учеников в местных мореходных классах значительно увеличилось за минувший
год, и теперь налицо состоит 16 человек учащихся. Кроме того, несколько
человек находится заграницею в плавании на разных пароходах.» В городском же
училище в это время обучается 109 человек (и только четверо из них – в
выпускном классе).
Чуть позже тот же «Владивосток» не преминет вставить свои традиционные
шпильки: «учителя не посещают классов, ученики не учатся и делают что хотят,
живут без надзора и влияния со стороны администрации классов», - жалуются
кругом. но администрация классов не считает своим долгом, как это делают
классы Либавские, Виндавские и др., блеснуть богатым процентом успешно
окончивших курсы (в Либавских - половина). Ведь этак недалеко до фиктивных
классов с фиктивными учениками.» и, попрекнув тем, что на содержание классов
уже израсходовано до 24 тыс. руб., ехидно посоветовать: «местные мореходные
классы, из бывших воспитанников которых совсем почти не вышло капитанов и
штурманов, может быть пригоднее оказались бы для создания контингента цеха
владивостокских лоцманов.»
В том же году Министерство финансов возбуждает вопрос о передаче
владивостокских мореходных классов в свое ведение.
По докладу председателя Императорского Общества для содействия Русскому
торговому мореходству Е.Н. Носа на проходившем в Москве в конце 1895 г.
Третьем съезде учителей мореходных классов, в течение последних 19 лет в
таких классах по всей России обучались до 20 тыс. человек. Каждый пятый из
них выдержал испытание на судоводительское звание, т.е. классы эти дали
стране более 4 тыс. судоводителей: половина из которых получила низшее
судоводительское звание, 3/8 – среднее и только 1/8 – высшее (шкипера
дальнего плавания). Всего же в России существовали на тот момент 41
мореходные классы (в 1879 г. их было всего 32). Содержались классы за счет
казны и местных источников (только за последние 16 лет отпуск местных средств
на профессиональное морское образование удвоился): в 1895 г. государство
потратило на них 46 тыс. руб., а общество – 88 тыс. (в 1879 г.,
соответственно, 45 и 65 тыс. руб.). В 1879 г. в классах обучалось 968 чел., а
в 1895-м – 1318, т.е. число учеников возросло на 30%, при увеличении общих
расходов на 35% [9]. Подробные отчеты о работе мореходных школ ежегодно
публиковались в специальных выпусках издаваемых вышеупомянутым Императорским
Обществом «Известий».
Что же касается качества подготовки в них, то точнее всего его
охарактеризовал М.С. Хоминский, заведующий Бериславским мореходным классом (и
сам выпускник такой же мореходки):
«Вспомнил я наши мореходные классы и сотни шкиперов и штурманов, которых они
фабриковали с лихорадочной поспешностию. Кому нужны были эти штурмана
дальнего плавания, еще ни разу не державшие в руках секстана? Правда,
мореходные классы давали довольно солидную теоретическую подготовку; мы знали
все астрономические формулы, могли быстро и с ужасной точностью решать
сложные астрономические задачи, знали как пользоваться разными таблицами; но
без соответствующей практики все это очень быстро улетучивалось из головы.
Кто же виноват в том, что ученики мореходных классов, оканчивая курс и
получая дипломы на разные судоводительские звания, не умеют обращаться с
мореходными инструментами и приборами? .мы ни в училище, ни во время
практического плавания, не имели практики, соответствующей тому званию, на
которое нас приготовляли. Лица, имеющие сношение с питомцами наших мореходных
классов, в один голос признают их мало развитыми, мало сведущими и проч.»
[29]
Кстати, у соседней с нами Японии в это время было 3 мореходных школы: в
Токио, в Осаке и в Хакодате (лучшими считались первые две). Учеников в них
набирали в возрасте 14-20 лет (сдавали 4 вступительных экзамена – по чтению,
письму, арифметике и географии). Занятия начинались в сентябре, на двух
отделениях – морском и механическом. После годичного теоретического курса
(основной метод подготовки - зубрежка) с парусными учениями 2 раза в неделю,
следовала трехлетняя практика на коммерческих судах, затем – выпускной
экзамен при школе с присвоением звания 2-го помощника капитана [9].
10.
