приверженность традиционным идеологическим мифам, согласно которым народные
массы капиталистических стран при всех обстоятельствах глубоко враждебны
своим правительствам и в случае войны в СССР немедленно перейдут на его
сторону. На нашу страну обрушилась вся мощь германской военной машины,
захватчики шли по советской земле, гибли тысячи людей, а в обращении, с
которым выступил В. Молотов, говорилось о страданиях германских рабочих,
крестьян и интеллигенции, которые «мы хорошо понимаем». И. В. Сталин в
выступлении по радио 3 июля, когда немецко-фашистские войска уже заняли Литву,
значительную часть Латвии, Белоруссии, Украины, отнес немецкий народ,
«порабощенный гитлеровскими заправилами», к числу наших потенциальных «верных
союзников» в войне. Даже 6 ноября 1941 г., когда гитлеровские полчища стояли
на подступах к Москве, Сталин заявил о том, что в германском народе произошел
«глубокий перелом против продолжения войны, за ликвидацию войны», что
«германский тыл немецких войск представляет вулкан, готовый взорваться и
похоронить гитлеровских авантюристов»
[29]. Все это не только не способствовало мобилизации всех сил народа,
но и поддерживало у тех, кто далеко от фронта, настроения мирного времени,
веру в фатальную предопределенность победы. Вредно сказывались такие установки
и на моральном духе войск.
И, наконец, в преддверии войны считалось, что боевые действия будут вестись
исключительно на территории противника. В воинском Уставе не предусматривались
бои в обороне. В результате действительность жестоко наказала нас за все.
И Гитлер решил сделать ход первым. Зная о планах Сталина, он готовил план
«Барбаросса». Зная, что Сталин не верит в немецкое нападение, он использовал
его уверенность и решился на безумие. И, надеясь на слабость сталинской армии,
подтверждённую в Финляндии, на фактор внезапности, Гитлер делает этот шаг.
Он верит: это даст ему молниеносную победу, ибо только она может спасти его.
Сталин по-прежнему не верит в безумный шаг Гитлера. Он уверен: у него есть
время. В те предвоенные дни Сталин, как всегда, занимался всем. В Узбекистане
работала научная экспедиция. Знаменитый антрополог Михаил Герасимов,
восстанавливавший по черепам лица людей, предложил открыть гробницу Тимура.
Сталин согласился – ему хотелось увидеть лицо великого завоевателя.
Тимур был похоронен в Самарканде – в мавзолее Гур-Эмир. Ещё в начале
экспедиции Сталину сообщили местное предание: нельзя нарушать покой бога войны,
иначе жди беды – на третий день вернётся Тимур с войною. Так говорили старики
на базаре в Самарканде. Но Сталин, видевший, как выбрасывали из гробниц мощи
русских святых, взрывали церкви, убивали священников, должен был только
улыбнуться. Он сам был восточным богом. Что ему кости Тимура!
В ночь на 20 июня 1941 года склеп мавзолея Гур-Эмир был озарён светом
прожекторов. Кинохроника снимала вскрытие могилы. Гигантская мраморная плита в
240 пудов была сдвинута, в темноте саркофага стоял чёрный гроб, покрытый
истлевшим золотым покрывалом. Тимур умер далеко от Самарканда, и к месту
погребения его привезли в этом гробу. Старик, работавший в мавзолее, молил не
открывать крышку гроба – над ним посмеялись. Из крышки выбили огромные гвозди.
Герасимов торжественно достал череп Тимура и продемонстрировал перед камерой.
Плёнку отвезли в Москву.
В ночь на 22 июня началась война.
Шёл третий день после вскрытия гробницы Тимура...
В солнечный воскресный день 22 июня 1941 года стал, пожалуй, самым
трагическим в российской истории. На рассвете германские войска без
объявления войны вторглись на территорию Советского Союза. За спиной
гитлеровцев лежала покорённая Европа. Все государства, подвергшиеся нападению
Германии, развалились, словно карточные домики, в считанные недели. Гитлер и
его окружение, уверившись в непобедимости немецкой армии, рассчитывали на
блицкриг и в войне против СССР.
