Диплом: Петр I

тем статьям разыскивать по прежнему»[26]

.

Указ 21 февраля прежде всего провозглашает отмену судов и очных ставок (

статья 1: «А в место судов и очных ставок по челобитью всяких чинов людей в

обидах и в разорениях чинить розыск...»). Под судом здесь понимается форма

процесса, носящая состязательный характер. Понятие очная ставка имеет смысл,

отличный от современного. Это не вид доказательства, а особая форма процесса,

промежуточная между судом и розыском. Первоначально очные ставки были

разновидностью суда, его упрощенной формой. Стороны ставились лицом друг к

другу и доказывали перед судьей свою правоту. Но со временем судья перестает

быть пассивным арбитром и свободный спор сторон превращается в их допрос.

Таким образом, Указ 21 февраля 1697 года отменяет не только состязательную,

но и полусостязательную форму процесса. Поскольку законодательство XVII века

еще не знает деления на уголовный и гражданский процесс, следует отметить,

что отмена состязательности относится не только к уголовным, но и гражданским

делам.

Законодатель пытается объяснить реформу необходимостью борьбы с

злоупотреблением процессуальными правами со стороны тяжущихся. К.Д. Кавелин

склонен признать за истину это объяснение: «Видя жалкое положение правосудия,

вследствие ябед, волокит и бесчисленных неправд тяжущихся, Петр понимал, что

словесное судопроизводство — суд и очные ставки воспитывали зло, отдавая весь

ход процесса во власть тяжущихся и тем открывая поле их деятельности. Ему

казалось лучшим средством против произвола тяжущихся подчинить их само развитие

процесса контролю судей, которые уже по званию должны быть блюстителями

правосудия»[27].

Логика достаточно своеобразная: чтобы стороны не злоупотребляли своими

процессуальными правами, нужно лишить их всяких прав, подобно тому, как можно

избавить человека от болезней, убив его.

Слово «розыск» ( и его синоним «сыск») в XVII веке имело двоякий смысл. С

одной стороны, оно означало установление истины, расследование обстоятельств.

Отсюда формулировки в законах: «сыщется до пряма (будет установлено

доподлинно), «по сыску»(по расследовании дела), «сыскивти всякими сыски

накрепко» (расследовать дело всеми способами) и т.п. С другой стороны, под

розыском, или сыском, понималась особая форма судопроизводства, следственный

процесс.

В Указе от 21 февраля 1697 года имеется в виду второе значение слова

«розыск». Розыскной процесс вводится для всех дел, как уголовных, так и

гражданских. В соответствии с юридической традицией XVII века в законе

сначала дается примерный список правонарушений, разбираемых розыском, а потом

обобщение, распространяющее действие нормы на все дела.

Отмена состязательных форм не могла, очевидно, быть стопроцентной. Закон

предусматривал не публичный способ возбуждения дела, свойственный

следственному процессу, а частный — по челобитной (статья 1: «по челобитью

всяких чинов людей...»).

Отменяя в целом суд, закон не мог отказаться все же и здесь от отдельных

типичных институтов этой формы процесса. В Указе говориться, по существу, о

так называемой общей ссылке, известной Соборному Уложению (ст. ст. 168-172

гл. X) и применявшейся в состязательном процессе. Если обе стороны ссылаются

на одних и тех же свидетелей, показания признаются решающими для

дела.(статья 2: «Кто истец на свидетелей пошлется всяких чинов людей на

одного человека или на двух или больше, а ответчик на тех людей пошлется же

на всех безотводно или из них пошлется на одного ж человека: и тех свидетелей

против ссылок допрашивать в приказех перед судьями вправду.... и вершить те

дела по свидетелевой сказке»). Впрочем, появление общей ссылки в суде было

выражение формализации процесса, тенденции к формальной оценке доказательств,

свойственной и суду, и розыску, но достигающей своего расцвета именно в

следственном процессе.

