Диплом: Жизнь и общественная деятельность Сципиона Эмилиана Африканского Младшего
Содержание
1. Основные этапы жизни и общественно-политической
деятельности Сципиона Эмилиана Африканского. 4
1.1 Происхождение и ранние годы Сципиона Эмилиана Африканского. 4
2. Полководческая деятельность Сципиона Эмилиана Африканского в Африке. 27
2.1 Состояние дел в Северной Африке к моменту прибытия
Сципиона Эмилиана Африканского в Африку. 27
2.2 Назначение Сципиона Эмилиана Африканского
главнокомандующим африканской группировкой римской армии. 40
3. Римская армия в Третьей Пунической войне. 47
3.1 Основные принципы организации армии Рима. 47
3.2 Экономическая и политическая составляющие стратегии римской армии. 50
3.3 Римская милиция. Комплектование армии. 54
3.4 Конфликты, в которых принимала участие римская
армия до Третьей Пунической войны. 61
3.5 Введение новой тактики. 71
3.6 Разведка в римской армии. 76
Список использованной литературы.. 84
Введение
В настоящей квалификационной работе представлены жизнь и деятельность одного
из величайших полководцев Древнего Рима Сципиона Эмилиана Африканского.
Основными целями данной работы являются следующие:
- исследование жизни, общественной и политической деятельности Сципиона
Эмилиана Африканского
- анализ исторического периода, соответствующего времени жизни Сципиона Эмилиана
- анализ литературы, посвященной исследуемому вопросу.
Методологической и фактологической основой данной квалификационной работы
являются монографии и исследования различных авторов как нашего времени, так
и прошлого.
Перед рассмотрением темы следует сказать несколько слов о Сципионе Эмилиане
Африканском.
Сципион Африканский Младший (Publius Cornelius Scipio Aemilianus Africanus)
(185–129 до н.э.), полностью Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский,
римский полководец, который разрушил Карфаген, победно завершив 3-ю
Пуническую войну, глава кружка римских и греческих литераторов и ученых, друг
историка Полибия и философа Панэтия, герой диалога Цицерона О государстве.
Сципион Африканский Младший был младшим сыном от первого брака Луция Эмилия
Павла, покорителя Македонии. Когда родители разошлись, его усыновил Публий
Сципион, сын Сципиона Африканского Старшего, и таким образом Эмилиан вошел в
род Сципионов. Однако он сохранил близкие отношения с родным отцом, давшим
ему превосходное образование, в том числе греческое. Эмилиан сопровождал отца
в македонском походе в 168 до н.э. и в поездке по Греции после разгрома царя
Персея. Тогда же отец подарил ему книги из библиотеки Персея.
Эмилиан впервые привлек к себе внимание в 151 до н.э., когда в должности
военного трибуна добровольцем отправился в Испанию. Когда началась 3-я
Пуническая война (149 до н.э.), Сципион направился в Африку в качестве
военного трибуна. Недовольный ходом войны народ избрал его консулом на 147 до
н.э., что было достигнуто в результате специального постановления сената:
Сципион был далек от достижения 43 лет, необходимых для того, чтобы стать
консулом. Вернувшись в Африку, Сципион приступил к осаде Карфагена и после
года отчаянного сопротивления взял город штурмом, подверг его разграблению, а
жителей продал в рабство. По распоряжению сената Сципион учредил здесь
провинцию Африка с центром в Утике. Он вернулся в Рим, отпраздновал триумф и
получил почетное звание “Африканский”.
Несколько неудач, постигших римлян в Испании, вынудили их вновь избрать
Сципиона консулом в 134 до н.э. (для этого также потребовалось обходить
закон, поскольку повторный консулат был в 151 до н.э. запрещен), и в
следующем году после упорной осады он взял в Испании г. Нумантию. Вернувшись
в Рим в 132 до н.э., Сципион публично одобрил убийство своего зятя Тиберия,
поплатившегося жизнью за попытку реформ, и тем самым навлек на себя ненависть
популяров. Он стал признанным вождем аристократов, поддержав их сопротивление
аграрному законодательству Гракхов. В 129 до н.э., утром того дня, когда
Сципион должен был выступать перед народным собранием по вопросу
распределения земли, его нашли мертвым в собственной спальне.
Личность Сципиона Эмилиана Африканского многогранна. Его деятельность
многократно исследована различными историками, что не умаляет значения данной
работы, где мною выделены основные этапы его жизни и общественно-политической
деятельности.
