в-третьих, образовать из Молдавии и Валахии буферное государство Дакию;
в-четвертых, передать западную часть Балканского полуострова Австрии
[16].
Само понятие "Греческий проект" взято историками из донесений английского посла
в Петербурге сэра Джеймса Гарриса, близко общавшегося с Григорием
Александровичем Потемкиным. Прибыв в Россию в 1779 году, Гаррис вскоре сообщил
своему двору, что Потемкин буквально "заразил" императрицу идеями об
"учреждении новой Византийской империи"
[17].
Именно это замечание Гарриса дало основание русскому историку А. Г. Брикнеру
считать Потемкина автором "Греческого проекта": "Уже в середине 70-х гг.
Екатерина и Потемкин заняты так называемым "греческим проектом"... Современники
считали вероятным, что Потемкин мечтал о Крымском царстве для себя, или при
поддержке императрицы получить греческую корону. Такие предположения не
подтверждаются никакими документальными свидетельствами"
[18].
Вопрос об авторстве "Греческого проекта" вызывал у русских дореволюционных
историков серьезные разногласия. А. Ловягин и Н. Григорович склонялись к тому,
что инициатива здесь принадлежала Александру Андреевичу Безбородко. Григорович
справедливо указывал на "Мемориал по делам политическим", составленный
Безбородко для Екатерины II в 1780 году и заключавший в себе идеи будущего
"Греческого проекта"[19]. Вопрос
о "Греческом проекте" в западной литературе в основном сводился к
территориальной экспансии. К примеру, Марк Раев считал царствования Ивана
Грозного и Екатерины II двумя наивысшими пиками внешнеполитической активности
России. Побудительными причинами экспансии, по его мнению, явились "поиски
надежной защиты от буйных соседей, историческая память о прошлом политическом и
духовном единстве, жажда выдающейся роли в мировой политике и экономике,
желание внести вклад в распространение христианства и освобождение братьев по
вере от власти нечестивцев...". Подобный "авантюрный" стиль, по словам Раева,
был привит русской внешней политике императорского периода Потемкиным и
выразился в "Греческом проекте"[20]
. Советская историография считала своим долгом не столько изучать вопрос,
сколько всячески отрицать наличие у России каких бы то ни было завоевательных
планов. Работа О. П. Марковой, специально посвященная истории "Греческого
проекта", заканчивается выводами, противоречащими привлеченным автором
источникам. Маркова отмечала, что "термин "Греческий проект" превратился в
формулу завоевательных замыслов России, весьма удобную для политических
спекуляций". Рассматривая письмо Екатерины II Иосифу II, в котором излагается
существо проекта, исследовательница утверждает, что "письмо лишено черт
реальной политической программы, которую бы разрабатывали и собирались
выполнить"[21]. Известная
английская исследовательница Изабель де Мадарьяга скорее склонна согласиться с
выводами Марковой. "Было бы преувеличением полагать, — пишет она о "Греческом
проекте", — что это была конкретная, хорошо продуманная политика... Это была
цель, направление, мечта"[22]. А
вот А. Б. Каменский, наоборот, считает идею восстановления Византийской империи
вполне реальной. "Так существовал ли все-таки греческий проект? — рассуждает
историк. — В виде официального соглашения с Австрией он оформлен не был, но
переписка Екатерины II с Иосифом была не просто приятельской и даже не просто
дипломатической. Очевидно и то, что в Санкт-Петербурге идея восстановления
Греческой империи занимала умы и воображение уже с конца 70-х годов. Нет
оснований полагать, что Австрия пыталась как-либо воспрепятствовать планам
России"[23].
В 1991 году в "Родине" появилась обстоятельная статья греческого историка Яниса
Тиктопуло "Мираж Царьграда". Идея завоевания Константинополя, на взгляд автора,
была вполне исполнима: "Планы Екатерины — отнюдь не химера и мистификация. В
конце XVIII столетия создание обширной Греческой империи с центром в
Константинополе было вполне реальным. "Греческий проект" стоит воспринимать как
серьезную, хорошо продуманную акцию русской и австрийской дипломатии, не
реализованную по конкретным причинам"
[24].
Как видим, разброс мнений довольно широк. Чтобы приблизиться к истине,
обратимся к черновым материалам, легшим в основу переписки Екатерины II и
Иосифа II о "Греческом проекте". Тем более что эти документы, хранящиеся в
фондах АВПРИ (Архив внешней политики Российской империи) до сих пор
ускользали из поля зрения историков.
