и Октябрьской революции. В начале 1924 г. Л.Д. Троцкий опубликовал
знаменитые "Уроки Октября", где он на примерах потерпевшей поражение
германской революции прозрачно намекал на "оппортунистические" поступки
Зиновьева, Каменева, Рыкова и Сталина во время вооруженного восстания в
октябре 1917 г. и возносил собственную роль в этих достопамятных событиях. В
ответ на этот выпад партийный аппарат организовал мощную пропагандистскую
кампанию в партийной и советской печати. В вышедших в свет многочисленных
статьях и брошюрах указывалось на "небольшевистское" политическое прошлое
Л.Д. Троцкого, подчеркивались его ошибки в период заключения Брестского
мирного договора с Германией, в период дискуссии "о профсоюзах", и, конечно в
период дискуссии 1923 г. по вопросам партийного строительства и
экономической политики. Из набора всех этих ошибок и прегрешений
складывалась довольно любопытная схема политической эволюции автора
"Уроков Октября", который, согласно ей, оказался большевиком поневоле,
принявшим Октябрьскую революцию за подтверждение своей теории "перманентной
революции". Как бывший меньшевик Л.Д. Троцкий, естественно, принижал роль
партийного аппарата и необходимость строгой партийной дисциплины, а как
"перманентник" - недооценивал революционных возможностей крестьянства,
способности его средних слоев в союзе с пролетариатом бороться за построение
социалистического общества.
Сами организаторы кампании дискредитации Л.Д. Троцкого, конечно, ни на йоту
не верили в правдивость указанной схемы. По словам одного из ее организаторов
М.М. Лашевича, "мы сами вы думали этот "троцкизм" во время борьбы против
Троцкого". То же самое признавал и Г.Е. Зиновьев: "... Была борьба за
власть, все искусство которой состояло в том, чтобы связать старые
разногласия с новыми вопросами. Для этого и был выдвинут "троцкизм".
Посредством идейной борьбы с "троцкизмом" правящая верхушка Коммунистической
партии не только добивалась фактического отстранения Троцкого от участия в
выработке основных направлений внутренней и внешней политики, но и попутно
решила для себя два важных вопроса. Во-первых, была подготовлена
идеологическая почва для теоретического обоснования более серьезных
экономических уступок крестьянству (поскольку политические воззрения Троцкого
трактовались ею как "антикрестьянские").
Во-вторых, правящая верхушка РКП(б), действуя вопреки Уставу партии,
оформила свою политическую гегемонию над партией созданием в августе 1924 г.
так называемой "семерки" - нелегальной фракции Центрального Комитета, члены
которой (Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, И.В.Сталин, Н.И. Бухарин, М.П.
Томский, А.И. Рыков и В.В. Куйбышев) были связаны определенной дисциплиной.
До весны 1925 г. новая экономическая политика РКП(б) ориентировалась на
сдерживание и ограничение рыночных и капиталистических отношений в сельском
хозяйстве. Аренда и покупка земли, а также применение наемного труда
официально ограничивались, хотя в нелегальной форме существовали и
развивались.
Значительную часть продукции крестьянского хозяйства государство
приобретало безвозмездно через систему прямого и косвенного налогообложения.
Хотя власти не могли не понимать, что чрезмерное налогообложение подрывает
производительные силы деревни, его облегчение было чревато не меньшими
экономическими затруднениями.
Для того чтобы покрыть потребности государства в сельскохозяйственной
продукции (для внутреннего потребления и экспортных операций), не прибегая к
налогу, нужно было насытить рынок дешевыми и качественными промышленными
товарами, в том числе - сельхозмашинами, минеральными удобрениями и т.д. В
этом случае крестьянство становилось заинтересованным в увеличении товарности
своих хозяйств, в подъеме агрокультуры и т.д. Однако ничего подобного
государственная промышленность пока крестьянству дать не могла, сама нуждаясь
в экономической поддержке со стороны крестьянского сельского хозяйства (по
линии государственного бюджета и неэквивалентного товарного обмена). Таким
образом сплетался сложный узел взаимодействий и взаимозависимостей между
промышленностью и сельским хозяйством, между партийно-государственной
властью и крестьянством.
На Пленуме ЦК РКП(б) 23-30 апреля 1925 г. правящая верхушка партии
("семерка") решила развязать данный узел дополнительными экономическими
уступками крестьянству, которыми реально могли воспользоваться все без
исключения его слои. Резолюция Пленума "Очередные задачи экономической
политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни" допускала сдачу
земли в долгосрочную аренду (до 12-ти лет), выделение крестьян из общины для
организации хуторских и отрубных хозяйств, снятие административных
ограничений с применения наемного труда и создание кредитных товариществ.