«.наше общество в большей его части – служащий люд, несклонный к
самостоятельности и привыкший к тому, чтобы начальство думало и решало за него,
избавляя его таким образом от излишней мозговой работы. Но вопрос о том: чему и
как обучается юношество есть вопрос о будущности наших детей, о будущности
следующего поколения, а потому никто не имеет права безучастно относиться к
нему, независимо от служебной или иной деятельности.»
В.Лапин, владивостокский педагог, 1892 г.
Почему-то до сих пор принято описывать первые полтора десятка лет
владивостокской мореходки только с позиций тогдашнего еженедельника
«Владивосток». Между тем, всем хорошо известно, что новый редактор его, Н.В.
Ремезов, был «на ножах» с редактором и издателем второй (и конкурирующей)
приморской газеты «Дальний Восток» В.А. Пановым, начальником Александровских
мореходных классов. Взаимное неприятие этих двух весьма заметных в городе
людей доходило до того, что чуть ли не в каждый Новый год Николай
Владимирович обязательно преподносил в своей газете (как поздравление с
праздником) какую-нибудь гадость Виктору Ананьевичу. Вроде такой, например:
Праздничная картинка.
Трое учеников мореходных классов, прогулявшись по городу с гармоникой,
расплачиваются с извозчиком следующим оригинальным способом. Один держит
извозчика за руки, тогда как двое других усиленно лупят его в шею. И все это
под аккомпанемент той же гармоники и волшебных звуков «Маргариты». (№1 –
1896 г.)
Что касается объективности и достоверности подобных «информаций», то
попробуйте-ка сосчитать участников «картинки»: один держит, двое лупят – а
кто ж тогда на «той же гармонике» играет (ведь их только трое), неужто сам
извозчик – разумеется, от «радости» (да еще и песню про Маргариту благим
матом орет)?..
Или такой вот пассаж: «31 января в зале Окружного суда назначено было к
слушанию дело по обвинению 3 учеников местных мореходных классов в убийстве
во время драки на Орлином гнезде китайца. Дело это однако было отложено в
виду того, что у обвиняемых не было защитников.» Если б дело это получило
ход, г-н Ремезов, полагаю, не преминул бы его подробнейше в своей газете
осветить. Но поскольку он больше о том ни разу не упомянул, можно
предположить, что обвинение «3 учеников мореходных классов» так и не нашло
подтверждения.
Всю степень раздражения нового редактора «Владивостока» внезапно появившимся
конкурентом вполне иллюстрирует следующий эпизод: из множества официальных
сообщений он в первые же январские дни 1893 г. выбирает и с наслаждением
публикует на открытие первой полосы именно то, что касается новоявленного
коллеги по газетному цеху (где ж вы, пресловутые журналистские солидарность и
поддержка? Ау!):
Приказ Командира Владивостокского Порта
от 8 января № 26.
За неправильное напечатание в газете «Дальний Восток» в № 2 известия, что
солдат зарезан двумя музыкантами Сибирского Экипажа, что до сих пор еще не
подтверждается, Штабс-Капитан Панов арестовывается мною на пять дней при
Портовой дежурной комнате. Предлагаю Капитану 1 ранга Бойлю приказ этот
привести в исполнение.
Дескать – не выноси сор из избы, сохраняй верность мундиру, писака! (А
заметка-то, за которую Панова здесь третируют, всего лишь в шесть с половиною
строчек, к тому ж – без подписи (орфография мной сохранена): «Солдат, о кот.
мы писали в прошл. №, как нам передают теперь, зарезан двума музыкантами
Сибирского Флотского Экипажа, по просьбе жены убитого, которая им заплатила,
как говорят, за эту кровавую расправу. Убийцы арестованы.» И всё!..)
Не от таких ли приказов и гонений уже через полтора года Панов подает в
отставку? Не от них ли он все более отдается газетному делу, забывая даже о
заведывании мореходными классами? Да так отчаянно «газетничает», что тот же
«Владивосток» буквально стонет в ответ: «С появлением в нашем городе
«Дальнего Востока» положительно нельзя выступить с гласным обсуждением
какого-либо вопроса, не рискуя быть облаянным чуть не площадными словами. Это
имеет вид, будто газета эта хочет установить монополию своего слова и запугать
нерешительных высказывать свое мнение. Это какое-то литературное бандитство,
имеющее целью вселять к себе страх» и т.д.
