Субъективизм г-на Малиа мешает корректно интерпретировать и выгодные для него
факты. Например, причины Августовской революции 1991 года в России. Ирония
состоит в том, что, не имея методологических ресурсов, г-н Малиа вынужден
использовать марксистские понятия. «Таким образом, Августовская антисоветская
революция являла собой взрыв, а не прорыв, - размышляет профессор. - И силой,
пришедшей на смену коммунистическому режиму, стало относительно
неструктурированное «гражданское общество», состоящее из бывших диссидентов,
идеологов-демократов и моральных лидеров. Если воспользоваться здесь
марксистской терминологией, то они представляли собой надстройку без «базиса»:
у них не было ни материальной власти, ни собственности, ибо все это до
последнего времени находилось под контролем старой номенклатуры»
[113].
С господином Малиа не о чем спорить: у него нет элементарных сведений о
событиях конца 80-начала 90-х годов в России. Просто сообщим профессору, что
к концу правления М.С. Горбачева в стране уже возникла буржуазия, фактически
существовала частная собственность, функционировала товарно-сырьевая биржа,
государственные предприятия вышли из-под контроля планирующих и управляющих
органов. Десятки миллионов людей, руководствуясь своими потребностями и
интересами, не желали «жить по-старому», а «верхи» не могли по-старому
управлять. Требования оппозиции выражали возникшие в противовес КПСС
либеральные и иные партии, а также Съезд депутатов РСФСР, Верховный Совет
РСФСР, его председатель, а затем Президент РСФСР Б.Н. Ельцин, российское
правительство, объявившие о суверенитете России. «Старая номенклатура» была
расколота, занималась разделом государственной собственности и не собиралась
защищать падающую власть. Как и многие военные, хлебнувшие горя в «горячих
точках».
Короче говоря, речь идет о сложившихся социально-экономических, политических,
духовных предпосылках революции, общенациональном революционном кризисе.
Интеллигенция, студенты, рабочие были деятелями, как и их предки в период
Февральской и Октябрьской революций 1917 года, которые осмысливали события в
формах, предопределенных их бытием. Революция – движение масс, во
взаимодействии с которыми раскрыли свой потенциал морально-политические
лидеры. Производительные силы России разрушили старые производственные
отношения, государственный капитализм, проложили путь к более совершенному
капитализму, в котором развивается возлюбленная Малиа частная собственность,
формируется буржуазное правовое государство и гражданское общество. Теория
Маркса является ключом к объяснению этих противоречивых процессов.
Вот почему г-н Малиа не может объективно посмотреть даже на «буржуазный»
Август 1991 года. Немедленно возникнет вопрос о действительных предпосылках и
причинах революций в 1917 году. О причинах других революций, включая две
американские. О реальном содержании капитализма в прошлом и настоящем, о его
будущем. В результате вся концепция профессора из Беркли предстанет тем, чем
и является – мыльным пузырем.
Одобряя программирование экономического развития, посмеиваясь над
ультралибералами, г-н Малиа заколачивает свой гвоздь в гроб капитализма
образца XIX – начала ХХ века, коммунистическим (потом грубокоммунистическим -
сталинистским) антитезисом на ужасы которого был «советизм». Онтогенез
деспотического коммунизма в ХХ веке был изоморфен филогенезу раннего
капитализма с его первоначальным накоплением, «работными домами», подавлением
личности трудящегося человека. Он ужаснул обожателей абстрактной либеральной
идеи, и они не признали в сталинизме своего единоутробного братика. Тем
временем СССР совершил рывок в развитии производительных и интеллектуальных
сил народов, населявших страну. Советский Союз сыграл и антибуржуазную роль:
став конкурентом, он способствовал продвижению капитализма и мира в целом по
пути гуманизации. Во второй половине 50-х годов началась растянувшаяся на 30
лет эволюция мелкобуржуазного коммунизма, накопление предпосылок для скачка в
новую фазу капитализма в России.
Крах мелкобуржуазного коммунизма не означает преодоление коммунизма как
идейного течения и политической практики. Капитализм – конфликтный строй, а
потому разновидность коммунизма, соответствующая его новому этапу, неизбежна.