Общая сумма единого сельскохозяйственного налога понижалась до 280 млн. руб.
Изъятие налога в натуре не предусматривалось.
Накануне этого Пленума в докладе на собрании актива Московской
парторганизации 17 апреля 1925 г. Н.И. Бухарин выступил с подробным
теоретическим обоснованием новых задач политики РКП(б) по отношению к
деревне. "У нас, - говорил он, - есть нэп в городе, у нас есть нэп в
отношениях между городом и деревней, но у нас почти нет нэпа в самой
деревне и в области кустарной промышленности". "С той поры, - указывал он, -
как мы получили в свои руки живую, обросшую мясом, плотью и всем прочим, чем
полагается, промышленность, должна была измениться наша политика: меньше
зажима, больше свободы оборота, потому что эта свобода нам менее опасна".
Считая, как и прежде, государственную промышленность формой социалистического
хозяйствования, Н.И.Бухарин высказался за свободное (рыночное) ее
взаимодействие с другими хозяйственными укладами, в процессе которого, по его
мнению, эти несоциалистические уклады преобразуются в иное качество - в
разнообразные формы кооперативного хозяйствования. "Таким образом, - по его
словам, - крестьянская кооперация будет срастаться с экономическими
организациями пролетарской диктатуры, будет постепенно вдвигаться с систему
социалистических отношений".
За теоретическими выкладками Н.И. Бухарина стояла довольно серьезная
корректировка доктрины революционного большевизма.
Во-первых, допускалась возможность победоносного строительства социализма на
основе взаимовыгодного экономического сотрудничества государственной власти,
держащей в своих руках крупную промышленность, и мелким крестьянским
хозяйством.
Во-вторых, полноправным участникам этого социалистического строительства
становилось все крестьянство, а не только его беднейшая часть. В-третьих,
наличие капиталистических отношений в деревне не считалось главной угрозой
социалистическим целям государственно-партийной власти; более
нежелательным признавалось наличие в деревне люмпен-крестьянства,
паразитирующего на помощи со стороны государства.
Так, применительно к осуществимости на практике "доктрины" Бухарина, можно
утверждать следующее: ее успех объективно нуждался в коренном изменении
политического и экономического механизмов управления, при котором все
крестьянские хозяйства могли реально "обогащаться", причем, не в форме
накопления натуральных запасов сельскохозяйственной продукции (как получилось
на практике), а в форме их коммерческого, делового употребления. Для этого
недоставало совсем "немногого", а именно: чтобы высшее партийное
руководство сочло более недопустимым строить политику в деревне в свете
категорий "гражданской войны". А между тем в своем выступлении на упомянутом
уже заседании Политбюро 3 января 1925 г. И.В. Сталин отчетливо сказал: "...Мы
до полной ликвидации гражданской войны далеко еще не дошли, и не скоро,
должно быть, дойдем".
Чем быстрее приближалось народное хозяйство СССР к довоенному уровню
производства, тем больше давали о себе знать присущие исторически его
структуре диспропорции и противоречия: между промышленностью и сельским
хозяйством, между тяжелой и легкой промышленностью и т.д. России не хватило 2
- 3-х десятилетий для того, чтобы одновременно с завершением процесса
капиталистической индустриализации (превращения машинного способа
производства в доминирующий) преобразовать патриархально-общинное
крестьянское сельское хозяйство в фермерское.
Первая мировая война, а затем революция заблокировали этот процесс целым
рядом негативных явлений: прогрессирующим выбытием основных фондов в крупной
промышленности, в железнодорожном и водном транспорте, резким сокращением
объемов внешней торговли, измельчанием крестьянских хозяйств и разрушением
высокопродуктивных капиталистических земледельческих хозяйств. Невосполнимый
экономический ущерб имела гибель миллионов людей во время первой и
гражданской войны, а также вынужденная эмиграция десятков тысяч
представителей научной и технической интеллигенции, деятелей культуры и
народного образования.
К середине 20-ых годов пропорции обмена между крупной промышленностью и
крестьянским сельским хозяйством выглядели таким образом, что ни
промышленность, ни сельское хозяйство не создавали друг для друга рынков для
расширенного воспроизводства.