К сожалению, Виктор Ананьевич не оставил на страницах своей газеты никаких
откликов на экзерсисы «Владивостока» в адрес возглавляемой им мореходки. Но
вот вам оценка, данная мореходным классам другим современником (В. Лапиным,
издавшим за свой счет тоненькую брошюрку «В интересах нашего юношества»),
менее предвзятая:
«При взгляде со стороны поразительно то равнодушие, с которым наше местное
общество и наша местная печать относились к делу народного образования.
Учебное дело в нашем крае находится в настоящее время именно в том положении,
когда кроме практиковавшейся до сих пор правительственной заботы о нем,
становится существенно-необходимою забота общественная. В селениях края
учреждены сельские школы, в самом Владивостоке, как областном городе, -
элементарные школы, портовая школа (морского ведомства), городское училище,
среднее женское училище и мужская классическая прогимназия, обращение которой в
гимназию есть только вопрос времени, словом учреждены все те учебные заведения,
которые признаны правительством одинаково-необходимыми в каждой местности
государства по одному и тому же общему плану. Ввиду особого положения края в
стратегическом отношении, многочисленности военного элемента в крае и прочих
военных соображений учреждена в г. Хабаровке приготовительная школа Сибирского
кадетского корпуса. Воспитание в приготовительной школе и отправка учащихся для
дальнейшего образования в самый кадетский корпус приняты на казенный счет, так
что не будет ошибкой, если мы скажем, что для нашего учащегося юношества вполне
доступны два вида среднего образования: военное и классическое. Предоставив
возможность низшего начального образования всем желающим и устроив средние
училища для приготовления своих будущих слуг: чиновников и офицеров,
правительство сделало все, что можно было ожидать в данном случае. Дальнейшее
более прикладное практическое образование не может уже явиться без общественной
инициативы. Но и в этом направлении правительство сделало первый шаг при полном
молчании общества: мы говорим об учреждении мореходных классов в
Владивостоке, учебного заведения, имеющего целью подготовлять уже не к
государственной службе, а к практической деятельности, необходимой в нашей
местности. Появление мореходных классов конечно должно считаться своевременным.
Владивосток – порт и уже по одному этому обучение мореходному делу представляет
местную необходимость, хотя карьера воспитанников, окончивших курс в них, не
может считаться обеспеченной ввиду занятия огромного большинства должностей на
существующих судах и малого развития каботажного плавания. И этот первый шаг по
пути практического образования юношества может служить нам руководством и
основанием для дальнейших забот общества в том же направлении. Подобно тому,
как нельзя рассчитывать на шкиперскую вакансию для каждого ученика
мореходных классов, точно также и даже более того, нельзя рассчитывать и на
то, что вся молодежь, учащаяся в настоящее время в средних учебных заведениях,
найдет себе места на государственной службе.» [19]
В общем, как отмечалось позже в одном из отчетов Владивостокского Морского
общества, «дело было сделано, но слишком поздно. Чего опасался контр-адмирал
Эрдман, то и случилось: ближайшие прибрежные воды стали ареной китайских
мореходов, запестрели иностранные флаги в крупном каботаже и наш край попал в
цепкие лапы иностранцев. Мореходный класс ежегодно выпускал и увеличивал кадр
безработных судоводителей, ибо им негде было применить свои познания при
существующем положении вещей.» [22]
11.
«Лишь своими флотами для дальних плаваний европейские и американские народы
отличаются от полудиких азиатцев.»
Х.М. Вальдемар.
Еще весной 1893 г. М.С. Хоминский, заведующий Бериславским мореходным
классом, писал: «У нас десятки лет говорят о коренном преобразовании
существующих мореходных классов; хотят эти классы стереть с лица земли, чтобы
не осталось камня на камне, и не решаются тронуть хотя один волосок в
существующем положении о классах и программе. Следовало бы постепенно
изменять и дополнять их сообразно указанию опыта и современному требованию.»
Система явно нуждалась в упорядочении. К началу XX века реформа коммерческого
морского обучения в стране окончательно назрела.
6 мая 1902 г. издаются Закон об изменении действующих правил о судоводителях
на морских судах торгового флота и Положение о мореходных учебных заведениях
Министерства финансов, готовившиеся еще с 1885 года. По новым правилам водить
российские суда разрешается только русским подданным, имеющим диплом
судоводителя. Исключение составляли водители грузовых судов вместимостью до
100 регистровых тонн. Каждое из вновь установленных званий – штурмана и
капитана – имело четыре разряда. Увеличен был и плавательский ценз: 48
месяцев для штурмана I разряда (24 – для IV-го), 72 месяца для капитана I
разряда (42 – для IV-го).