Союз вчерашних врагов
18 мая 1781 года состоялся обмен письмами между Екатериной II и Иосифом II о
заключении союзного договора. Обе империи стремились к разделу турецких
земель в Европе. Во время первой русско-турецкой войны (1768—1774) Австрия
старалась помешать России всеми доступными дипломатическими средствами, видя
в ней сильного соперника. В Петербурге попытались превратить активного
недоброжелателя в друга и союзника.
Неожиданно к сближению стали склоняться и в Вене. В мае 1780 года состоялось
свидание Иосифа II с Екатериной II в Могилеве, после чего началась разработка
будущего союзного договора.
1 января 1781 года австрийский император направил Екатерине II официальное
письмо, где просил указать условия, при которых Австрия и Россия взаимно
гарантировали бы друг другу целостность территорий обеих держав. В ответ
Екатерина выразила желание включить в договор пункт о гарантиях тех завоеваний,
которые Россия могла бы сделать в недалеком будущем
[25]. Обоим корреспондентам было ясно, о чем именно идет речь. Еще во время
могилевского свидания, совместного путешествия по России и "доверительных"
бесед в Царском Селе монархи несколько раз осторожно поднимали тему разделов
турецких земель и возможного захвата Константинополя. О содержании их
разговоров известно из писем австрийского императора своей матери
императрице-королеве Марии Терезии. 24 мая 1780 года будущие союзники
уединились для личной беседы. Екатерина как бы в шутку осведомилась, не
собирается ли Иосиф завладеть Римом, поскольку принадлежавшее Австрийской
империи герцогство Тосканское располагалось неподалеку от Папской области. На
это император, тоже шутя, отвечал, что ей гораздо легче занять "свой Рим", то
есть Константинополь. Екатерина заверила собеседника в желании сохранить мир.
Пробные камни были брошены. В дальнейшем Иосиф попытался уточнить позицию
возможного партнера. Уже из Царского Села он писал матери о Екатерине: "Однажды
она мне сказала положительно, что если бы даже завладела Константинополем, то
не оставила бы за собой этого города и распорядилась бы им иначе. Все это меня
приводит к мысли, что она мечтает о разделе империи и хочет дать внуку своему,
Константину, империю Востока, разумеется после завоевания ее"10
Таким образом, у союзников к моменту размена письмами колких замечаниях. Так,
напротив слов Безбородко, что Россия добивается "покоя Европы", Потемкин
проставил: "Разве мы кому спать помешали?" А напротив предположения, что
"действия обоих дворов могут возбудить зависть у соседей", князь записал:
"Зависть во всех есть, но слава Богу, кроме французов, никто не решится, и те
только шиканами". "Шиканом" в XVIII столетии именовался мелкий интриган,
любитель действий исподтишка. Таким образом, князь не ожидал серьезного
противодействия в разделе Турции даже от постоянного противника России —
Версальского двора. "Одним словом сказать, что турки не о заключении договора
не было сомнений в целях друг друга. Меняться могли лишь сроки начала
совместных действий. Для России они напрямую зависели от положения дел в Крыму
Крымское ханство стало по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 года независимым
от Оттоманской Порты. На престол вступил ставленник Петербурга хан Шагин-Гирей.
Борьба вельмож, ориентированных на Россию и Турцию, превращала полуостров в
пороховую бочку. В мае 1782 года турецкая партия избрала ханом брата
Шагин-Гирея, Батыр-йфея, и обратилась к Порте за помощью. Россия ввела свои
войска в Крым, стремясь вернуть союзника на ханский престол. Мятеж удалось
подавить. Порта из-за собственных внутренних неурядиц на этот раз воздержалась
от вооруженного вмешательства. Однако ситуация оставалась крайне взрывоопасной.
В начале августа 1782 года Потемкин возвратился из Крыма, где он руководил
войсками, в столицу. Для петербургской публики его приезд был связан с желанием
принять участие в открытии знаменитого памятника Петру Великому работы
Фальконе. Однако после торжеств 7 августа князь задержался в столице еще на
месяц. Он напряженно работал над важными бумагами, касавшимися секретного
артикула русско-австрийского соглашения. В переписке между Екатериной и Иосифом
оба монарха не раз касались вопроса о возможном разделе Турции. Императрица
жаловалась на постоянные беспорядки в Крыму, подстрекаемые из Константинополя,
а ее австрийский корреспондент изъявлял неизменную готовность содействовать
прекращению этих смут, прося Екатерину точнее определить свои желания".