1. Основные этапы жизни и
общественно-политической деятельности Сципиона Эмилиана Африканского.
1.1 Происхождение и ранние годы Сципиона Эмилиана Африканского.
Двукратное упоминание того факта, что в сражении при Пидне участвовал 16-
летний сын Павла, Публий, конечно же, не случайно. В дальнейшем речь пойдет о
нем. Но прежде следует разобраться в некоторых родственных связях. У Луция
Эмилия Павла, как мы уже знаем, было четыре сына, из которых двое младших
умерли в дни триумфа своего отца. Павел был благороден, горд, но небогат. С
матерью своих сыновей, Папирией, он разошелся еще в их младенческие годы.
Поэтому не удивительно, что Павел в свое время согласился передать двух
старших мальчиков в порядке усыновления в богатые и знатные патрицианские
роды. Своего первенца — в род Квинта Фабия Максима, а второго, двухлетнего
Публия — в знаменитый род Корнелиев. Его незадолго до своей смерти усыновил
победитель Ганнибала, Публий Корнелий Сципион Африканский. В 5-й главе я
мельком упомянул об этом, назвав усыновленного двоюродным братом Сципиона.
Все объясняется просто: мать Сципиона Африканского, Эмилия, была старшей
сестрой Луция Эмилия Павла. Сына своего она пережила на добрых четверть века.
Эмилия была не только знатна, но и богата. Усыновленный племянник оказался ее
единственным наследником. Согласно обычаю, он носил полное имя своего
приемного отца с добавлением, указывающим на происхождение из рода Эмилиев:
Публий Корнелий Сципион Эмилиан.
Публий сопровождал родного отца во время его путешествия по Греции. В какой-
то момент к ним, очевидно, присоединился и старший сын Павла, Квинт,
поскольку Плутарх упоминает, что Луций Эмилий разрешил своим двум сыновьям
забрать библиотеку македонского царя. На почве любви к книгам и бесед о
прочитанном, уже в Риме, завязались близкие отношения обоих юношей с
прибывшим из Греции в числе заложников Полибием — будущим римским историком.
Для Публия Сципиона эти отношения переросли в тесную дружбу. С неподдельной
теплотой, хотя, быть может, и не без пристрастия, описывает Полибий в своей
Всеобщей Истории молодые годы Сципиона Эмилиана:
"Влечение и любовь к прекрасному проявились в Сципионе прежде всего в том, что
он стремился стяжать себе славу человека воздержанного и превзойти в этом
отношении своих сверстников. Достигнуть такой цели, столь возвышенной самой по
себе и трудной, было легко в тогдашнем Риме при господствовавшем в народе
упадке нравов. Молодые люди отдавались со страстью любовникам или любовницам,
другие увлекались представлениями, пьянством и расточительностью, в персеевой
войне быстро перенявши от эллинов эту слабость... но Сципион усвоил себе
противоположные правила поведения и в борьбе со всякими страстями воспитал из
себя человека последовательного, во всем себе верного, и оттого в какие-нибудь
пять лет стал известен в народе своей благопристойностью и самообладанием.
Потом он непрестанно стремился превзойти всякого щедростью и неподкупностью. В
этом отношении сильную поддержку оказывала ему совместная жизнь с родным отцом,
да и от природы ему присуще было влечение к правде"
[1].
Полибий рассказывает о том, как Сципион отказался от своей доли наследства
отца в пользу брата, как после смерти Эмилии распорядился ее наследством:
всем вышедшим замуж ее дочерям он, отказавшись от законной рассрочки на три
года, немедленно выплатил полностью их приданое, а все украшения, утварь,
экипажи и рабов отдал родной матери.
Свое перечисление великодушных поступков юноши Полибий заключает следующим не
лишенным интереса замечанием:
"Такое поведение, наверное, всюду нашли бы достохвальным; оно было изумительно в
Риме, где решительно никто никому не дает ничего из своего имущества
добровольно"[2].
Кроме воздержанности, юный Сципион стремился воспитать в себе мужество и
отвагу — качества, увы, в то время уже не характерные для многих молодых
патрициев. За отсутствием военного поприща он с увлечением предавался охоте
на диких зверей (занятию до изобретения пороха весьма опасному) и сумел
завоевать славу отважного и удачливого охотника. Верный друг, Полибий, хотя и
был лет на пятнадцать старше Сципиона, неизменно составлял ему компанию.