План войны против Советского Союза начал разрабатываться уже лотом 1940
года. Гитлер заявил своим генералам: «Россия должна быть ликвидирована. Срок
весна 1941 года»[30]. В декабре
1940 года Гитлер подписал директиву №21, получившую кодовое наименование
«Барбаросса». Первоначально нападение планировалось на 15 мая 1941 года, но
конце апреля из-за операций на Балканах было перенесено на 22 июня. Уже это
исключает всякую попытку оправдать гитлеровское вторжение соображениями о
«превентивном ударе» – независимо от того, планировал ли, свою очередь, Сталин
нападения на Германию.
Ещё в марте 1941 года Гитлер объявил, что войну против России «не следует
вести по законам рыцарства». Нацистский фюрер утверждал: «Это прежде всего
борьба идеологий и рас, поэтому её необходимо вести с беспрецедентной
неумолимой жестокостью. Все офицеры должны освободиться от устаревших
взглядов. Комиссары являются носителями идеологии, прямо противоположной
национал-социализму, поэтому их необходимо ликвидировать. Немецких солдат,
виновных в нарушении международного закона. оправдают. России не участвует в
Гаагской конвенции, поэтому на неё положения конвенции не распространяются»
[31].
В четвёртом часу утра 22 июня житель Киева, Минска, Одессы, Севастополя,
Каунаса и многих других советских городов проснулись от грохота разрывов и воя
сирен. Бомбы обрушились на аэродромы, узловые ж/д станции, военные городки,
штабы, склады боеприпасов, горючего и воинского снаряжения. Пограничные
заставы, строившиеся укрепления, военные объекты вдоль всей западной границы
СССР подверглись массированному артиллерийскому огню.
Советские вооруженные силы не смогли отразить первых натиск врага – нападение
оказалось внезапным. Войска приграничных округов были разбросаны на обширной
территории, находились далеко от границы: в Западном Особом военном округе – до
100-300 км, в Киевском – до 400-600. Каждая дивизия первой линии должна была
оборонять фронт шириной 25-50 км, тогда как военная наука считала, что полоса
обороны дивизии не должна превышать 8-12 км. Планы обороны границы не были
доведены даже до армейских штабов, не говоря уже о корпусах и дивизиях.
Только поздно ночью 21 июня нарком обороны маршал С.К.Тимошенко и начальник
Генштаба генерал армии Г.К.Жуков передали в западные военные округа директивы,
которые предупреждали о возможности немецкого нападения 22-23 июня. Директива
была совершенно не реальной: требовалось за несколько часов рассредоточить и
замаскировать авиацию, в то время как большей частью самолёты находились на
лётном поле без боеприпасов и даже без горючего. К тому же в этой последней
предвоенной директиве предписывалось: «Нападение может начаться с
провокационных действий. Задача наших войск – не поддаваться не на какие
провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения»
[32]. Не удивительно, что в первые часы войны передовые части Красной
Армии, атакованные немецкими войсками, лишь запрашивали командование, что
делать.
Военно-политическое руководство СССР в первые дни войны.
Германское нападение застало врасплох не только воинские части приграничных
округов, но и высшее советское руководство. Когда Сталину доложили о налётах
германской авиации на советские города, он спросил, не провокация ли это
немецких генералов. С.К.Тимошенко ответил: «Немцы бомбят наши города на
Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, на границе начались боевые действия
сухопутных войск. Какая же это провокация?»
[33] Однако Сталин возразил: «Если нужно организовать провокацию, то
немецкие генералы бомбят и свои города». Затем он добавил: «Гитлер наверняка
не знает об этом. Необходимо срочно связаться с Берлином»
[34]. В германском посольстве сообщили, что посол просит срочно принять
его. Прибыв к Молотову, фон Шуленбург сообщил, что германское правительство
объявило СССР войну.
В первые часы войны в Генеральном штабе и Наркомате обороны совершенно не
представляли себе реальной ситуации на фронте. Об этом свидетельствует
директива №2. Красная Армия стремительно откатывалась от границы, офицеры
тщетно разыскивали свои части, а в Москве всё ещё боялись «провокаций». Вечером
того же дня, в 21.15 нарком обороны отдал ещё одну нереальную директиву, требуя
перейти на главных направлениях к наступательным действиям, разгромить ударные
группировки врага и перенести боевые действия на его территорию. К исходу 24
июня войскам приказывалось овладеть районами Сувалки и Любина. Беспорядочные
попытки перейти в контрнаступление, предпринятые в соответствии с директивой
вместо организации планомерного отхода войск, лишь привели к дополнительным
жертвам и ещё большей неразберихе на фронте.