Тем временем г-н Малиа в духе цивилизациологии уверяет нас в полной и
окончательной победе либерализма над всеми другими течениями общественной мысли
[114]. Утверждает, что современные противоречия носят не классовый, а только
расовый, половой, сексуальный, экологический характер. Полагает, что
современное американское общество при всем его несовершенстве совершенно, а
Новый курс Рузвельта есть идеал для несовершенного мира
[115]. Не понимает, что для реформирования «всего мира» при его разнообразии
и сложности понадобятся качественно иные решения.
Все это напоминает мечты о мелкобуржуазном Dogville
[116], у жителей которого либеральным демиургом оставлено добродушие, но
вырезано стремление эксплуатировать слабого и скотство. Героиня фильма во имя
иллюзии о прекрасных догвильцах, превративших ее в общинную рабыню и наложницу,
упорно оправдывает их убожество: иначе для чего жить? Ее мифологическое
сознание, сформированное папой-гангстером, олицетворением Большого Брата,
оказывается податливым на манипулирование. Расправа с Догвиллем в ответ на
«предательство» выглядит неосмысленным поступком, «очищением» мира от
неудачного местного варианта либеральной мечты. Режиссер европейский, материал
американский, дух сталинский. Что делать с мировым «Догвиллем»?
Творчество «партийного» пропагандиста Малиа, для которого что Ленин, что Пол Пот
– все едино[117], само по себе
представляет интересный объект для исследования. Представляется, методологию
подобного рода деятелей хорошо охарактеризовал В. Днепров. «Субъективизм – это
фальшивое важничанье субъекта, а не его действительная важность, – заявил
советский критик и культуролог. – Он объявляет субъект последним основанием
нравственности и тем самым лишает ее действительного основания. Он перерезает
нравственные корни, прорастающие в структуру личности из глубины
социально-классовых интересов и идеалов, и имеет дело с нравственностью,
лишенной ее действительных корней.. То, что отложилось в субъекте в результате
длительного общественного развития, субъективизм наивно и некритически
принимает за изначальный факт. И такого рода субъективизм представляет собою не
только характерное явление западной философии, а также и характерное,
распространенное явление современного западного искусства»
[118].
Свободное воспроизводство подобного субъективизма материально обеспечено
правящими кругами западных стран: либеральным профессорам, отрицающим
материализм, они создали комфортабельные условия для застойного образа жизни
и мысли.
Совсем недавно подобное имели и советские профессора, формально утверждавшие
материализм. Вступление России в новую фазу капиталистического развития
высветило всю меру их интеллектуальной несамостоятельности, их
конъюнктурщину.
В работах вузовских преподавателей цивилизационный подход занял место установок
ЦК КПСС. В начале 90-х годов, когда у историков появилась возможность
действительно свободно творить с использованием архивных документов, бывшие
историки КПСС[119] под чутким
вниманием государственных органов стремительно освоили очередное единственно
верное учение[120], довели его до
понятного им уровня исторической попсы. «Принципиальный анализ», проведенный
авторами пособия для студентов Московского педагогического университета (МПУ;
МОПИ) под руководством профессора М.В. Рубана, привел их к «принципиальному
представлению всей истории современных цивилизаций»
[121]. Со времен Геродота подобное не удавалось сделать всему сообществу
историков. Особенностью российской цивилизации, а для цивилизационного подхода
характерен поиск «сверхидеи», лежащей в основании «цивилизации»
[122], труженики науки признали в том числе «русскую идею»: «В основе этой
идеи многие века была триада: собирание русских земель, православная вера и
русская соборность, общинность.Единая русская идея, несомненно, имеет
принципиальное значение и для современной России»
[123].
К сожалению, авторы пособия не показали методологических возможностей
обретенного ими духовного сокровища. Не смогли в духе «русской идеи» и
некритически усвоенной цивилизациологии А. Тойнби
[124] продемонстрировать игру своих общинных интеллектуальных сил при
анализе новых архивных и иных документов, похоронить «беспринципное»
формационное прошлое. Для них характерен позитивистский уход от прямых ответов
на поставленные вопросы. «Трудно отдать предпочтение любой из названных
причин», – пишет один из бывших «материалистов» о причинах распада СССР
[125]. Творчество вузовских преподавателей иллюстрирует верность важнейшего
постулата философской основы формационной теории: «общественное бытие
определяет их сознание.С изменением экономической основы более или менее быстро
происходит переворот во всей громадной надстройке»; «мысли господствующего
класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями»
[126].