По новому Положению мореходные классы были закрыты и вместо них стали
организовывать 3-х классные училища дальнего плавания и 2-х классные –
каботажного. Кроме того, были открыты 3-х и 2-х классные шестимесячные
мореходные школы для практиков (имевших плавстаж не менее 12 месяцев и
подготовку в объеме начальной школы) и 3-х классные восьмимесячные
подготовительные мореходные школы для подростков, не имевших начального
образования (однако знавших чтение, письмо и четыре правила арифметики). Для
распространения знаний, «относящихся до торгового мореплавания среди лиц,
занимающихся мореходным промыслом», также открывались специальные курсы.
Учебные планы мореходных училищ и школ по своему объему значительно
превосходили учебные планы прежних мореходных классов. [4]
В последний год своего существования первая владивостокская мореходка имела
следующий вид:
Александровские мореходные классы.
Занятия производятся в помещении владивостокского городского училища по
вечерам; 2 класса; проходят русский язык, английский (руковод. Нурок, преподав.
г. Газе), математику, арифметику (руководство Малинина), геометрию (руковод.
Вулиха), прямолинейную и сферическую тригонометрию (руковод. Дмитриева),
начатки алгебры (до уравнения с 1 неизвестным), навигацию (руковод. Лукина,
Зыбина, преподават. штурман г. Михельсон), астрономию, морскую практику – лоцию
морской картографии (руковод. Вахтина), пароходную механику (преподав. г.
Фогт), законоведение – торговое право (руковод. Струкова).
Прошения о приеме в число слушателей подаются в августе на имя заведующего
классами В.А. Панова, с приложением документов: метрики о рождении,
свидетельства о привитии предохранительной оспы; число учащихся около 35
человек; чтобы быть допущенным к экзамену, необходимо иметь 21 год от роду,
удостоверение о плавании: для получения звания штурмана дальнего
(по-видимому, здесь ошибка, должно быть: «каботажного», - В.К.)
плавания – за 16 месяцев, для звания штурмана дальнего плавания – за 24 месяца;
желающие держать экзамен на звание шкипера дальнего плавания должны представить
удостоверение о плавании в течение 1 года в звании штурмана дальнего плавания и
сдать дополнительный экзамен из астрономии. До сих пор принимали подававших
прошения без конкурса и без всякого экзамена; в будущем предполагается
подвергать вступающих поверочному испытанию в объеме курса прогимназии без
древних и новых языков. Платы за учение нет.» [26]
Штатным был в классах только один преподаватель (он же – «помощник
заведывающего классами»), поручик корпуса флотских штурманов, «заведывающий
набережной и помощник капитана над Коммерческим портом» Алоизий Алоизиевич
Де-Шей, остальные – надворный советник Константин Николаевич Кулакович
(преподаватель городского училища), не имеющий чина Иван Николаевич Газе,
Д.И. Дюков, Н.А. Иванцов и механик, штурман дальнего плавания, полковник
запаса Николай Андреевич Фохт – числились вольнонаемными [1].
После преобразования Александровских мореходных классов в Александровское
училище дальнего плавания В.А. Панов вошел в состав думского Попечительного
(над училищем) комитета [23].
12.
“Условия труда и жизни моряков торгового флота были неимоверно тяжелыми. Они
были подлинными пролетариями, в большинстве своем не имевшими на суше ни
имущества, ни угла, ни приюта. На случай болезни и по старости не давалось
никакого обеспечения. Отсутствовало законодательство об охране труда.
Эксплуатация была жесточайшая, особенно на парусных судах. На пароходах условия
работы были несколько легче, но и там трудовое напряжение доводилось до
предела.”
В.П.Голионко, старый большевик-подпольщик.
1902-й год (последний год существования Александровских мореходных классов)
вновь ознаменовался для Владивостока борьбой с «неожиданной эпидемией
холеры», на которую потрачено только из городской казны не меньше 56 тысяч
рублей ($28.000, т.е. 1% стоимости не так давно проданной Аляски). Столица
Приморья в этот год буквально вся засыпана была известью, цена на которую
вмиг подскочила до цены сахарного песка (отнюдь не самого дешевого для
дальневосточья продукта): «денег на борьбу с холерой ухлопали уйму в
сравнении с бюджетом города» (а точнее – четверть городской казны). Горожан
постоянно смущали слухи то об эпидемиях чумы в Токио и кори на Камчатке, то о
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