Для Сталина внезапное нападение Германии стало страшным потрясением. Адмирал
И.С.Исаков свидетельствует, что в первые дни войны вождь «находился в состоянии
прострации». По словам Н.С.Хрущёва, Сталин «был совершенно парализован в
своих действиях, не смог собраться с мыслями». Он уехал на свою «ближнюю дачу»
в Кунцево и, несмотря на уговоры членов Политбюро, упорно отказывался
выступить по радио с обращением к населению. Даже 30 июня, когда к Сталину
вновь явилась группа Политбюро. Он встретил их с вопросом: «Зачем пришли?»
[35]
А.И.Микоян вспоминал, что Сталин считал всё «безвозвратно потерянным».
Подавленным состоянием объясняется ещё и то, что не он, а Молотов выступил в
12 часов дня 22 июня с обращением к гражданам СССР. Именно из радиообращения
Молотова жители большей части страны узнали, что началась война. Молотов
закончил своё выступление словами: «Весь наш народ теперь должен быть сплочен
и един как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других
дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего
советского патриота, чтобы обеспечить победу над врагом. Наше дело правое.
Враг будет разбит. Победа будет за нами»
[36].
Сталин собрался с духом и выступил по радио только 3 июля. Ни раньше, ни
позже он не говорил так: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей
армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»
[37]
На второй день войны, 23 июня, была создана Ставка Главного Командования. Её
возглавил Тимошенко. Однако его полномочия были крайне узки. Г.К.Жуков
вспоминал: «Без утверждения Сталина Тимошенко не имел возможности отдать
войскам какие-либо принципиальное распоряжение. Сталин ежечасно вмешивался в
ход событий, по несколько раз в день вызывал главкома Тимошенко и меня в
Кремль, нервничал, бранился и всем этим только дезорганизовывал работу Главного
командования в сложившейся обстановке. 9 июля я доложил некоторым членам
Политбюро о необходимости сделать Сталина юридическим Верховным
главнокомандующим»[38].
10 июля Ставка ГК была преобразована в Ставку ВГК. Председателем Ставки (с 19
июля – наркомом обороны, с 8 августа – верховным главнокомандующим) стал
Сталин. Одновременно были созданы три главных командования, каждому из
которых были подчинены несколько фронтов. Северо-Западное главное
командование возглавил Ворошилов, Западное – Тимошенко, Юго-Западное –
Будённый. Ставка должна была стать коллективным органом Верховного
главнокомандования. Однако этой функции она не выполняла: Сталин почти никогда
не собирал Ставку в полном составе, а вызывал тех членов, с кем считал нужным
посоветоваться.
В это тяжелейшее время необходимо было поднять народ на борьбу с
гитлеровскими захватчиками. Важнейшие задачи по мобилизации всех сил и средств
страны на борьбу с врагом были изложены в директиве СНК СССР и ЦК ВКП (б)
партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года.
Директива подчеркивала цель вероломного нападения фашистской Германии на
Советский Союз, объясняла характер войны, раскрывала условия достижения
победы, указывала на задачи партии и народа в войне. «...В навязанной нам
войне с фашистской Германией, — говорилось в этом документе, — решается вопрос
о жизни Советского государства, о том, быть народам Советского Союза свободными
или впасть в порабощение»[39].
30 июня был создан Государственный комитет обороны (ГКО), сосредоточивший
всю полноту власти в стране. Председателем ГКО стал Сталин, членами –
Молотов, Ворошилов, Берия и Маленков. Впоследствии Г.К.Жуков объяснял:
«Неодновременное образование всех высших государственных органов по
руководству войной и жизнедеятельностью страны на время войны произошло потому,
что в предвоенный период эти вопросы не были решены правительством и Политбюро.
Перед войной нарком обороны и Генштаб неоднократно просили Сталина, Молотова
и Ворошилова рассмотреть проекты документов по организации Верховного
командования и организации управления фронтом и округами, но нам каждый раз
говорили: «Подождите», а Ворошилов был вообще противник каких бы то ни было
планов войны, опасаясь, что они могут стать известны разведке противника»
[40].
Мобилизация всех сил страны на отпор врагу.
