что сделали сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания и вновь
выстроен прежде, чем доведен был до состояния, в каком находится теперь; целы
счета на миллион шестьсот тысяч рублей, которых он стоил, но, кроме того,
Императрица тратила на него много денег из своего кармана и счетов на них нет»
[11].
Сохранился рассказ о том, что, когда Императрица Елизавета приехала со всем
двором своим и иностранными министрами осмотреть оконченный дворец, то всякий,
пораженный его великолепием, спешил выразить Государыне свой восторг; один
французский посол не говорил ни слова; Императрица, заметив его молчание,
пожелала знать причину его равнодушия и получила в ответ, что он не видит здесь
самой главной вещи: «футляра на сию драгоценность»
[12].
Об убранстве церкви Большого дворца императрица тоже оставляет воспоминания.
Сначала Квасов, потом Растрелли составили чертеж церкви, указав размеры всех
икон и нарисовав иконостас и резной золоченый балдахин над престолом.
Живописцы: Грот, Вебер, Папафил и Фанцель, столяр Сухой, резчик Дункер,
позолотчик Лепренц работали над отделкой церкви под непосредственным
наблюдением архитектора Чевакинского. Плафон церкви писал Валерьяни, так как
Грот умер, не закончив работ. В 1750 году Императрица Елизавета добавила к
числу живописцев, трудившихся над украшением церкви, Каравака, Тарси и
Вишнякова. В 1753 году, заменившему Квасова, Чевакинскому было приказано
назначить писать иконы тем живописцам, «которые умеют лучше— на передней стен
иконостаса, а которые похуже — тем вверху по стенам»
[13].
Приближенные и слуги императорской семьи пишут мемуары, в которых Царское Село
обретает свои черты в первую очередь из-за присутствия в нем царственных особ.
Царское Село — это прежде всего резиденция российских монархов. «Однажды в
Царское Село явилась польская депутация; насмешливый и неприязненный вид этих
господ очень забавлял придворных. Императрица появилась из дверей кабинета;
величественный и благосклонный видь её вызвал поклон депутатов. Она сделала два
шага, ей представили этих господ, каждый стал на одно колено, чтобы поцеловать
её руку. Покорность рисовалась на их лицах в эту минуту; Императрица заговорила
с ними, их лица сияли; через четверть часа она удалилась, тихо кивая, что
невольно заставляло головы преклоняться. Поляки совершенно растерялись; уходя,
они бегали и кричали: «нет, это не женщина: это сирена, это волшебница, ей
нельзя противиться»[14].
День Императрицы Екатерины II, по свидетельству ее секретаря Грибовского
[15], в Царском Селе, распределялся следующим образом: она вставала около
8-ми часов утра и до 9-ти занималась письмами в кабинете или на террасе. В 9
часов переходила в спальню, где слушала доклады до 12 часов. Государыня до
этого времени обыкновенно принимала одетая в белый гродетуровый шлафрок, имея
на голове белый батистовый чепец, наклоненный несколько на левую сторону; в
руках у неё было увеличительное стекло, а в старости она стала одевать очки,
которые не любила. «Мы в долговременной службе Государству притупили зрение и
теперь принуждены очки употреблять», сказала она однажды Грибовскому. После 12
часов Государыня одевалась и во 2-м часу имела обеденный стол, который
продолжался не более часу. После обеда Императрица удалялась к себе, иногда
почивала, но обыкновенно либо гуляла, либо слушала (два раза в неделю)
иностранную почту, делая при этом бумажные слепки с камэ. К 6-ти час.
собирались в парадных комнатах или в театре особы «для препровождения вечерних
часов». В 10-м Государыня удалялась во внутренние покои, а в 11-м была уже в
постели. В будни мужчины являлись ко двору во фраках, а в праздники, до
вечернего собрания, военные были в мундирах, а гражданские чины в французских
кафтанах. В особо торжественные дни, после выхода к обедне, Государыня
принимала поздравления с праздником (обыкновенно в картинной комнате) и
жаловала к руке. В эти дни бывали и парадные обеды, во время которых «кубок
подавал Её Величеству господин гофмаршал», а вечером часто Её Величество «с
фрейлинами и кавалерами» изволила следовать в театр и смотреть «представленные
вольного театра актерами комедии. «Ничего не могло быть величественнее,
внушительнее и снисходительнее Екатерины», говорить в своих записках графиня
Головина. «Как только она показывалась, всякий страх исчезал в её присутствии,
уступая место почтительности и полной преданности»
[16].