Ощущая, с одной стороны, дороговизну промышленных изделий, а с другой - их
хронический дефицит, крестьянское сельское хозяйство законсервировало свой
полунатуральный характер, в то время как государственная крупная
промышленность попала в объятия финансового кризиса. Выступая 25 февраля
1926 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), Л.Д. Троцкий снова напомнил об
актуальность выдвинутого им на XII съезде РКП(б) лозунга "диктатуры
промышленности". "Для социалистического государства, бедного капиталами, -
указывал он, - надежнейший путь подъёма сельского хозяйства лежит через
максимальное вкладывание накоплений в промышленность". На состоявшемся 6-9
апреля Пленуме ЦК ВКП(б) его впервые в этом вопросе активно поддержал Л.Б.
Каменев: "Я несу полную ответственность вместе со всеми вами за ту политику,
которую мы вели в 1923-24 году и считаю, что эта политика была правильна.
Тогда я говорил "не забегай вперед", "равняйся по крестьянскому бессилию",
но наступил момент, когда мы должны были сказать, что надо повернуть и
равняться не по "крестьянскому бессилию", а по несколько возросшей
"крестьянской силе".
На апрельском (1926 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) точки зрения "старой" и "новой"
оппозиции на причины переживаемых страной экономических затруднений и методы
их преодоления практически совпали, что дало повод их противникам из
послушного сталинскому аппарату большинства Центрального Комитета говорить о
сколачивании объединенного оппозиционного блока. "В тех речах, с которыми
здесь выступали тт. Каменев и Троцкий, - заявил Ф.Э. Дзержинский, -
совершенно ясно и определенно нащупывается почва для создания новой
платформы, которая приближалась бы к замене не так давно выдвинутого лозунга
"лицом к деревне" лозунгом "кулаком к деревне".
Коренных изменений в принципы распределения национального дохода между
промышленностью и сельским хозяйством резолюция апрельского (1926 г.) Пленума
ЦК ВКП(б) "О хозяйственном положении и хозяйственной политике" не внесла, по
прежнему рекомендуя государственным органам проводить линию на снижение
оптовых и розничных цен на промышленные изделия и облегчение налогового
бремени для "маломощных слоев крестьянства". Равнению Коммунистической
партии на экономические нужды деревни соответствовало равнение на
политические нужды крепкого середняка, что выразилось в определенной
либерализации избирательной инструкции по выборам в Советы. Проведенные в
1926 г. перевыборы в Советы ознаменовались общим повышением политической
активности беспартийных крестьян и служащих, которым в ряде районов страны
удалось потеснить в исполнительных комитетах членов ВКП(б) и проходящих
вместе с ними по спискам кандидатов в депутаты городских и сельских
пролетариев. Итоги избирательной кампании подвел июльский (1926 г.) Пленум ЦК
и ЦКК, приняв по данному вопросу в общем-то достаточно оптимистическую
резолюцию, против которой резко выступали Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Н.К.
Крупская, Л.Д. Троцкий и др. По мнению Зиновьева "оживление Советов" на
практике вылилось в "оживление мелкобуржуазных групп, верхушки служащих и
"прочих", что, в свою очередь, обернулось "засорением всей советской системы
элементами новой буржуазии и бюрократии".
Оппозиционеры попытались связать итоги перевыборов в Советы, давшие
увеличение в них независимых беспартийных депутатов, с ростом социально-
имущественной дифференциации деревни и с отставанием промышленности "от
развития народного хозяйства в целом". Из данной связки они вытащили понятие
"правый уклон", с которым, по словам Троцкого, "партии вскоре придется вести
борьбу". Из лидеров Коммунистической партии, по мнению оппозиционеров,
"правыми уклонистами" являлись Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.И. Калинин и М.П.
Томский. Что касается И.В. Сталина, В.М. Молотова в В.В. Куйбышева, то в
глазах оппозиции их деятельность выглядела "аппаратно-центристской",
построенной на бюрократическом извращении партийной линии и партийного
режима. Сами же оппозиционеры именовали себя "большевиками-ленинцами",
предназначение которых - борьба с оппортунизмом и бюрократизмом. Во время
работы июльского (1926г.) Пленума ЦК и ЦКК представители "старой" и "новой"
оппозиции взаимно амнистировали друг друга по части взаимных прошлых
обвинений, подписав первое совместное заявление в адрес ЦК и ЦКК, в котором
они, в частности, отмечали : "Сейчас уже не может быть никакого сомнения в
том, что основное ядро оппозиции 1923 г. ... правильно предупреждало об
опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного
режима".