Спустя несколько лет представился случай проверить свое мужество на поле боя.
Опять обострилась ситуация в Испании. Далекий полуостров уже в течение
полувека, как плохо погашенный костер, был источником тревоги для римлян.
Различные испанские племена, дикие и вольнолюбивые, одно за другим
усмиряемые, вновь и вновь поднимали восстания — точно раздували прятавшееся
под обманчивым пеплом пламя. Усмирение этих восстаний было чуть ли не
семейным делом круга близких людей Публия. Его давно умерший приемный отец
успешно воевал в Испании еще во времена нашествия Ганнибала. Потом, в 195-м
году, в Испанию был послан Катон — свекор сестры Публия; в 190-м году там
воевал его родной отец, Эмилий Павел; наконец, начиная с 177-го года, — муж
двоюродной сестры Тиберий Семпроний Гракх. Гракху удалось не только усмирить,
но и умиротворить Испанию. Заключенный им на двадцать пять лет мир
соблюдался.
Но вот теперь, в 152-м году, по истечении этого срока испанцы (араваки и
кельтиберы) возобновляют военные действия против римлян. Консул Квинт Фульвий
Нобилиор терпит от них поражение за поражением. Его должен сменить новый
консул, Марцелл. Он далеко не уверен в себе... Вот как описывает Полибий эту
тревожную ситуацию и ее неожиданное разрешение:
"... Квинт, военачальник предшествующего года в Иберии, и его соучастник в войне
доставили в Рим известия о непрерывных сражениях, об огромных потерях убитыми и
о храбрости кельтиберов. В то время Марцелл не скрывал своей робости перед
войной, так что молодежью овладел необычайный страх, какого, говорили старики,
они и не запомнят. И в самом деле, страх доходил до того, что на должность
военных трибунов не объявлялось достаточного числа кандидатов, и некоторые
места остались незанятыми, тогда как раньше желающих занять эти должности
являлось в несколько раз больше, чем требовалось; равным образом выбираемые
консулом легаты, которые должны были сопровождать военачальника, отказывались
следовать за ним..."[3] И тут Публий
Корнелий обращается с просьбой послать в Иберию его (хотя мог бы поехать в
Македонию, куда приглашен для разрешения какого-то конфликта)...
"Всех изумило это предложение, — продолжает Полибий, — исходившее от гражданина
юного и обыкновенно сдержанного; велико было восхищение Сципионом и в то время,
но с каждым днем оно становилось все больше. И действительно, молодые люди,
робевшие раньше, теперь из боязни невыгодного сопоставления одни спешили
предлагать свои услуги военачальникам в звании легатов, другие целыми толпами и
товариществами записывались в военную службу"
[4].
Возможно, что Полибий преувеличивает роль личного примера Сципиона. Кроме
того, в его рассказе настораживает повторение ситуации: приемный отец Публия
Эмилиана за шестьдесят лет до того точно так же в момент всеобщего
замешательства сам предложил послать его в Иберию. Но на этом сходство
кончается. Будущему Сципиону Африканскому было поручено верховное
командование, он штурмом взял Новый Карфаген, а его приемный сын отправился в
Испанию простым военным трибуном и даже не имел случая там отличиться —
восстание было вскоре подавлено. Сципион вернулся в Рим, где тем временем
разворачивались события, в которых ему суждено было сыграть на этот раз
главную роль.
В 152-м году Марк Катон (ему уже за восемьдесят) направляется в Африку, где
по поручению сената должен разрешить спор между Карфагеном и бывшим союзником
Рима Массиниссой. Нумидийскому царю под девяносто, но он еще полон сил и
всячески обижает карфагенян. Катон его фактически поощряет, и год спустя
Массинисса, нанеся поражение отряду карфагенских наемников, отбирает у города
пограничные с Нумидией земли. В Карфагене к власти приходит партия
демократов, они добиваются объявления войны Массиниссе.
Между тем в Риме для карфагенян назревает угроза куда более серьезная, чем
алчность нумидийского соседа. Старик Катон возвратился в Рим, потрясенный
тем, что он увидел в Карфагене. За полвека, прошедшие после битвы при Заме,
город вновь расцвел, разбогател и восстановил свое былое многолюдство. Мощные
крепостные стены, не тронутые Сципионом Африканским, делали его неуязвимым, а
несметные богатства городской казны побуждали наемников не только из
необъятной Африки, но и со всего света предлагать ему свои услуги.
