2.2 Имидж как способ реализации социальной власти
Одно из наиболее динамично развивающихся направлений в современной имиджелогии - эмпирические исследования имиджей лидеров малых групп. В предыдущих разделах предпринималась попытка доказать тезис о принципиальной несводимости имиджа к каким-то характеристикам конкретного человека, необходимости использования особых технологий, включая public relations, для понимания психической и коммуникативной стороны имиджа, учитывая шутливую, но точную мысль Ж.П. Сартра после принятия идей интеракционизма: для этого видения мира человек не локализован, не находится, как Фигаро, то тут, то там, но более или менее равномерно размазан по сцене.
Тем не менее, попытки сведения, редукции имиджелогии к мониторингу «рейтингов лидеров» успешно воспроизводятся, - равно, как и попытки сведения всей социологии к абстрактной «системе опросов респондентов», к столь очевидной для любителей «анкетологии».
В данном разделе изучение имиджей лидеров нас интересует лишь как доказательство роли имиджей в движении самого социального качества общежития, как алгоритма системного качества группы социальной власти.
Приведенные выше особенности бытия имиджей проявляются в группе особенно ярко, и самое очевидное из таких проявлений добровольное, вынужденное и бессознательное ранжирование поведения людей, исходя из эталонов поведения лидерства. Косвенно это подтверждается и некоторыми результатами упоминавшихся авторских исследований.
Например, у 65% респондентов, относительно которых была уверенность в сознательном конструировании имиджа, отмечалась явная ориентация на престижные образцы. Отметим, кстати, любопытный нюанс: такая ориентация субъективно связывается большинством респондентов с духовным кризисом общества. По данным автора, более 56% респондентов на открытый вопрос о наиболее ярких признаках их образа жизни в пятерке ведущих параметров выделили лишь один не социально-психологический, так или иначе они передавали чувство конфликтности, отчужденности, разрешение ранее девиантных образцов поведения. При стандартизированном интервью 40% опрошенных руководителей отметили, что работники стали «более нервными», легко вступают в конфликты, особенно женщины, даже при явном росте страха безработицы, 27% отмечают падения «искренности, душевности в отношениях». И лишь 9% считают, что причины, сценарии и способы внутригрупповых конфликтов принципиально не изменились.
При изучении производственного конфликта на предприятии «Виско-Р» более 70% респондентов отметили, как главную причину продолжения конфликта наличие «групп риска», то есть микрогрупп, члены которых идут на открытый и лишенный компромисса конфликт с лидером. Личные качества членов таких групп оцениваются в основном по роли в конфликте. Общую же необходимость иметь имидж, как защитную «маску», позволяющую все же избегать конфликтов с лидерами, безнаказанность агрессивных действий которых отметили 86% респондентов, признали более 90% опрошенных. По данным же социологического центра администрации Тамбовской области, общая тенденция роста социального пессимизма несомненна, причем это прямо сказывается на политических имиджах и оценках их электоратом.
Косвенно это подтверждает, видимо, основное положение символического интнеракционизма, формулируемое Г. Блумером: «люди действуют в отношении субъектов на основе смыслов, которыми располагают о них… Каждое специфическое действие отличается учетом специфического смысла соответствующих вещей, смысл любой вещи, попадающей в поле зрения человека, вытекает или возникает из социологических отношений, в которые человек вступает с другим человеком. Смысл не присущ вещам самим по себе и не является неким индивидуально-психическим феноменом, полностью приписываемым субъектом внешним вещам. Он возникает во взаимодействии и вписывается в него, вот почему он по своей природе является социальным феноменом».
Новые «смыслы» отношений и представляют собой, видимо, ядро процессов ломки или коррекции всей системы имиджей. Парадокс состоит в том, что сейчас действуют две ортогональных системы факторов. Первая из них провоцирует роль имиджей в жизни групп это и падение роли профсоюзов, увеличение числа авторитарных групп, психологическая тяга к патернализму, что провоцирует ориентацию на имидж, и другое. Но есть и обратные процессы: общий рост неврозов, ощущение «дна жизни», когда просто нечего терять, опыт войн, стабильность социально-психологической напряженности.
В результате возникает некая равнодействующая для бытия имиджей в группе, когда их роль имеет стабильно высока в заданном «оптимуме стажа», что особенно ярко проявляется в малом бизнесе. Поясним эту зависимость на рис. 13.
