во всем его девственном и непорочном блеске под великолепными лепными потолками
дворца великой императрицы. Да, в самом деле, эти чудные своды должны были
благосклонно улыбнуться при этом блестящем явлении, которого им еще недоставало
и которого они так долго ждали. Что же касается безмозглой толпы, двигавшейся
вокруг меня, то я не очень уверен, что она заметила это чудесное появление — по
крайней мере один только Вяземский удостоил меня своим вниманием и
поздравлением... На этот раз мое пребывание в Царском было очень приятно
благодаря гостеприимству Титова»[69]. В
письме от 2 октября 1858 года он рассказывал: «Прошлое воскресенье я отправился
в -Царское и, подходя по саду к дворцу, на повороте аллеи встретился нос к носу
с государем, или скорее с его лошадью; но он был на ней и, с высоты своего коня
поклонившись мне очень приветливо, он счел себя обязанным сказать мне, что
очень давно меня не видел»[70].
В 1895 году в Царском Селе родился В. А. Рождественский, здесь прошло его
детство до шестого класса. Затем семья переехала в Петербург. Впоследствии тема
Царского Села заняла важное место в творчестве Рождественского. Он вспоминал:
«Отец мой занимал казенную квартиру в белом трехэтажном здании классической
гимназии. С нею соседствовала огромная директорская веранда, она выходила в
сад, где бежали узкие, желтеющие песком дорожки и дремали клумбы с необычайно
яркими, пряными цветами, которые так любил их хозяин, И. Ф. Анненский. С самого
раннего детства я помню его высокую суховатую фигуру, чинную и корректную даже
в домашней обстановке. Сколько раз наблюдал я за ним, играя в оловянные
солдатики на подоконнике нашей столовой. Неторопливо раскачиваясь в плетеной
качалке, он узкими, тонкими пальцами с какой-то брезгливой осторожностью
перебирал страницы журнала или, опираясь на трость, долго следил за танцующим
полетом лиловой бабочки над ярко распахнутой чашей георгина или мохнатой астры.
Но я не знал тогда, как и большинство окружающих его в служебной жизни людей,
что он поэт. Я и подозревать не мог, какое место займет он в моей жизни в пору
юношеских увлечений поэзией. Для меня, мальчика, он был только директором,
самым важным лицом в гимназии...»[71].
Современница Анненского Л. Я. Гуревич в статье, посвященной его памяти, писала:
«Рассказы гимназистов, его учеников, дополняемые личными впечатлениями,
рисовали образ учителя, не похожего на обыкновенных русских учителей,—
изысканного, светски-любезного в обращении с старшими и младшими, по-европейски
корректного, остроумного, с каким-то особенным, индивидуальным изломом в
изящной стройной фигуре, в приемах и речах...»
[72].
6 ноября 1836 года по железной дороге прошел первый паровоз. В начале января
1837 года происходили новые пробные поездки, уже с паровозами, а 30 октября
1837 года состоялось торжественное официальное открытие дороги. Одно из
первых воспоминаний, описывающих как движение по этой железной дороге, так и
здания вокзала Царского Села, оставил В. Бурьянов: «Теперь отправимся к
прекрасному павильону, построенному у выезда из Царского Села в Павловск; он
деревянный, щегольской архитектуры, окружен клумбами благоухающих цветов и
эспланадами, покрытыми красным песком. Здесь можно найти обширные зады для
прогулки, вкусный обед, блестящее приятное общество. Для чего тут собралась
публика? Для того, чтобы ехать по «железной» дороге в «Павловск», в экипажах,
движимых паровой машиной или «паровозом», как называет эту машину писатель
наш Н. И. Греч, наименовавший судно, движимое на воде силою паров,
«пароходом», которому это название сохранилось...
В Англии, Америке, Франции, отчасти в Австрии ныне устроены железные дороги,
которые, как и здесь, состоят из насыпи, покрытой поперечными бревнами; на них
лежат чрезвычайно длинные железные колеи с уступами для колес экипажей, в
которых ездят путешественники. У нас в 1836 году Г. Герстнер, австрийский
дворянин, устроил отличную железную дорогу между Царским Селом и Павловском и
между Петербургом и Царским Селом. Со временем Москва соединится с Петербургом
также посредством железной дороги. Вот идет «паровоз» с трубой, из которой
валит дым; машина тащит за собой несколько повозок, в которых помещается более
300 человек; сила равна силе 40 лошадей; в один час она пробегает пространство
в 30 верст. От Царского до Павловска 5 верст пробегает ровно в 7,5 минут. К
машине приделана труба другого рода, в нее, в продолжение пути, кондуктор
трубит, остерегая зрителей. Длинная вереница экипажей прилажена к паровозу: вот
огромный дилижанс, вот берлины, шарабаны (Chars a bancs), широкие крытые
повозки с шестью рядами скамеек, на 5 человек каждая; вагоны, повозки открытые
для помещения такого же числа пассажиров; вот огромные фуры и телеги для разной
клади; вот ряд роспусков для перевозки животных, как-то: лошадей, коров, овец,
телят и птиц домашних; вот чаны для разных жидкостей, буфеты для съестных
припасов. Сядем в один из экипажей. Знак подан. Музыка заиграла, дым повалил из
чугунной трубы паровоза; деревянные дома, речка промелькнули и убежали назад...