Цивилизационный подход проявил свои худшие свойства и в школьном историческом
образовании России 90-х годов. Его активно внедряли в учебники. И. Смирнов
осветил вопрос в статье с характерным заголовком «Наука в сослагательном
наклонении» [127].
Насаждение российскими чиновниками цивилизационного подхода закономерно повлекло
за собой абсолютизацию экзаменационного теста в гуманитарных науках:
осмысленный подход к историческим фактам ведет к формированию самостоятельности
у учащихся и учителей, а потому вызывает подозрение у идеологической
бюрократии. Опытные учителя предупреждают, что подобная практика ведет к
натаскиванию учащихся, зубрежке и антиинтеллектуализму, стандартизации
мышления, перегрузке[128]. Речь идет о
новой форме худшего, что было в советской и западной
[129] школах: о процентомании, формализме, очковтирательстве, подавлении
оригинального мышления школьника. В советское время для доказательства
догматических идей в старших классах учителю надо было еще постараться. В
начале 90-х началось преодоление догматики, но внедрение тестирования
ликвидирует даже имитацию интеллектуальной деятельности, воспроизведет
авторитарную школьную практику, будет способствовать формированию личностей
определенного сорта. «Все их обучение, - констатировал в свое время
Л.Сальваторелли, - сводится к массе общих, абстрактных сведений,
предназначенных для механического запоминания без какого бы то ни было
критического осмысления и без всякой связи с историческим процессом и
повседневной действительностью. Поэтому у мелкой буржуазии, воспитанной в таком
духе, наблюдается тенденция к догматизму, к легковерию в.(авторитеты),
стремление заменить живое дело и глубокую мысль одними словами да позой, слепая
вера в раз и навсегда установленные и неоспоримые истины»
[130].
Чиновники не объясняют, как указанные явления совпадают с провозглашенным в
Законе об образовании курсом на формирование «личности», на гуманитаризацию и
гуманизацию образования. Они не комментируют заявления социологов и педагогов о
преобладании антидемократической, элитарной, бюрократической тенденции в
отрасли[131], об «аттестационной
инквизиции, разбухшей до размеров целой бюрократической науки», по которой «уже
докторские диссертации защищают». Над отраслью витает призрак города Глупова
[132]. Мосластая кляча российской демократии прошкандыбала мимо образования.
Школьное историческое и литературоведческое образование России в наибольшей
степени пострадало от навязывания примитивных либеральных концепций.
*
«Цивилизационный подход» не является чем-то новым в духовной жизни России и
человечества. Вне зависимости от формы, будь то представление о совокупности
отдельных цивилизаций или о цивилизующей весь мир державе, основанной на
непоколебимой системе ценностей, его философской основой является идеализм и
вульгарный материализм, политической – консервативные формы либерализма,
сталинизм – мелкобуржуазный коммунизм индустриального времени. «Подход»
отрицает принципы системности и историзма. В ХХ веке цивилизационный подход и
его производная, обозначающая «цивилизацию» врага, – концепция
«тоталитаризма», были и остаются инструментом реакционных идеологов, которые
«разделяют», чтобы их заказчики «властвовали».
Российские сторонники цивилизациологии не заметили, что произошла смена формы,
но не методологии сталинизма и неосталинизма. Западные и российские формы
цивилизационного подхода, пришедшие им на смену, оказались столь же
примитивными и пустыми, но понятными и желанными. Распространение «подхода»
напрямую связано с развитием производственных отношений в СССР/России:
эксплуатация человека государством дополнилась эксплуатацией человека
человеком. В силу этого консерватизм и агностицизм, порой и обскурантизм
[133], являются атрибутами цивилизациологии.
В отличие от цивилизационного подхода формационная теория имеет значительные
потенциальные возможности для объяснения материальных и духовных явлений.