а
0 1 2 б
Рис. 13. Стаж групп и роль имиджей
Такой график достаточно примитивен, но он показывает важную для понимания природы имиджей зависимость. Если знаком «а» изобразить мощность влияния имиджей на жизнь группы, а знаком «б» - стаж группы по времени, то кривая на графике показывает экстремум при стаже 1-2,5 года. Предыдущие исследования автора показывают, что ранее такой экстремум приходился на стаж в 3-5 лет. Подчеркнем также, что восприятие групповых имиджей членами группы вариабельно, то есть неверно, что такие имиджи закрепляется в каком-то универсальном образе, имаже; но существуют и общие ценностные ассоциации, закрепляющиеся через механизмы подражания лидерам и деятельность самих лидеров по их пропаганде, закреплению в ритуальных нормах.
Разумеется, примеры таких данных, которые можно продолжить, недостаточно репрезентативны в силу малой выборки и локальности целей исследований; в данном случае, они приводятся как первичный комментарий выдвигаемого в этом разделе тезиса: групповые имиджи неаддитивны, они не возникают из «сложения» индивидуальных образов группы. Такие имиджи есть атрибут жизни группы, необходимый для воспроизводства всей системы ролей, есть феномен ее духовной жизни. Он отражает необходимость организации группового поведения на образ успеха группы, сохранения приоритета групповых ценностей.
Например, в ходе упоминавшихся авторских исследований, общие характеристики которых даны во введении, отмечались любопытные тенденции в оценках респондентами групповых имиджей:
- групповые «телевизионные имиджи» значительно чаще оцениваются респондентами скептически и нейтрально-юмористически, чем индивидуальные. Скажем, лишь 10-11% респондентов считали, что имиджи Е. Гайдара и партии ДВР в масс-медиа не отличаются; разницу же отметили 60%;
- самый механизм выработки оценки группового имиджа не менее, чем в 55% 65% случаев подразумевает «эффект присутствия». Выявленный в ходе ассоциативного допроса такой эффект «присутствия» означает попытку человека при выработке оценки интуитивно представить себя членом группы, причем в конкретных воображаемых обстоятельствах. Во всяком случае, когда исследуемым был предложен выбор в представлении справочного материала, большинство выбрали информацию по оценке группой индивидуального имиджа, что позволяет, видимо, выдвинуть гипотезу о больших энергетических тратах при оценке групповых имиджей.
Так или иначе, но и приведенные примеры, и описанная выше базовая возможная модель природы имиджа показывают высокую роль имиджей лидерства в алгоритмизации всей внутригрупповой жизни.
В данном случае представляется недостаточным простое постулирование авторской позиции в фундаментальном вопросе о природе лидерства. Дело в том, что такой вопрос один из самых старых в истории гуманитарного знания, и даже простое перечисление акцентуированных сторон и свойств лидерства в истории гуманитарных наук достаточно для демонстрации возможности описываемой модели, хотя, разумеется, такой «аргумент к авторитету» в небольшом историческом экскурсе не является исчерпывающим и не повторяется в данной работе.
В мировой социологии, психологии и философии развитие взглядов на природу и содержание лидерства шло чрезвычайно масштабно, сложно и противоречиво. Изучение генезиса таких взглядов бесспорно заслуживает отдельного исследования.
Лидерство изначально исследовалось в основном через категорию «роль лидера в жизни микро или макрогруппы. Многие авторы осознано или интуитивно формализовали понятие «роль лидера в ситуации», как минимум в следующих значениях:
- «весомость» поступков лидера по сравнению с поступками других членов группы;
- система ожиданий поступков лидера со стороны членов группы;
- неизбежность для лидера совершения заданных ожиданиями группы поступков.
В данной работе предпринята попытка найти компромисс всех трех аспектов в исследовании категории «роль лидера» в ситуациях жизни социальной группы Первая постановка проблемы лидерства известна уже по предфилософии Древнего Китая и Древней Индии. Например, согласно Конфуцию, единой природы лидерства не существует. Лидерство политическое базируется на насилии и психологическом внушении. Истинное же лидерство возможно как власть интеллектуально-нравственного авторитета. Примерно такая же схема действует и в рамках ведантских и неведантских направлений индийской философии. Постулируется, например, что первая истина Будды действует и для самого лидера, - если только он не достиг высоких ступеней восьмеричного пути самосовершенствования. Для индийской философии вообще характерно снятие всяких пределов самосовершенствования нравственного лидера. Он, например, может достичь большей власти над ситуацией, чем сами боги. Основной же спектр подходов к проблеме лидерства оформился в античной философии. Для ее историографии характерен эклектизм, смешение объективистского и субъективистского подходов. С одной стороны, Светоний, Тацит, Плиний старший описывали огромную роль имиджа лидеров в истории; с другой же стороны, они отмечают и тщетность их усилий достигнуть абсолютной власти над ситуацией.