Часовая стрелка едва успела пройти 7,5 минут и мы в Павловске. Посмотрите на
колеса наших экипажей: средняя часть иди внутренность состоит из чугуна, а
наружность выкована из железа, чтобы они при быстрой езде не лопнули»
[73].
О временах царствования Александра I и пребывания его в Царском Селе сохранились
некоторые свидетельства его слуг. В записках лейб-хирурга Тарасова говорится
[74]: «Государь в седьмом часу утра кушал чай, всегда зеленый, с густыми
сливками и с поджаренными гренками из белого хлеба; потом, сделав свой
начальный туалет, требовал меня для осмотра и перевязки ноги; после того,
одевшись окончательно, выходил в сад чрез собственный выход в свою аллею, из
коей постоянно направлялся к плотине большого озера, где обыкновенно ожидали
его главный садовод Лямин и все птичье общество (лебеди, гуси и утки),
обитавшее на птичьем дворе, близ этой плотины. К приходу Его Величества,
птичники обыкновенно приготовляли в корзинах разный корм. Почуяв издали
приближение Государя, все птицы приветствовали его на разных своих голосах.
Подойдя к корзинам, Его Величество надевал особенно приготовленную для него
перчатку и начинал им сам раздавать корм. После сего давал садовнику Лямину
разные свои повеления, относящиеся до сада и парка, и отправлялся на дальнейшую
прогулку».
Николай I родился в Царском Селе. Став Императором, он делил свой летний отдых
между Петергофом и Царским Селом. Государь жил всегда в Александровском дворце
[75].
В записках М. А. Паткуль, супруги товарища по воспитанию Императора Александра
II, сохранилось множество подробностей из жизни Императора Николая и его
супруги в Царском Селе[76].
На башне-руине Шапель Царскосельского парка находилась статуя Христа-
спасителя, свидетельство о которой оставляет И. Пыляев: «По преданию,
скульптор Даннекер увидел однажды во сне Спасителя; с того времени день и
ночь этот образ занимал его до такой степени, что он начал думать, будто его
побуждает к работе сверхъестественная сила и, после восьмилетних размышлений
и попыток, он произвел изваяние Иисуса Христа. Когда статуя была еще в
модели, Даннекер привел к себе в студию семилетнего ребенка и спросил его:
«что это за статуя?» «Это Спаситель», —отвечал ребенок, и художник в
радостном восторге обнял ребенка. Это удостоверило его, что он понял мысль
свою так ясно, что даже дети понимают ее. Первый эскиз изваяния явился в 1816
году, но самая статуя окончена только в 1824 году.
Изваяние Христа полно грусти и божественной изящности. Спаситель стоить, тело
Его покрыто одеждой, которая падает небрежно длинными складками, одна рука
положена на сердце, другая — простерта. Даннекер, трудясь над ней, беспрестанно
читал Евангелие и Библию и едва только священное писание открывало ему
какую-нибудь характерную черту, он спешил поправлять статую. Произведение этого
скульптора, помимо художественной красоты и духовного величия, носит еще печать
благочестия»[77].
Глава 3. Царское Село в воспоминаниях современников нач. XX века
В 1913 году напротив Федоровского собора началось строительство так
называемого Федоровского городка, предназначавшегося для причта собора. В
городке были построены дом для священников, дом для дьяконов, трапезная
(перед ней пристройка ктитора), дом для причетников и различные помещения
другого назначения.
«Главные здания,— писал автор проекта городка архитектор С. С. Кричинский,—
выходящие фасадами к собору, были проектированы в русском стиле XVII столетия,
а второстепенные и служебные постройки — в духе гражданских сооружений
Новгорода и Костромы»[78]. Городок
окружала стена со сторожевыми башнями и бойницами. Каменные ворота украшала
искусная резьба. Неподалеку от городка строилась Ратная палата.
Федоровский городок стал центром возникшего в Петрограде в 1915 году
«Общества возрождения художественной Руси». Образовавшееся в сложное и
противоречивое время, это общество объединяло людей разных политических
устремлений и художественных воззрений.