В 1796 году было закончено строительство Александровского дворца. Вот как
описывает в своих записках графиня Головина один из первых дней жизни в новом
дворце Великато Князя Александра Павловича и Его Супруги
[17].
«Великий Князь и Великая Княгиня были очень довольны своим дворцом; мои
апартаменты были над апартаментами Великой Княгини и, находясь посредине
здания, выдавались полукругом. Она могла разговаривать со мною, стоя у
последнего окна перед углом. Однажды после обеда мы забавлялись этим, она
сидела у своего окна, а я у своего, и мы долго беседовали. В это время
Великий Князь и мой муж играли на скрипке в моей гостиной.
Императрица объявила Их Императорским Высочествам, что она после обеда
посетит их в новом жилище. Прекрасный десерт был приготовлен в колоннаде,
представлявшей нечто вроде открытой гостиной, со стороны сада, ограниченной
двумя рядами колонн. С этого места открывается обширный и красивый вид. Затем
вошли во внутренние апартаменты, Императрица села между Великой Княгиней и
мной и сказала: «Я прошу вашего разрешения, Ваше Высочество, показать этим
господам ваши комнаты». Так как это было воскресенье, то много было
придворных лиц, между прочим, вице-канцлер граф Остерман и граф Морков».
В 1784 году было основано четырехклассное Царскосельское городское училище
на Кузьминском бульваре.
Вот что о нем вспоминает попечитель Груньков С. П. «Оно возникло из школы
Сарскомызского диакона, к которому Императрицей Екатериной Алексеевной, еще при
жизни Петра Великого, отдавались дети крестьян и придворнослужителей её мызы в
научение и присмотр. В помощь диакону дана была надзирательница, обучавшая
девочек рукоделию. При Елизавете Петровне школа эта обратилась уже в штатное
учебное заведение на 44 мальчика и помещалась в слободе близ дворца, но в 1750
году училище и «ученики с учителями» должны были быть переведены в Кузьмине,
так как ученики, бродя по парку, беспокоили Императрицу. В школе обучали закону
Божию, русской грамоте и счисление; на каждого мальчика, кроме съестных
припасов, отпускалось от Двора на мундир, раз в три года,—по 1 р. 52 к., на
обувь и белье, ежегодно,— по 89 коп. и на соль — по 5 коп. в треть. В 1784
году, цифирная Кузьминская школа преобразовалась в «малое народное училище»,
открытое в Софии в каменном доме, пожертвованном для этой цели дворянином
Иваном Лазаревым. 16 января того же года, Лазарев поднес Императрице ключ от
дома и 1.000 рублей на обзаведение. Учеников обоего пола в день открытия было
50, учителей—2. Училище перешло в ведение приказа общественного призрения.
Кроме общих предметов, в I классе училища полагалось изучать книгу «Правила для
учащихся», а во II «О должностях человека и гражданина». В 1806 году училище
было вновь преобразовано в уездное училище по уставу 1804 года. Но тут дело не
пошло, ибо, во-первых, в Царском не было приготовительного к уездному
«приходского» училища, а во-вторых один учитель не мог преподавать все 12
предметов, положенных по табели. Поэтому до открытия уже в 1830 году
«приходских классов» —ибо начальство не решилось по составу преподавателей
открыть положенное по уставу «приходское училище» — уездное училище находилось
в самом плачевном состоянии; однако, учеников было много, хотя лишь немногие из
них оканчивали полный курс, частью раньше времени определяясь в «должность» или
в «лавку», частью, вследствие увольнения за буйство и воровство». Число
учеников с 1784 до 1833 года колебалось около 100 в год, при одном — двух
учителях, служивших 36 лет и получавших жалованья от 150 до 200 рублей в год.