Наконец, 10 сентября 1782 года из Петербурга в Вену было направлено пространное
письмо, в котором императрица говорила о необходимости заранее определить план
совместных действий и оговорить приобретения обеих сторон в случае успеха. При
этом Екатерина подчеркивала, что именно Оттоманская Порта, уже начавшая
подготовку к войне, должна выступить нападающей стороной.
После раздела турецких земель Россия хотела получить город Очаков с областью
между Бугом и Днестром, а также один или два острова в Греческом архипелаге для
безопасности и удобства торговли. Австрии предоставлялась возможность
присоединить несколько провинций на Дунае и ряд островов в Средиземном море. "Я
думаю, что при тесном союзе между нашими государствами почти все возможно
осуществить"[26], — заключила
Екатерина. Это внешне конфиденциальное письмо готовилось чрезвычайно тщательно.
Первоначальный вариант его был составлен по-русски и записан Безбородко в
правой колонке разделенного надвое листа. Затем бумага поступила к Потемкину,
который сделал в левой, более широкой, графе пространные пометы, обращенные к
Екатерине, и многочисленные исправления черными чернилами прямо в карандашном
тексте Безбородко". Пометы светлейшего придавали тексту неуловимую приватность,
выраженную в особом доверительном стиле и перестают всячески доказывать нам,
сколь велико есть желание их разорвать мир, и что недостает им только сил и
случая, чтобы обратить в ничто все, что мы приобрели войною. Страшно им
мореплавание наше на Черном море; для того они начинают ворошиться, что видят
херсонский флот готовым быть"[27]
, — писал Потемкин. А. Г. Брикнер, познакомившись с посланием императрицы к
Иосифу II 10 сентября 1782 года, заметил: "Нельзя не удивляться тому, что в
записке Екатерины ни слова не сказано о приобретении Крыма. В это время все
было приготовлено к занятию полуострова"". Черновой вариант документа, который
готовили Потемкин и Безбородко, показывает, что любые упоминания о Крыме были
исключены по настоянию светлейшего князя: "Россия отрицается для себя от
всякого приобретения кроме: 1) города Очакова с его уездом; 2) островов в
архипелаге..." - писал Безбородко. "И так достанется, для того и должно о Крыме
ни слова не говорить, — отвечал Григорий Александрович, — а резон для чего
изволите усмотреть в особой записке. Сказать просто: границы России — Черное
море. Островов не упоминать, а сказать один или два"
[28]. Пометы Потемкина, сделанные на тексте Безбородко, адресованы
непосредственно Екатерине.
Царьград или Херсонес — трудный выбор
Упомянутая Григорием Александровичем "особая записка", из которой императрица
должна была "усмотреть резон" ни слова не говорить о Крыме в письме к
союзнику, была вложена в предыдущий документ. Это и есть знаменитая записка
Потемкина о необходимости присоединения Крыма к России, частично
опубликованная С. М. Соловьевым''.
"Я все, всемилостивейшая Государыня, напоминаю о делах, как они есть... —
предваряет свои рассуждения князь. — Ежели не захватить ныне, то будет время,
когда все то, что ныне получили даром, станем доставать дорогою ценою... Крым
положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турками по
Бугу или с стороной Кубанской, в обоих сих случаях и Крым на руках...
Презирайте зависть, которая Вам препятствовать не в силах. Вы обязаны возвышать
славу России. Посмотрите, кому оспорили. кто что приобрел. Франция взяла
Корсику. Цесарцы без войны у турков в Молдавии взяли больше, нежели мы. Heт
державы в Европе, чтобы не поделили между собою Азии, Африки, Америки.
Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой
доставить... С Крымом достанете и господство в Черном море. От Вас зависеть
будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду... Сколько славно
приобретение, столько Вам будет стыда и укоризны от потомства, которое при
каждых хлопотах так скажет: вот она могла, да не хотела или упустила"
[29].
Брикнер ошибался, полагая, что в момент написания письма Екатерины 10
сентября Россия уже была готова к занятию Крыма. Как видно из приведенного
документа, идея присоединения полуострова оформилась в ходе работы над
черновиком послания австрийскому императору. До этого войска, вступавшие на
земли ханства, предназначались для усмирения бунта подданных Шагин-Гирея.
