд).
Здесь зарождается начало отвержения не только индивидуальной, частной
собственности, но и самого производства как капиталообразующего источника.
И возникло оно умножением собственников капитала, а впоследствии и
корпораций, сосредоточенных на торговле деньгами и ценными бумагами за
пределами производства. Ущерб, который они наносят материальному
производству, заключается в том, что лишают его финансовых ресурсов,
выводят их за его пределы, создавая трудности, которые особенно обнаружены
в нашей сегодняшней реформируемой (дезорганизованной) экономике. Это
инфляция, непредсказуемые ценовые взрывы, неплатежи, зависимость от курса
валют и т.п. В печати эти явления связывали с недостатком денег в
обращении, с более низким их соотношением с ВВП, чем в западных странах,
особенно в США, чьи доллары обращаются во всем мире.
А ведь материально не обеспеченный фиктивный капитал «отвергает» не только производство, представляя его невыгодным с точки зрения прироста дивидендов, но выхолащивает социальную жизнь, подменяя человеческие достоинства, понятия добра и демократии, укрепления государственности мошенничеством, криминальными действиями, вознося их до уровня государственного управления.
В этом направлении попраны принципы не только частной собственности, но и кредитных отношений, суть которых заключена в возвратности. Возросшие масштабы фиктивности выхолащивают экономические отношения, жизненную предназначенность труда и материального производства, и подталкивают также государственные вершины на ту же практику мошеннических пирамид с ценными бумагами, с необоснованно высокими процентами.
Государству не дано на таком пути обеспечить обществу его жизненное развитие. Его ставят перед свершившимися фактами такие обвалы экономики (не только финансового рынка), какой произошел в нашей стране в августе 1998 г., когда рухнула государственная «пирамида» ГКО и рынок ценных бумаг в целом, что не могло не затронуть валютный курс. Курс рубля по отношению к доллару снизился в 4 раза, цены на внутреннем рынке, прежде всего на продукты питания, поползли вверх, и еще больше возросли неплатежи. Банки перестали платить по своим обязательствам, в том числе по вкладам предприятий и граждан, многие из них обанкротились. Причем, прежде всего крупные, которые широко вели операции с фиктивным капиталом, вращавшимся за пределами производства.
Эти явления были объявлены кризисом финансовой системы, но он ударил по производству. Участились остановки предприятий, пошло искажение рыночных связей: бартер, взаимозачеты, векселя и другие заменители денег. И все было вызвано не состоянием производства, а возникало за его пределами, на стадии обмена, и подкреплялось распределением. Тем временем, обнажив негативную природу спекулятивных операций с ценными бумагами, их разрушительное влияние на производство и действующие в нем формы собственности, обвал августа 1998 г. еще больше раскрыл экономическую уязвимость производства, его отношений, включая отношения собственности, перед возрастающим фиктивным капиталом, который ставит производство перед дезорганизацией его ритма взвинченными ценами, недоступными кредитами и падающей денежной единицей.
«Спасая» положение, производители (предприятия) повышают цены, сдерживая спрос, а тем самым и жизненный уровень населения. Так, к примеру, цена батона белого хлеб (названного в Москве «Нарезным»), за время реформ поднялась с 25 коп. в 1991 г. до 5,2 руб., из них до августа 1998 г., т.е. за шесть с половиной лет, цена выросла до 2,6 руб., немногим более 10 раз, а после сентября 1998 г. до конца июля 1999 г., т.е. за 10 месяцев, - почти во столько же, как за предыдущие шесть с половиной лет (более 10 раз). Или бумага (офсет № 1). До начала реформы ее цена составляла 800 руб. за 1 т, а в августе 1999 г. - 18,9 тыс. руб., к августу 1998 г. она составила 4,8 тыс. руб. Таким образом, с начала 1992 г. до августа 1998 г. цена на офсетную бумагу поднялась в 6 раз, а за месяцы, истекшие с августа 1998 г. по июль 1999 г., она подорожала еще на 14,1 тыс. руб., т.е. по отношению к цене начала реформы почти в 18 раз.
Причем речь идет о товарах, производимых из отечественных материалов, т.е. на величину затрат по их производству и транспортировке валютный курс не влиял. И, тем не менее, производители оказались под влиянием спекулятивного и особенно валютного курса. Не следует упускать из виду в данном случае и влияние так называемой открытости рынка, вследствие которой цены на отечественные товары формируются не под влиянием отечественных затрат, традиционности относительно их снижения, а с учетом курса рубля к доллару, даже в тех случаях, когда он не имеет непосредственного влияния на величину затрат.