28 декабря 1916 года в трапезной Федоровского городка состоялся вечер
«народного искусства», устроенный «Обществом возрождения художественной
Руси».
Вот как рисует трапезную в своих воспоминаниях Ю. Д. Ломан: «Это был
двухэтажный каменный дом, отделанный белым камнем и напоминающий Грановитую
палату. В нем было много сводчатых палат, расписанных старинным русским
орнаментом, узорчатых лестниц и переходов. Дом был обставлен специально
сделанной мебелью в русском старинном стиле.
В трапезной палате, расписанной древними русскими гербами, происходили заседания
„Общества возрождения художественной Руси»
[79].
Оставила воспоминания о Царском Селе и А. Ахматова. В «Материалах Царскосельской
уездной земской управы» дано описание дома, в котором семья Горенко прожила
десять с лишним лет. Там сообщается: «На углу Широкой улицы и Безымянного
переулка деревянный дом в 2 этажа на каменном подвале, по Широкой улице
флигель, службы, сад»[80].
В этом доме прошли детство и ранняя юность Ахматовой. Навсегда он остался, по
ее словам, памятнее «всех домов на свете». Через много лет в своем
неопубликованном очерке «Дом Шухарди-ной» поэтесса подробно описала и этот
дом, и улицу Широкую, и Безымянный переулок.
«Дом темно-зеленый,— вспоминала Ахматова,— с неполным вторым этажом (вроде
мезонина). В полуподвале мелочная лавочка с резким звонком в двери и
незабываемым запахом этого рода заведений. С другой стороны (на Безымянном)
тоже в полуподвале мастерская сапожника, на вывеске сапог и надпись: „Сапожник
Б. Неволин»[81].
В доме, который стоял на Широкой напротив дома Шухардиной, в первом этаже
находилась фотография Ган, а во втором — жила семья известного пейзажиста,
художника Ю. Ю. Клевера. Его сын О. Ю. Клевер стал впоследствии театральным
художником и графиком.
Ахматова рассказывала: «Мимо дома примерно каждые полчаса проносится к вокзалу и
от вокзала целая процессия экипажей. Там все: придворные кареты, рысаки
богачей, полицмейстер барон Врангель стоя в санях (или пролетке) и держащийся
за пояс кучера, флигель-адъютантская тройка, просто тройка (почтовая),
царскосельские извозчики на «браковках». Автомобилей еще не было»
[82]. «Сегодня был с Анной Ахматовой в Царском. Третий день, как выпал
пушистый, легкий снег, 8° мороза. Солнечно, прозрачное, высокое небо.
Царскосельский парк заметен снегом, дорожек почти нет, тропинки протоптаны
сквозь парк по наиболее коротким направлениям к Софии. Пусто и от этого еще
более торжественно и пышно; солнце, смешанное со снегом, золотило поляны,
стволы и горело в воздухе. Кажется странным, что в этом городе еще живут люди;
чем они живут? Как они могут жить в такой тишине на останках такого прошлого?
Этот город, прилепившийся к гигантским дворцам на окраине парка, вымерший,
полуразрушенный, напоминает сторожку могильщиков какого-то великого кладбища. Я
узнал чувство, которое испытал в Чуфут-Кале. Проходя по пустынным улицам,
вспоминаешь ряды карет с кучерами и лакеями в красных ливреях, они тянулись в
царские дни от самого дворца до нижних конюшен; английские полукровки мотали
стрижеными головами и звенели мундштуками; по Средней, мимо дома, где мы жили,
ежедневно почти в четыре часа проезжала царица с детьми в широкой коляске парой
в дышле (русская упряжка) с толстым кучером, на мягкой груди которого пестрела
цветная колодка с медалями. Все дома знакомы, и знакома былая жизнь в этих
домах: лакеи, отворявшие двери, лестницы, устланные красными бархатными
дорожками, сени, парадные комнаты, будуары; знакомы шаги и звон сабель и шпор;
лысины, подставленные для поцелуев; дети в шароварах и куртках, обшитых
каракулем, в каракулевых же шапочках или в красных шапочках школы Левицкой, с
гувернантками и гувернерами; и другая жизнь: гимназисты в голубых фуражках и с
голубыми кашне, выдернутыми из-под светло-серого пальто, студенты на «своих»
извозчиках, балы в Ратуше, пышные балы, где все было, как «в свете», но в
которых «свет» ничего не признал бы своим; возвращение с последним поездом из
Петербурга, быстрая езда на собственной лошади мимо больших из посеребренного
чугуна электрических фонарей — домой; заспанная горничная без наколки и
фартучка; столовая, где на этажерке стоял холодный чай и бутерброды, и т.д.»