Изучение реального исторического процесса, в том числе захватившего нас,
россиян, подтверждает и будет подтверждать его закономерность,
многовариантность общего хода развития человечества, выявлять роль
универсальных тенденций[134] и
существенную взаимосвязь общества и личности. Материалистическая диалектика
позволяет рассматривать ход исторического процесса и в периоды почти незаметных
изменений в различных сферах общественной жизни, и на этапах революционных
скачков, подготовленных длительной эволюцией. Если первые представители
цивилизациологии считают своей епархией, то вторые стараются не замечать.
Вместе с тем имеет смысл заметить, что моменты идеологической реакционности,
трудности консервативного варианта пути прогресса не должны закрывать от нас
сам по себе прогресс России. Формационный метод позволяет подходить к вопросам
без иллюзий о прошлом, с учетом «от чего к чему» идет развитие, всех факторов,
которые воздействуют на процесс, а в качестве критерия оценки обязывает брать
лучшие достижения человечества[135].
Имеет смысл вспомнить высказывание о том, что Россия в начале ХХ века страдала
не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма
[136]. Это сказал человек, у которого не было заблуждений о характере
буржуазного строя. На новом витке развития мы имеем похожую ситуацию.
Трезвый взгляд на ход вещей и идей позволит избежать двух крайностей: воплей
консерваторов о «конце России» и панегириков членов очередного партийного
«колхоза» об уже начавшемся ее процветании.
Примечания
[1] Барг М.А. Категории и методы
исторической науки. М., 1984; Он же. Категория «цивилизация» как метод
сравнительно-исторического исследования // История СССР. 1991. № 5; Гуревич
А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993; ХХ. Методологические
проблемы исторического познания. В 2-х частях. Часть 1. М., 2001; Ерасов Б.С.
Цивилизации. Универсалии и самобытность. М., 2002; Карл Маркс и современная
философия. М., 1999; Крылов В.В. Общество и личность // Крылов В.В. Теория
формаций. М., 1997; Маркс К. Капитал; Он же. К критике политической экономии.
Предисловие; Цивилизации. Вып. 4. М., 1997; Панарин А.С. Постмодернизм и
глобализация: проект освобождения собственников от социальных и национальных
обязательств // Вопросы философии. 2003. № 6; Россия и мировая цивилизация. М.,
2000; Ильин И. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001; Каган М.С. Системный
подход и гуманитарное знание. Л., 1991; Ковальченко И.Д. Методы исторического
исследования. М., 1987; Плетников Ю.К. Теория должна соответствовать истории //
Вопросы истории. 1994. № 6; Семенов Ю.И. Философия истории от истоков до наших
дней: основные проблемы и концепции. М., 1999; Силичев Д.А. Постмодернизм:
экономика, политика, культура. М., 1998; Социальная психология классов.
Проблемы классовой психологии в современном капиталистическом обществе. М.,
1985; Современные теории цивилизаций. М., 1995; Тоталитаризм в Европе ХХ века.
М., 1996; Тоффлер О. Метаморфозы власти. М., 2001; Тойнби А. Постижение
истории. М., 1996; Тош Джон. Стремление к истине. Как овладеть мастерством
историка. М., 2000. С. 170-181, 196-212.
[2] Интересное наблюдение М. Кагана, с
которым автор реферата полностью согласен: «Мне приходилось повседневно
сталкиваться с малокультурными и примитивно мыслившими начетчиками от
марксизма.(нужно ли удивляться, что сегодня многие из них просто сменили Маркса
на Соловьева и Ленина на Бердяева, интернационализм на шовинизм, воинствующий
атеизм на идолопоклонство, сохранив в неприкосновенности сам стиль такого, с
позволения сказать, «мышления»?) // Каган Моисей. О времени и о себе. СПб.,
1998. С. 140-141. Выражаю признательность рецензенту реферата Демиденко С.В.
[3] Фукуяма Ф. Конец истории? // www. russ. ru.
[4] Всемирная энциклопедия: Философия ХХ век. М., 2002. С. 588.
[5] В данном случае термин «метафизика»