Сократ говорил о мудрости как основе лидерства. Лидер - человек обладающий истинными добродетелями которые приобретаются путем познания и самопознания, и потому равнодушен к имиджам. Основное внимание познанию сути добродетели. Сократ ставит вопрос: как может быть нравственным человек, если он не знает, что такое добродетель? Однако добродетель, то есть познание того, что есть благо, могут достичь лишь «благородные люди». Именно наличие этих добродетелей предопределяет лидера, но не жребий, как это повсеместно практиковалось в период власти демократической партии в Афинах. Платон же считал, что роль лидера лимитируется устройством государства. Идеальное государство возникает как общество трех социальных групп: правителей, стратегов, производителей. Каждому сословию при этом соответствует и одна из основных добродетелей. Таким образом, на вершине пирамиды находятся философы, у которых преобладает разумная часть души, а добродетелью их является мудрость. Так или иначе, проблема лидерства рассматривалась и последующими малыми сократическими школами. Например, основатель кинической школы Антисфен говорит об автократии, то есть автономии нравственной личности как основе лидерства.
Впрочем, сама необходимость стабильности власти в платоновском идеальном государстве диктует необходимость тщательной отработки имиджей «верхних» двух этажей для «низшего». Понимание лидерства Аристотелем тесно связано с его воззрением на мораль. Здесь он во многом близок Платону и Сократу. Однако, в отличии от Платона, он обосновывает свои принципы положением человека в реальном обществе. Лидер же гражданин, обладающий определенными добродетелями, без которых нельзя достичь благосостояния общества. При этом, тем не менее, говорит, что некоторые существа с самого рождения предопределены к подчинению, а другие к господству. То есть, наряду с обладаниями гражданскими добродетелями, для лидерства характерна и некая предопределенность. Для стоиков характерна идея об иррациональности лидерства, поскольку человек должен подчиняться космическому порядку и не должен желать того, что не находится в его власти. Идеал стоических устремлений покой, или, по крайней мере, безучастное терпение. Подобную линию проводят и представители римского стоицизма Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий.
В средневековой философии и философии Возрождения спектр подходов в анализе проблем лидерства заметно сужается. В сущности, матрица такого подхода дается в Нагорной проповеди, где лидерство представляется чисто нравственным феноменом и описывается как этическая категория. Истинным лидером, имеющим власть над людьми, эталоном их надежд и ожиданий является только личность, отвечающая нравственным критериям. Уже в концепции Бл. Августина лидерство политическое признается вторичным, порождением ложных иллюзий «земного града». Насилие и политическое принуждение не являются непременным атрибутом, акциденцией, имиджа истинного духовного лидера. Отметим при этом, что ориентация на высокую духовность, сверхзадачу нравственного приобщения к Божьей благодати отличает самые разные направления философии Средневековья как номиналистской, так и реалистической тенденции. Фома, например, вообще выводил из противоречия между истинным и политическим лидерством оправдание возможного бунта народа против «плохого» политика.
Такая интерпретация лидерства является достаточно унифицированной и для Средневековья, и для Возрождения, философия которых в большинстве случаев открыто противостоит друг другу. Примером такого единства могут служить работы Н. Кузанского, П. Делла Мирандола, да Винчи. Особняком стоит лишь направление Н. Маккиавелли. В его работе «Государь» разведение истинно христианского лидерства и лидерства реального доходит до абсолюта. Автор убедительно показывает фатальную обреченность политического лидерства на безнравственные, внеморальные действия, - необходимость организации тайной власти, ориентацию на насилие и демонстрацию силы. Не в силах указать механизмы, «позволяющие» Государю давать реальные нравственные ориентиры народу, Маккиавелли вынужден вернуться к конфуцианской, по сути, идее судьбы, Дао, определяющей содержание и длительность лидерства в социальных ситуациях. Имидж же государя его основное оружие в борьбе за власть.