[83]
Вдоль Безымянного переулка тянулся дощатый забор. Переулок был обычно
пустынным и тихим, по нему ездили только солдаты гвардейских полков за
продуктами в так называемые провиантские склады, которые находились на самом
краю города.
На краю города жил летом Евгений Иванов, один из тех любителей литературы, у
которого бывал А. Блок, запечатлевший Царское Село в своем творчестве. «Был
11-го вечером у Ивановых в Царском. У них и вообще в Царском мне очень
понравилось. У них — окраина — есть что-то деревенское, фруктовый садик, старая
собака и огромная даль, на горизонте виден Смольный Монастырь... А в парке
около дворцов пахнет Пушкиным: «сияющие воды» и лебеди...»
[84]
«Ездили мы с Женей целый день на велосипедах — в Царском и Павловске. Там —
тишина, сквозные леса, снег запорошил траву. В сквозных парках едут во все
стороны очень красивые конвойцы в синих кафтанах на стройных лошадях.
Разъезжаются и опять съезжаются. Ни звука. Только поезда поют на разных ветках
ж.-д...»[85]
Блок любил «царскосельский пейзаж» в целом, но к дворцам, к памятникам, к
роскоши минувших лет был равнодушен.
Ольге Книппер-Чеховой в раннем детстве в память врезались царскосельские дворцы.
«Дворцы — это настоящие царские дворцы. Особенно хорош «Екатерининский» —
богато убранный, с роскошным залом, сверху донизу облицованным золотыми
узорами, с великолепной янтарной комнатой, где стены, потолок и даже мебель
отделаны янтарем, красиво оттененным сине-золотыми просветами. В этом дворце,
насколько я помню, обычно проходили официальные приемы, в то время как меньший
из царских дворцов — «Александровский» — служил издавна покоями Романовых»
[86].
Заключение
Обзор мемуарной прозы, посвященной Царскому Селу XVIII – н. XX века,
позволяет сделать следующие основные выводы.
Если в начале своей истории Царское Село неразрывно было связано с жизнью
российских монархов, их бытом, подчинялось в своем развитии их желанию и
повелениям, что подтверждают мемуары как самих царствующих особ, так и их
окружения, то с открытием Лицея образ Царского Села в мемуаристике изменился.
Царское Село стало основой российской словесности. Воспоминания литераторов
стали преобладать в потоке мемуарной литературы, формируя прежде всего
поэтизированный образ Царского Села, как места «пристанища муз». Их заслуга в
создании той особой роли, которую стал играть город в русской культуре с
начала XIX века.
Полезными для очерчивания исторического пути города оказались, несомненно,
также воспоминания архитекторов, застраивавших Царское Село, государственных
деятелей, чья служба так или иначе была связана с этим городом, людей, чьи
светлые воспоминания детства корнями ушли в историю Царского Села, и всех
тех, кого жизненный путь приводил в Царское Село.
Список использованной литературы
1. //Московские ведомости. 1777, № 27
2. Александр II и его эпоха. СПб: Государственный музей-заповедник
«Царское Село», 1995
3. Анненский И. Ф. Пушкин и Царское Село. СПб, Парфенон, 1921
4. Берхгольц. Дневник камер-юнкера. Ч. 1, СПб, 1902.
5. Бумаги 1-го курса, собранные академиком Я. К. Гротом. СПб, 1911
6. Бунатян Г. Г. Город муз. СПб: Лениздат, 2001
7. Бурьянов В. Прогулка с детьми по Санкт Петербургу и его окрестностям.
Ч. III. СПб, 1838
8. Вильчковский С. Н. Царское Село. СПб: Титул, 1992
9. Встречи с А. Ахматовой, Париж, 1991
10. Вяземский П. А. Записные книжки. М, 1963
11. Голицын Н. С. Записки. //РС. 1881, № 3
12. Голлербах Э. Ф. Город муз. СПб: Арт-Люкс, 1993
13. Голлербах Э. Ф. Литература о Детском Селе. Л.: Ленинградское общество
коллекционеров, 1933
14. Город Пушкин. Л.: Лениздат, 1972
15. Грибовский М. А. Записки об Екатерине Великой. //Московитянин. 1847, №2.
16. Грибоедов А. С. Сочинения. М.: Художественная литература., 1988
17. Груньков С. П. Записки о Царскосельском уездном училище. СПб, 1912
18. Гумбольд А. Квартира природы. М, 1968
19. Гуревич Л. Я. Письма., М, 1965
20. Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. Записки. М, 1866