За время, прошедшее после XIV съезда ВКП(б), партийный аппарат еще раз
наглядно продемонстрировал, кто в партии хозяин. Ленинградская
парторганизация, осмелившаяся на XIV партийном съезде заявить о своем особом
мнении по отчету Центрального Комитета, была подвергнута настоящему разгрому.
Протестующие против аппаратного режима члены ВКП(б) приступили к стихийной
самоорганизации, устраивая нелегальные собрания и перепечатывая и рассылая
документы о внутрипартийном положении. Одно из таких нелегальных собраний
устроил в лесу, близ Москвы, работник Исполкома Коминтерна гр. Беленький. С
докладом перед собравшимися выступил кандидат в члены ЦК ВКП(б) М.М. Лашевич.
По его словам, "внутрипартийная демократия выражается ныне в казенном
инструктировании и таком же информировании партячеек. Процветает назначенство
в скрытой и открытой формах сверху донизу, подбор "верных" людей - верных
интересам только данной руководящей группы, грозящий подменить мнение партии
только мнением "проверенных лиц".
Созданная по факту данного нелегального собрания следственная комиссия ЦКК
усмотрела в действиях Беленького, Лашевича и других оппозиционеров проявление
фракционности, нити которой, по ее мнению, идут в Исполком Коминтерна к
Г.Е.Зиновьеву. Последнего июльский (1926 г.) Пленум ЦК и ЦКК вывел из состава
Политбюро ЦК ВКП(б), предупредив одновременно "всех оппозиционеров,
независимо от их положения в партии, что продолжение ими работы по созданию
фракции, противопоставленной партии, вынудит ЦК и ЦКК ради защиты единства
партии сделать по отношению к ним соответствующие организационные выводы". По
мнению представителей партийного аппарата демократии в ВКП(б) было более чем
достаточно. "Политбюро ЦК, - говорил в этой связи на июльском Объединенном
Пленуме А.А. Андреев, - превратилось в дискуссионный клуб. Такое положение
нетерпимо. Руководящее большинство чересчур либеральничало, ибо оно чересчур
разводило демократию и передемократило, забыв о том, как Ильич руководил
Политбюро, когда он давал две минуты для выступления и смотрел на часы, чтобы
лишнего не говорили. А тут полчаса, час, речи стенографируются и т.д. и т.п.
Такая обстановка может привести дальше к разложению..."
То, что, А.А. Андреев выдавал за "нетерпимую" обстановку, в действительности
представляло собою определенный механизм согласования спорных политических
вопросов и проверки исполнения принятых высшими партийными органами
(Политбюро, Оргбюро, Пленум ЦК, конференция, съезд) решений. При отсутствии
единства взглядов по принципиальным вопросам внутренней и внешней политики
такой механизм согласования неизбежно должен был приобретать черты
фракционного раскола, идущего сверху вниз - от высших партийных органов до
местных партийных организаций, что для деятельности политических партий
представляет собою нормальное явление, - вспомнить хотя бы существование в
российской социал-демократии фракций "большевиков" и "меньшевиков". Однако
при свободе фракционной организации роль партийного аппарата заключается в
проведении в жизнь решения большинства партии, с полным уважением мнения
меньшинства и с сохранением за ними права апеллировать к партийной массе.
Рано или поздно, жизнь снимает спорные вопросы, порождая новую политическую
действительность, при которой ранее спорившие стороны могут поменяться
местами: "меньшинство" способно превратиться в "большинство" и, наоборот.
Партийный аппарат ВКП(б) вырос в 20-ые годы в такую политическую силу,
которая в существовании элементов фракционного раскола уже усматривала
покушение на ее жизненноважные политические интересы, заключавшиеся в
сохранении и упрочении подобранной его (аппарата) руководителями "связки"
должностных лиц – своего рода особой "политической мафии", желавшей
властвовать бессменно и бесконтрольно.
Поскольку партийному аппарату кроме политики упрочения собственной власти
надо проводить и реальную политику, учитывающую особенности внутри- и
внешнеполитического положения СССР, постольку для него имеет особое значение
наличие в его руках всей полноты политической инициативы, которая бы включала
в себя и идейно-теоретическую проработку нового актуального политического
вопроса, и его агитационно-пропагандистское сопровождение, и определенное
перемещение кадров, и всякого родя аппаратные реорганизации. Для партийного
аппарата недостаточно было того, чтобы тот или иной новый вопрос политики
появился в поле зрения, - надо было, чтобы он "созрел", какими бы потерями во