Иногда в училище прекращались занятия, за неимением чернил, которые лично
закупал, как и всякую мелочь, смотритель училища барон Дольст, живший постоянно
в Петербурге и занимавший эту почетную должность с 1808 по 1833 год. В 1816
году Лазаревский дом училища был отобран в Инженерное ведомство и классы
переведены в Царское Село, в деревянное одноэтажное здание. Наконец, в 1838
году, «приходские классы» были преобразованы в приходское училище, а еще в 1835
году открыть III класс уездного и назначены штатные преподаватели, штатный и
почетный смотритель и врач (Гирт, Таль и Пешель). Наступил период расцвета
училища, благодаря прекрасному подбору учителей и почетных смотрителей. Число
учеников колебалось около 70. В 1879 году уездное училище было еще раз
преобразовано в городское, причем, в последние годы перед этим, оно опять
значительно упало, вследствие того, что учителя после 1872 г., ожидая
преобразования училища и своего увольнения за штат, очень небрежно относились к
своим обязанностям. Число учеников с 1879 года в среднем доходит до 140 в год.
На месте, где в 1904 году построено училище, находился разбитый в 1809 году
сквер, с гранитным водоемом старого городского водопровода в центре. На
приширении улиц, окружавших сквер, почти сто лет существовал сенной и дровяной
торг с возов, на который съезжались крестьяне из окрестных деревень. Здесь же в
прежние времена производились публичные наказания преступников»
[18].
Глава 2. Царское Село в воспоминаниях современников XIX века
В 80-х годах XVIII века по проекту Ч. Камерона и В. И. Неелова была построена
китайская деревня, которая представляла собой группу небольших одноэтажных
зданий в китайском стиле. И. И. Дмитриев впоследствии вспоминал: «Для
любопытных наших внучат я скажу несколько слов и о сих китайских домиках. Они
поставлены были еще при императрице Екатерине Второй, вдоль сада, разделяемого
с ними каналом. Это было пристанище ее секретарей и очередных на службе
царедворцев. Все домики, помнится мне, составляют четвероугольник, посреди
коего находится каменная же ротонда»[19]
.
Вдоль Кузьминской дороги (ныне Дворцовая ул.), за Знаменской церковью была
небольшая березовая роща, окруженная железной оградой. Позже роща стала
лицейским садом, поскольку находилась за Лицеем. Пущин И. И. вспоминал: «Во
время нашей бытности в Лицее не было еще никакого лицейского сада и отведенное
после под него место занято было церковною оградою, в которой дико росло
несколько берез...»[20].
О Лицее рассказал И. И. Пущин: «В нижнем этаже помещалось хозяйственное
управление и квартиры инспектора, гувернеров и некоторых других чиновников,
служащих при Лицее. Во втором — столовая, больница с аптекой и конференц-зала с
канцелярией; в третьем — рекреационная зала, классы (два с кафедрами, один для
занятий воспитанников после лекций), физический кабинет, комната для газет и
журналов и библиотека в арке, соединяющей Лицей со дворцом через хоры
придворной церкви. В верхнем — дортуары»[21]
.
Номера комнат были обозначены «над дверьми и на левой стороне воротника шинелей
на квадратной тряпочке чернилами»[22],—
вспоминал один из лицеистов пушкинского выпуска И. В. Малиновский. Номера часто
заменяли лицеистам фамилии: они подписывали ими свои стихи, а впоследствии, в
дни лицейских годовщин, ставили их под ежегодными протоколами. Пущин вспоминал:
«инспектор привел меня прямо в четвертый этаж и остановился перед комнатой, где
над дверью была черная дощечка с надписью: N9 13. Иван Пущин, я взглянул налево
и увидел: № 14. Александр Пушкин. Очень был рад такому соседу...»
[23]
«В каждой комнате,— писал Пущин,— железная кровать, комод, конторка, зеркало,
стул, стол для умывания, вместе и ночной. На конторке — чернильница и
подсвечник со щипцами»[24].
Пущин вспоминал и о дне открытия Лицея, которое состоялось в его Актовом
зале: «По правую сторону стола стояли мы в три ряда; при нас — директор,
инспектор и гувернеры. По левую — профессора и другие чиновники лицейского
управления. Остальное пространство залы, на некотором расстоянии от стола,
было все уставлено рядами кресел для публики. ...Когда все общество
собралось, министр пригласил государя». Директор департамента министерства
народного просвещения И. И. Мартынов зачитал манифест об учреждении Лицея и
его устав. После него выступил с речью директор Лицея В. Ф. Малиновский.
«Когда начались военные действия,— писал Пущин,— всякое воскресенье кто-нибудь
из родных привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно в зале. Газетная
комната никогда не была пуста в часы, свободные от классов: читались наперерыв
русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо
сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к
лучшему. Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и
событий, объясняя иное, нам недоступное»[25]
.