22 июня ЦК ВКП(б) и правительство ввели военное положение на территориях
Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии и ряда областей РСФСР. В районах
объявленных на военном положении, вся полнота власти передавалась военным
властям. 23 июня была объявлена мобилизация военнообязанных 1905-1918 гг.
рождения. У военкоматов выстроились очереди, уходивших на фронт. Уже к 1 июля
в ряды Красной Армии влилось 5,8 млн. человек.
24 июня был создан Совет по эвакуации, а 27 июня принято постановление ЦК
ВКП(б) и СНК об эвакуации населения, промышленности объектов и материальных
ценностей из прифронтовой полосы. В первую очередь на восток вывозилось
оборудование военных заводов, предприятий авиационной, тракторной, химической
промышленности, черной и цветной металлургии.
26 июня Президиум Верховного совета СССР принял Указ «О режиме рабочих и
служащих в военное время». Рабочий день увеличился, вводились обязательные
сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов, отменялись отпуска.
Начался перевоз заводов, производивших мирную продукцию, на производство
вооружения, военной техники и боеприпасов. Страна начинала жить по-военному.
Согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года
Воронежская область и г. Воронеж объявлены на военном положении.
22 июня 1941 года мирный труд советских людей был прерван вероломным
нападением фашистской Германии на Советский Союз. Программа мобилизации всех
сил народа на борьбу с врагом была изложена в директиве Совнаркома СССР и ЦК
ВКП(б) от 29 июня 1941 года.
Трудящиеся Воронежской области, как и все советские люди, встали на защиту
Отечества.
«Дадим нашей Красной Армии высококачественного каучука столько, сколько его
потребует страна!» — поклялись на митинге рабочие завода СК-2
[41]
Коллектив локомотиворемонтного завода им. Ф. Э. Дзержинского на своем митинге
принял обращение к трудящимся области.
«Мы призываем, — говорилось в нем, — всех рабочих, работниц, инженеров,
служащих промышленности и транспорта Воронежской области перестроить работу и
всю жизнь на военный лад, подчинить все фронту, святому делу уничтожения
кровавого фашизма»[42].
Воронежцы впервые в стране освоили выпуск самолётов-штурмовиков Ил-2, которые
гитлеровцы прозвали «чёрной смертью». За успешное выполнение задания по
выпуску боевой техники авиационный завод был награждён орденом Ленина. Осенью
1941 года завод был эвакуирован в глубокий тыл, и там воронежские рабочие
продолжали производство военной продукции.
В специализированных цехах воронежских заводов производился ремонт самолетов,
танков, автомашин, изготовлялись боеприпасы и другое военное снаряжение.
Коллектив паровозоремонтного завода им. Ф.Э. Дзержинского отремонтировал шесть
бронепоездов для фронта, наладил производство лафетов для противотанковых
пушек, передвижных артиллерийских мастерских, походных кухонь и выполнил
другие фронтовые заказы.
По инициативе И. А. Волгина, коммуниста с 1917 года, бывшего комиссара
бронепоезда времен гражданской войны, дзержинцы построили бронепоезд. Личный
состав его заводской партийный комитет укомплектовал рабочими-коммунистами,
владеющими необходимыми специальностями. Командиром бронепоезда был назначен
инженер завода В. О. Балашов, комиссаром — заместитель начальника
механоремонтного цеха И. С. Арчаков. Приказом командования Юго-Западного фронта
бронепоезд был зачислен в боевой строй как «отдельный бронепоезд № 9 —
«Дзержинец».
Рабочие, инженерно-технические работники Воронежского завода имени Коминтерна
с помощью других коллективов промышленных предприятий города в кратчайший срок
изготовили реактивные установки «катюша» - грозное оружие Великой Отечественной
войны. Из постановления бюро обкома ВКП(б) о выпуске машины РС-132 (РС-132 –
условное обозначение боевой установки «катюша») 2 июля 1941 года: «Придавая
исключительно важное государственное значение делу быстрейшей организации
выпуска по графику заводом им. Коминтерна машины РС-132, бюро обкома
постановляет:
Предупредить парторганизацию и руководящих работников завода о том, что
партия и правительство оказали большое доверие коллективу завода в деле
обеспечения действующей Красной Армии новейшими средствами борьбы с
зарвавшимися подлыми бандами фашистов, дав заказ заводу на изготовление машин
РС-132.
Обком ВКП(б) обязывает парторганизацию, командный состав и рабочих завода