Новое время в очередной раз фундаментально сменило ориентиры в интерпретации проблемы лидерства. Его природа теперь объяснялась рационально, с точки зрения соответствия или несоответствия действий гипотетического лидера неким вечным научным критерия. В более или менее явной форме «Новый Органон» Бэкона, например, настаивает на том, что лидером может стать только человек, освоивший методы элиминативной индукции, силлогистики по Декарту и Аристотелю, выбравший путь гармонии факта и его теоретического объяснения, избавившийся от субъективных установок. Иррациональные или просто непонятные моменты биографии лидеров объяснялись либо тем, что таких людей мало, либо просто природой человека как сложного модуса субстанции. Но, так или иначе, рациональные трактовки личности накладывались на общие идеи прав человека вне зависимости от его роли в группе. Такие интерпретации в принципе прослеживаются и в классической немецкой философии, - например, уже в самой постановке главных задач рационального знания И. Кантом, хотя в такой философии проблема лидерства не была центральной. Основные факторы лидерства, согласно Гегелю, - стабильность государства, наиболее полно выражающего Абсолютную идею развития мира, организованность отчуждения в гражданском обществе, основанном на частной собственности, достаточный уровень разделения прав и правосознания граждан, выраженный в типичных управленческих решениях прусского юнкерства. Довольно оригинальна, в этом смысле, трактовка лидерства у А. Шопенгауэра. Он отвергает все стереотипные основания принятия решения лидером. Единственным основанием подлинного лидерства является воля самого лидера, которая: не сводима к сознанию; является единственным самовыражением лидера, он есть то, чего он хочет; определяет волю других членов группы. А. Шопенгауэр, таким образом, впервые дал спектр возможных обоснований чисто субъективного подхода к анализу феномена лидерства.
Совершенно специфично отношение к проблеме лидерства в русской философии. Уже в произведениях Иллариона, Д. Заточника, первых летописях прослеживается попытка анализа лидерства именно с точки зрения Нагорной проповеди, вводя критерий иссихазма, гармонии и покоя страстей подданных как главную оценку качества лидерства. Лидерство, таким образом, оценивается не по феноменам группового поведения и не по качествам лидера, а по результатам деятельности лидера, отвечающим высокоморальным требованиям Нагорной проповеди вне зависимости от политической конъюнктуры. Отметим, что история русской общественной мысли имеет все же образцы подходов к проблемам лидерства, сводимых к западным эталонам, например, идеи Ф. Прокоповича, вызывающие ассоциации с концепцией Маккиавелли, Ф. Косогос ранними западными утопиями Мора и Кампанелы, части декабристов и западниковс идеями Джефферсона.
В связи с ограниченностью целей данного раздела, отметим поэтому лишь специфику анализа лидерства в русской мистической философии. Именно в ней впервые возникла идея перестройки сознания людей в ходе их практики приобщения к теософии, которая суть не просто суммирование теологии и философии, но и путь освоения диалектики нравственного примера как единственного «правильной», духовной формы лидерства. Это путь «святой Софии» В. Соловьева, П. Флоренского, Н. Бердяева, С. Франка и др., начинающийся с выработки отношений к любви как субстанции, «новой цивилизации в человеческой душе». Основными препятствиями создания такой общегосударственной системы воспитания духовных лидеров является неискоренимость, «надтреснутость» вероятных духовных связей в мире, ведущих к формированию чувства греха в человеческой душе; «аритмология», прерывность всех процессов самопознания; нерешительность любых правительств, включая большевисткое в проведении реформ просвещения и воспитания.
Очень сложна и заслуживает отдельного анализа трактовка проблем лидерства в марксизме. Отметим поэтому лишь важные для обоснования принятой в данной работе концепции аспекты, тем более учитывая совместимость принятой концепции с позициями классического марксизма:
- лидерство базируется на изначальной социализированности человека, неизбежности для него осваивать заданную систему ролей в группе;
- любое лидерство, так или иначе, учитывает эффекты отчуждения труда, то есть коренного противостояния продуктов труда производителю в самом акте производства;
- «сценарий» практических действий лидера лимитируется логикой исторических объективных последовательностей и интересами правящих групп, а не наоборот; даже режим правления лидера не задается им самим; исторические типы лидерства меняются в соответствии со сменой типов собственности и политсистем;
- харизматичность лидера определяется, прежде всего, ожиданиями членов группы, а не личными качествами лидера. Коренная смена типов лидерства в будущем будет связана с постепенным исчезновением частной собственности и растворением государственности в самоуправлении. Идея партийных механизмов лидерства, искусства осуществления лидерства в сложных революционных ситуациях В.И. Ленина в данной работе не рассматриваются.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23