И если цена 1 т бумаги за несколько месяцев была увеличена на 14 тыс. руб., возникает вопрос: разве могли за это время в таком объеме вырасти затраты? «Секрет» прост: в долларах цена на бумагу не изменилась, составляя и до августа 1998 г., и в июле 1999 г. - 800 ед., но за это время курс доллара повысился от 1 долл. к 6 руб., до 1 долл. к 24 руб. Отсюда выведена цена бумаги вместо 4,8 тыс. руб. до 18,9 тыс. руб. Таковы следствия открытости рынка при отсутствии контроля. А в конечном счете, расплачивается потребитель.
Значение же традиционности производства и ориентировки на снижение
затрат можно проиллюстрировать таким фактом. По публикуемым данным, цены в
США в 1940 г. оставались на уровне 1800 г. при колебаниях в пределах «плюс
30 - минус 15%». Но в тот период в мире, в том числе в США, не было столь
массивного обращения фиктивного капитала. Впоследствии ситуация и в США
стала меняться. И с 1950 г. по 1990 г. индекс цен вырос на 540% .
Итак, вывод, который следует сделать из августовских потрясений
экономики (а их угроза не уменьшается), состоит в том, что производство
современных масштабов не может обойтись без государственного содействия.
Фиктивный же капитал не включается в обслуживание производства и,
возрастая, обирает общество. Государство же не ограничивает его, не
вмешиваясь в этот «воздушный» (по отношению к экономике) процесс, и
пользуется частично его доходами. Таким образом, поддерживает его в ущерб
обществу. Этот ущерб усиливается тем, что спекулятивные операции
осуществляются с использованием действующего механизма экономических
отношений, например кредита. К сожалению, государственные структуры не
разглядели в содержании кредита как формы экономических отношений его
главнейшую созидательно-воспроизводственную функцию «организатора»,
двигателя производственного ритма. С учетом сегодняшней ситуации, должным
образом не раскрыта роль кредита в развитии производительных сил, больше
того, в возвышении обобществления производства.
Кредит как рычаг перераспределения способствует концентрации ресурсов
для развития производительных сил как материальных, так и человеческих. Он
является финансовым аккумулятором, питающим производство, сообщающим ему
мощную энергию за счет обновления, расширения, а также непрерывности
повседневного ритма. Концентрирующую, централизующую функцию кредита по
отношению к капиталу и производству выделил К. Маркс, отмечая, что кредит
«... в конце концов, превращается в колоссальный социальный механизм для
централизации капиталов». «Мир до сих пор оставался бы без железных дорог,
- иллюстрировал К. Маркс эту мысль, - если бы приходилось дожидаться, пока
накопление не доведет некоторые отдельные капиталы» до нужных размеров. Эту
функцию кредита сегодня широко используют вне производства и в ущерб ему
обладатели финансовых капиталов. Кредитный метод лежит в основе купли-
продажи акций, облигаций и других ценных бумаг, отвлекающих кредитные
средства от вложений в производство быстротой своего биржевого обращения,
несравнимого с производственным. Фиктивный капитал, основываясь на
кредитах, уводит их из сферы производства, что составляет серьезные
осложнения для экономических процессов. Уже сейчас мировая экономическая
ситуация характеризуется значительным преобладанием оборота фиктивного,
непроизведенного, материально не обеспеченного капитала. По публикуемым
данным, дневной оборот финансового, в том числе фиктивного капитала в мире
до 40 раз превышает дневной оборот товарного капитала. При таком
соотношении невозможна устойчивость производства. Здесь таится угроза всей
мировой экономике. Ее материальное производство может столкнуться со своими
своеобразными «августами» подобно нашей экономике в 1998 г. Если к тому еще
учесть растущие государственные долги, не обеспеченные результатами
материального производства и подталкивающие правительства к привлечению для
своих целей и результаты оборота фиктивного капитала для поддержания
экономики и особенно социальной сферы, это становится характерным и для
развитых стран. Так, совокупный государственный долг США на конец
(бюджетного) 1999 г. составил 5,6 трлн. долл. . Об остроте проблемы
государственного долга свидетельствует и наша действительность, при
нынешнем уровне производства.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