15 сентября Потемкин вновь оставил столицу, после чего оставался на юге до
восстановления спокойствия в Крыму. Только в конце октября 1782 года князь
возвратился в Петербург. Современный исследователь В. С. Лопатин полагает, что
свой меморандум о необходимости присоединения Крыма к России Григорий
Александрович обдумывал по дороге в Северную столицу, то есть в октябре
[30]. Однако в действительности записка о Крыме — не что иное, как
приложение к черновику письма Иосифу II от 10 сентября, она не могла возникнуть
позднее этой даты. Возможно, Потемкин и обдумывал свой меморандум по дороге из
Херсона в Петербург, но не в октябре, а в августе, еще до начала усмирения
мятежников. В ордере генерал-поручику графу А. Б. де Бальмену от 27 сентября
князь подчеркивал: "Вступая в Крым... обращайтесь, впрочем, с жителями ласково,
наказывая оружием, когда нужда дойдет, сонмища упорных, но не касайтесь казнями
частных людей... Если б паче чаяния жители отозвались, что они лучше желают
войти в подданство Ее императорского величества, то отвечайте, что Вы, кроме
спомоществования хану, другим ничем не уполномочены, однако ж мне о таком
происшествии донесите"[31]. В
этом документе уже заметно стремление Потемкина получить просьбу жителей
ханства о переходе в русское подданство. В записке о Крыме звучит та же мысль.
"Хану пожалуйте в Персии что хотите, он будет рад. Вам он Крым поднесет
нынешнею зимою, и жители охотно принесут о сем просьбу"
[32].
Возможно, к октябрю 1782 года относятся два других документа, составленных по
мотивам сентябрьской записки Потемкина. Вероятно, Екатерина,
заинтересовавшись ею, попросила князя подать свои предложения, оформленные
уже в отдельном документе.
"Татарское гнездо в сем полуострове от давних времен есть причиною войны,
беспокойств, разорений границ наших, издержек несносных, которые уже в
царствование Вашего величества перешли только для сего места более двенадцати
миллионов, включая людей, коих цену положить трудно... — говорил Потемкин в
собственноручной записке — Порта знает уже Ваши виды, о коих с императором
соглашались. . При всяком в Крыму замешательстве должно нам полное делать
против самой Порты приготовление .. Представьте же сие место в своих руках.
Граница не будет разорвана между двух вовеки с нами враждебных соседств еще
третьим. Сколько проистечет от того выгодностей-спокойствие жителей, господство
непрекословное Черным морем... Устье Дуная будет в Вашей воле. Не Вы от турков
станете иметь дозволение ходить Воспор, но они будут просить о выпуске судов их
из Дуная. Доходы сего полуострова в руках ваших возвысятся — одна соль уже
важной артикул, а что хлеб и вино!"
[33]
Второй документ под названием "Рассуждение одного российского патриота о бывших
с татарами войнах и о способах, служащих к прекращению оных навсегда", был
написан рукой секретаря и хранился в Тавельском архиве Василия Степановича
Попова, начальника канцелярии Потемкина. Светлейший князь предлагал оставить в
Крыму "на вечное поселение для защиты... 20 000 пехоты и 10 000 конницы... И
быть бы им навсегда военными государственными крестьянами... Живущим в Крыму
татарам объявить, что которые из них пожелают быть в вечном российском
подданстве, те могут остаться на прежних своих жилищах, а прочим дать на волю
выехать вон из Крыма, и переселиться, куда кто пожелает... Спросить вольницу из
донских казаков и из малороссиян, кто в Крыму жить пожелает... Дозволить
селиться в Крыму прочим вольным христианам: грекам, армянам, валахам и
булгарам... Крым назвать прежним его именем"
[34]. Этот документ в сжатом виде излагает всю дальнейшую программу
Потемкина по заселению Тавриды и показывает, что основные черты будущей
переселенческой политики были разработаны князем еще до присоединения Крыма.
Отправившись в Крым 15 сентября, Григорий Александрович подробно извещал
императрицу обо всем происходившем там. К концу октября спокойствие на
полуострове было восстановлено. Боясь мести Шагин-Гирея, многие мурзы,
участвовавшие "в разврате", как доносил Потемкину русский дипломатический
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