Указ вводит новые формальные признаки для оценки доказательств, допуская

отвод свидетелей. Поводом для отвода признаются враждебные отношения между

свидетелем и ответчиком. Суд обязан проверить наличие этой вражды. Лучшим

доказательством этого закон считает судебную тяжбу между свидетелем и

ответчиком, имеющую место в каком-либо приказе (статья 3: «... и челобитье

его ответчиков на него свидетеля в котором приказе...»).

Необходимо отметить, что Указ от 21 февраля 1697 года предусматривает отвод

свидетелей только ответчиком. Отсюда видно, что закон не предполагает никакой

возможности выставления свидетелей ответчиком, иначе возник вопрос об их

отводе истцом. Таким образом, права истца и ответчика неравны.

При отсутствии свидетелей приходиться прибегать к столь сомнительному

доказательству, как церковная присяга — приведение к вере. В силу специфики

этого вида доказательства необходимо было личное участие сторон в принесении

присяги («у веры быть»). Указ говорил, что крест должен целовать только сам

ответчик, а «не детем и не свойственником и не людем их».

Присяга приноситься не в суде, а в церкви. Приводит к ней не судья, а

священник. Священник при этом обязан наставить присягающих, предупредить о

большом грехе, который берет на свою душу клятвопреступник.

Указ вводит смертную казнь за лжесвидетельство. (статья 10: «А буде же кто

свидетель скажет во свидетельстве лживо, и про то сыщется ж: и за то его

ложное свидетельство казнить смертью ж»).

Указ впервые вводит термин «свидетель», пришедший на смену прежнему термину

«послух» и еще более раннему — «видок».

Отменяя очные ставки, государство увеличивало доходы казны (при громадных

затратах на проведение реформ это было очень кстати), ибо за них раньше не

брались судебные пошлины. Поскольку все дела разбираются розыском, то и

пошлины взимаются со всех, вернее, со всех лиц, проигравших дело.

Указ устанавливал пределы действия закона во времени. Обратной силы он, как и

всякий процессуальный закон, не имел, что специально оговаривается, но

применялся к незаконченным делам, в том числе пересматриваемым в силу

обжалования ( статья 14: «А которыя судныя дела и очныя ставки до сего

Государева указу в приказех и в городех вершены, а после того вершенья на те

дела спору по се число не было: и тем быть так, как они вершены; а о не

невершенных и на которыя вершенныя дела челобитье принесено до сего

государева указу, и по тем делам великаго государя указ чинить по сему ж

своему великаго государя указу розыском»). К решенным делам применялся

принцип, установленный в русском праве еще X главой Соборного Уложенья, — res

judicata pro veriata habetur. Введение новой формы процесса не являлось

основанием для пересмотра решенных дел.

Указ 21 февраля 1697 года был дополнен и развит «Кратким изображением

процессов или судебных тяжб». «Краткое изображение процессов...», основываясь

на принципах указа 1697 года, развивает их применительно к военной юстиции,

военному судопроизводству, являясь, таким образом, специальным законом по

отношению к общему закону.

В своей процессуальной части этот документ представляет собой специальный закон

по отношению к Указу от 21 февраля 1697 г. Указ устанавливал общие принципы

розыскного процесса, который, по мнению Ф.И. Калинычева, применялся в военных

судах еще в ХVII веке ( по уголовным делам )

[28]. « Краткое изображение...» — военно-процессуальный кодекс.

Он вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право России.

Эти нововведения в определенной мере проистекают из западных источников,

которыми пользовались составители русских воинских законов, но они отражают и

уровень общественно-политического и правового развития России, достигнутый ею

к началу XVIII века, дальнейшее развитие абсолютизма.

Однако, поскольку « Краткое изображение...» имело ограниченную сферу

применения и поскольку оно было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное

Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу.

По словам Владимирского-Буданова, в «Кратком изображении...» « нашло себе

место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса...»

[29]. Тем не менее отдельные элементы состязательности все же сохраняются :

возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в движении дела, обмен

челобитной и ответом, определение круга спорных вопросов и доказательств и др.

Впрочем, «чистого» следственного процесса, очевидно, не бывает.