Воображению Катона — а под впечатлением его страстных речей и воображению
сенаторов — уже рисовался новый Ганнибал, идущий с мечом отмщения на Рим. Не
было ровным счетом никаких оснований для такого рода опасений, но ужас,
пережитый римлянами в годы нашествия Пунийца, оставил след. И разуму было не
под силу его вытравить. Рим заволновался. "Карфаген должен быть разрушен!" —
неистово требовал Катон. "Разрушен! Разрушен!.." — откликалась толпа на
форуме.
Для начала войны не хватало только повода. И он нашелся, как только стало
известно, что Карфаген объявил войну Нумидии. Никто и не думал выяснять, кто
виноват. Согласно полузабытому условию мирного договора, карфагеняне не имели
права без разрешения римлян начинать войну даже в Африке, но они ее начали.
1.2 Война с Карфагеном.
Решение о войне с Карфагеном было принято в 149-м году, но подготовка к ней
началась задолго до того, и потому консулы Манилий и Цензорин смогли
немедленно во главе войска отплыть в Сицилию, в крепость Лилибей, для
последующей переправы в Африку. Под их командой отправилось внушительное
войско: 80 тысяч пеших и до 4 тысяч конных воинов. В том числе множество
добровольцев. Рассказы Катона о богатстве Карфагена привлекли ветеранов
восточных кампаний, уже вкусивших прелести грабежа богатых городов.
Узнав об экспедиции, карфагеняне направили в Рим чрезвычайное посольство с
неограниченными полномочиями. По ситуации, которую послы нашли в Риме, им не
оставалось ничего другого, как отдать Карфаген и все его владения "на
усмотрение римлян". Это означало безоговорочную капитуляцию (без войны), но
оставляло надежду на сохранение города.
"Когда карфагеняне сделали такое заявление, — пишет Полибий, — и вскоре засим
были позваны в сенат, претор объявил волю сенаторов, что во внимание к мудрости
их решения сенат предоставляет им свободу и самоуправление, всю страну и
обладание всем прочим достоянием, государственным и частным. Карфагеняне
выслушали эти слова с радостью... Но когда вслед за сим претор объявил, что
карфагеняне получат сии милости в том случае, если в течение тридцати дней
доставят в Лилибей триста заложников, сыновей сенаторов и старейшин, и если
покорятся требованиям консулов, послы некоторое время недоумевали, какого рода
могут быть требования консулов"[5]. Кроме
того, послов, а затем и всех карфагенян беспокоило то, что о самом городе в
решении сената не было сказано ни слова. Но выбора не было. Заложников отослали
в Лилибей, откуда их переправили в Рим. О дальнейших требованиях консулов
карфагенянам надлежало узнать после высадки римского войска в Африке.
Уже в этот момент можно было бы догадаться об истинных намерениях римлян.
Ведь не было никаких причин высаживать войска в стране, изъявившей свою
полную покорность. И, тем не менее, карфагеняне надеялись. На что? Быть
может, на милостивое отношение к побежденным, которым так похвалялись
римляне, и надо признать, до сей поры не без оснований.
Карфагеняне не препятствовали высадке легионов. К консулам в прибрежный
городок Утику явились их старейшины, чтобы узнать о дальнейших распоряжениях.
Было велено сдать все оружие, запасенное в городе, а также все катапульты,
баллисты и другие орудия, установленные на его стенах. Проследить за полнотой
этого изъятия в Карфаген отправились консульские легаты. Последовавшие
непосредственно за этим драматические события столь ярко описаны Аппианом,
что я предлагаю читателю ознакомиться с ними из первых рук, разумеется, с
некоторыми сокращениями.
"Это было замечательное и в то же время странное зрелище, — пишет Аппиан, —
когда на огромном количестве повозок враги сами везли своим врагам свое
оружие. За ними следовали послы, и члены совета старейшин, и знатнейшие лица
города, и жрецы, и другие выдающиеся лица. Они надеялись, что консулы
почувствуют к ним уважение или сожаление. Введенные со знаками своего
достоинства к консулам, они стали перед ними. И вот Цензорин (так как он был
более красноречив, чем его сотоварищ по власти), встав и помолчав долгое
время с жестким выражением лица, наконец, сказал следующее:
"Что касается повиновения, о, карфагеняне, и готовности до сего времени в
отношении заложников и в отношении оружия, мы вас хвалим, но нужно в тяжелых
обстоятельствах говорить кратко. Выслушайте с твердостью остальные приказы
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