В январе 1815 года в Лицее состоялся первый торжественный публичный экзамен,
который воспитанники держали при переходе с первого на второй курс. В актовом
зале собрались почетные гости, профессора, родители лицеистов. На экзамен был
приглашен и поэт Г. Р. Державин.
Впоследствии Пушкин вспоминал: «Державина видел я только однажды в жизни, но
никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее.
Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались... Державин был
очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его
утомил. Он сидел, подперши голову рукою... Он дремал до тех пор, пока не
начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали, он
преобразился весь... Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском
Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души
моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий
зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом»
[26].
В 1814 году в Царском Селе был открыт «Благородный пансион Императорского
царскосельского лицея», который современники часто называли «младшим братом
Лицея».
Бывший воспитанник пансиона князь Н. Голицын впоследствии писал: «2-й части
города Царского Села (что прежде был город София), на углу улиц Волконской,
идущей вдоль сада, и Кадетской, ведущей к выезду из Царского Села, через дер.
Гумаласары в Павловск, стоят два каменные трехэтажные дома, о 18-ти окнах в
фасаде каждый, соединенные каменною же двухэтажною связью или галереею... Здесь
почти 15,5 лет помещался Благородный пансион Императорского царскосельского
лицея... Для него и построен был второй от угла улиц дом, ему отведен был затем
и угловой дом — бывший дворцом цесаревича великого князя Константина Павловича,
долго потом еще слывший под названием Константиновского дворца. Оба дома были
соединены деревянною одноэтажною галереею, за которою и позади домов находились
обширное пустопорожнее место и остатки сада»
[27].
Далее Н. Голицын отмечал: «Пансион был в младших классах... рассадником Лицея, а
в старших — высшим, наравне со старшим курсом Лицея, учебным заведением, на
правах университетов, выпуская воспитанников своих, окончивших полный курс
наук, на государственную службу, гражданскую и военную,— офицерами гвардии и
армии»[28]. Пансион существовал до 1829
года.
Лицеисты и воспитанники пансиона постоянно встречались во время прогулок, одно
время вместе учились верховой езде, ходили, по свидетельству Н. Голицына, «на
музыку, игравшую на большом дворе Царскосельского дворца, у гауптвахты...». «В
мае,— вспоминал Н. Голицын,— в Царском Селе, ежедневно ввечеру от 7 до 9 часов,
у главной дворцовой гауптвахты, играла полковая музыка гренадерского Императора
австрийского полка... На эту музыку в светлые майские вечера собирались жители
и жительницы Царского Села, а в том числе и воспитанники Лицея и пансиона с
гувернерами, и слушали музыку, собираясь вокруг хора музыкантов или
прохаживаясь вдоль обширного дворцового двора. В 9 часов музыка оканчивалась
зарею с церемонией и вечернею молитвой... По окончании всего публика
расходилась во все стороны, и лицеисты возвращались поблизости в Лицей, а
пансионеры — через сад в пансион...»[29]
.
Князь Голицын обрисовал также и Софию, в 1806 году ставшую одним из районов
Царского Села: «...за пределом сада, по левую, или западную, сторону Большого
пруда, за рвом с палисадником, пролегала почтовая шоссейная дорога, по которой
звенели колокольчики экипажей, проезжавших на почтовых лошадях, а по другую
сторону этой дороги простирались здания городка Софии, начиная от Гатчинских
ворот до новой дороги в Павловск. Начинаясь у первых военными магазинами и
почтовой станцией, за которыми следовали: и оригинальная площадь с домиками в
восточном вкусе, расположенными в виде театральной сцены, и дом полкового
командира лейб-гвардии гусарского полка, с гауптвахтой, и ряд деревянных
одноэтажных казарм этого полка, с дворами между и позади их, здания Софии
замыкались, наконец, у новой Павловской дороги, против адмиралтейства в саду,
двумя большими домами пансиона, с галереей между ними. ...А кругом расстилалась
широкая... равнина, и совсем на краю Софии, среди поля, возвышался Софийский
собор, построенный императрицей Екатериной II в малом виде по образцу
цареградской Софии»[30].
Часто посещает Царское Село А. И. Тургенев. 17 авг. 1817 г. Тургенев пишет
Вяземскому: «Вместе с двумя Арзамасцами ездил и на поклонение к новорожденному