Можно отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию : инициатива

сторон сужается за счет расширения прав суда; в то же время деятельность суда

и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируются законом, для

проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не

остается места. Воля сторон и воля суда поглощаются и заменяются волей

законодателя. В этом и проявляется укрепление абсолютизма с его стремлением

сосредоточить все области жизни в руках одного лица - самодержавного монарха.

«Краткое изображение...» посвящено почти целиком вопросам судоустройства и

процесса. Изредка встречаются статьи ( и даже последняя глава ), содержащие

нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от

материального - большое достижение русской законодательной техники начала

XVIII века, неизвестное еще Соборному Уложению.

Вместе с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс, хотя

некоторые особенности уже намечаются ( например, в порядке обнародования

приговоров ). Общий ход процесса, названия процессуальных документов и

действий, в принципе, одинаковы и для уголовных, и для гражданских дел.

В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение ...» построено весьма

четко. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный характер. В них даются

основная схема судоустройства и некоторые общие положения процесса. Затем

идет последовательное изложение хода процесса, своеобразно разделенное на три

основные части.

Формулировки закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении.

Пожалуй, впервые в русском праве часто даются общие определения важнейших

процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные.

Законодатель не редко прибегает к четкому перечислению классификации

отдельных явлений и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не

только норму права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением

различных точек зрения по данному вопросу.

По своей законодательной технике «Краткое изображение...» стоит достаточно

высоко. Вместе с тем нужно отметить один внешний недостаток закона. Это —

пристрастие законодателя к иностранной терминологии, обычно совсем ненужной и

не всегда грамотной. В.О. Ключевский отмечал, что Петр I не очень силен в

русской грамматике. Надо полагать, что в иностранных языках он был не сильнее.

Еще С.М. Соловьев отметил, что Петр в отличие от его старших

братьев, не получил серьезного образования. Он был по преимуществу самоучкой,

хотя и гениальным самоучкой[30].

Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до Петра I,

довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для осуществления

правосудия создаются специальные органы. Однако они все еще не до конца

отделены от администрации. Судьями в военных судах являются строевые

командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий начальник,

приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим начальством. Нет пока

деления на органы предварительного следствия и судебные органы.

В соответствии с этим в процессе отсутствует деление на предварительное

производство и производство дел непосредственно в суде.

Владимирский-Буданов считал, что «Краткое изображение...» было заимствовано

из западных источников. В нем нашло свое отражение полное применение понятия

следственного (розыскного) процесса. Процесс становиться тайным и письменным

(вместо судоговорения установлен двукратный обмен бумаг между сторонами).

Истец подавал письменное заявление. Ответчик представлял возражение также в

письменном виде. Такая форма процесса применялась не только в военных судах,

но и во всех судах как по уголовным, так и по гражданским делам.

Представительство допускается только при не возможности сторон лично явиться

в суд и только по некоторым делам.

«Важнейшим недостатком петровского процесса обыкновенно считают введенное им

учение о формальном значении доказательств (то есть заранее установленной

оценке их законом, а не судьею). Но при исключительном господстве следственных

начал в процессе, это скорее достоинство, чем не достаток: ибо произвол, данный

судье, был столь велик, что без ограничения его теорию формальной силы

доказательств, само понятие суда утрачивалось бы: приговор являлся бы простым

решением судьи по его усмотрению»[31].

Собственное признание по-прежнему считалось доказательством. Оно являлось

«лучшим свидетельством всего света». Благодаря такому ошибочному взгляду,

процесс преимущественно направляется к выколачиванию собственного признания

пыткой, применение которой значительно возросло.

Вторым видом доказательства были свидетельские показания. Законодатель различал

силу свидетельских показаний в зависимости от моральных качеств свидетеля, его

пола, общественного положения и отношения их к сторонам. В первом случае к

свидетельству не допускаются «преступники, явные прелюбодеи, люди, не бывшие у

исповеди»[32]; во втором случае

сила свидетельских показаний больше если свидетель мужчина (а не женщина),

знатный человек (а не простолюдин), духовный (а не светский), и ученый. В

третьем случае свидетельство родственников не допускалось. Число свидетелей

определяется со стороны минимума: показания одного не являются доказательством.

В петровском процессе уцелел «один из видов суда Божьего, именно Очистительная

присяга, к которой допускается обвиняемый в том случае, когда против него не

было других достаточно весомых улик; впрочем законодатель неодобрительно

смотрит на присягу, предпочитая лучше оставить человека в подозрении»

[33]. С принятием присяги подозреваемый считался оправданным. В случае

отказа от присяги, он признавался виновным, но наказывался значительно слабее,

чем при установлении его виновности другими, более верными доказательствами.

Наконец, в числе лучших доказательств считались письменные доказательства

(например, торговые книги).

Оценка относительной силы доказательств выражается в законе терминами

«совершенное» доказательство или «несовершенное». Всякое доказательство

принимается за свершенное только при известных обстоятельствах: так,

собственное признание («лучшее свидетельство всего мира») должно быть

проверено; свидетельские показания оцениваются судом по лицам свидетелей и

обстоятельствам; даже присяга (остаток прежних безусловных средств процесса)

подозревается в допущении возможности клятвопреступления.

После рассмотрения доказательств, по большинству голосов судей (суд был

коллегиальным) выносился приговор, который облекался в письменную форму,

подписывался судьями и скреплялся аудитором.

Законодатель не объяснил, к какого рода судам и делам должно применяться

«Краткое изображение...». Можно предположить, что по первоначальной его

[34] мысли, применение его ограничивается военными судами.

Определенным диссонансом Указу от 21 февраля 1697 года и «Краткому изображению

процесов или судебных тяжеб» звучит именной указ от 5 ноября 1723 года «О форме

суда». Указ отменял розыск и делал суд единственной формой процесса.

Возникает вопрос, чем вызвано столь резкое колебание в законодательстве.

К.Д. Кавелин по этому поводу осторожно заявлял: «Причины... возвращения к

прежней форме судопроизводства, найденной неудобною, с точностью неизвестны»

[35]. С.В. Юшков считал отмену розыска результатом того, что он себя не

оправдал: «Эти процессуальные формы, с вязанные с канцелярской тайной и

письменным производством, не только не устранили волокиты в судах, но даже

значительной степени способствовали ее развитию»

[36].

Однако розыск не был новостью для Руси, и Петр I, вводя его, должен был знать

его недостатки еще в 1697 году и тем более в момент издания «Краткого

изображения...». Историческая обстановка в 1697 и 1723 годах не различалась

столь принципиально, чтобы потребовать коренной ломки процессуального права.

Представляется возможность искать ответ на этот вопрос каким-то другим путем.

Во-первых, необходимо отметить недостаточную определенность самих понятий

«суд» и «розыск», в силу чего законодатель, возможно, не всегда столь резко

противопоставлял их, как нам часто кажется.

Во-вторых, исследование законодательства ( в частности, «Краткого

изображения...») показывает, что в розыске сохранялись некоторые элементы

состязательности и, наоборот, в суде имелись элементы формализма свойственные

следственному процессу.

В-третьих, сама жизнь препятствовала точному соблюдению Указа от 21 февраля

1697 года, распространению розыска на все уголовные и тем более на все

гражданские дела. Во всяком случае в практике и после этого Указа удержалось

разделение на суд и розыск. Недаром сам Указ от 5 ноября 1723 года упоминает

об этом: «Не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой

розыск...».

В-четвертых, обращает на себя внимание то обстоятельство, что Указ о форме

суда наряду с критикой предыдущего законодательства ( «...а не по старым о

том указом, ибо в судах много дают лишняго говорить, и много ненадобного

пишут, что весьма запрещается») подчеркивает и свою преемственность с ним:

«Понеже о форме суда многия указы были сочинены, из которых ныне собрано, и

как судить надлежит, тому форма яснее изображена...».

Таким образом, изменения вносимые Указом о форме суда, представляются не

столь уж принципиальными, как это кажется на первый взгляд. В определенной

мере Указ издан не во изменение, а развитие предыдущего законодательства.

К.Д. Кавелин полагал, что Указ о форме суда означает «восстановление нашего

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10



Реклама
В соцсетях
бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты