Соль Вычегодскую. Своего рода соляная монополия стала важнейшим средством
финансовой эксплуатации населения со стороны опричнины.
Уездные дворяне были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с
Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной
жены и дружеских связях. В опричнину отбирали худородных дворян,не знавшихся
с боярами. Укомплектованное из незнатных дворян опричное войско должно было
стать, по замыслу Грозного, надежным орудием в борьбе с феодально-
аристократической оппозицией.
При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал» разоблачать
опасные замыслы, грозившие царю, и не молчать обо всем дурном, что он узнает
[2, c. 107]. Опричникам запрещалось общаться с земщиной. Удельные вассалы
царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей. Они привязывали к поясу у
колчана некое подобие метлы, что символизировало стремление "вымести" из
страны измену.
Опричная тысяча была создана как привилегированная личная гвардия царя.
Служба в опричнине открывала широкие перспективы перед худородными дворянами.
Им увеличили земельные "оклады", для чего провели конфискацию земель у тех
землевладельцев, которые не были приняты на опричную службу.
2.3. Методы проведения опричной политики.
В первые дни опричнины Москва стала свидетелем кровавых казней. Казнили
десятками, сотнями, целыми семьями и даже родами. При определении вины,
степени участия бояр в «заговорах» летописи заменили отсутствующие
следственные материалы, скомпрометировав многих влиятельных оппозиционеров.
По приказу царя опричные палачи обезглавили князя Горбатого, его 15-ти
летнего сына и его тестя - П.П.Головина [2, c.107].В 1567 году царь вызвал во
дворец боярина Федорова - одного из богатейших и уважаемого в народе
человека, облачил его в царские одежды, усадил на трон, а затем
собственноручно заколол его ножом, считая виновным в заговоре. По “делу”
Федорова было уничтожено 370 человек.
В 1569 году по приказу царя принял яд его двоюрный брат, князь Старицкий,
второй по знатности в России после самого царя, вместе с ним были умерщвлены
его семья и слуги. 25 июля 1570 года на рыночной площади были зверски казнены
116 человек “опальных”. Не щадили даже сел и деревень, принадлежавших
“опальным”. Но самой жуткой страницей опричнины стал разгром Новгорода, куда
Иван IV нагрянул с опричным войском и где творил расправу полтора месяца.
“Мертвые тела людей и животных запрудили реку Волхов, куда они были сброшены.
История не знает столь ужасной резни” - пишет англичанин Дж.Горсей. Самые
скромные подсчеты числа казненных в Новгороде говорят о 2-х - 3-х тысячах
жертв. Потомки имели полное право называть Ивана IV Грозным. Впрочем, за
рубежом его называли Иваном Ужасным.
Очевидцы первых дней опричнины Таубе и Крузе отметили, что царские опричники
форменным образом терроризировали обитателей княжеских гнезд. Опальных княжат
хватали и увозили в ссылку, а членов их семей изгоняли из усадеб, и те должны
были добираться в места поселения сами. Поскольку опальным запрещалось брать
с собой что-либо из имущества, некоторые принуждены были кормиться в пути
подаянием.
Власти не пожелали обременять себя заботами о содержании ссыльных и по этой
причине решили наделить их землями в местах поселения на восточной окраине.
Присланный из Москвы окольничий Н.В.Борисов произвел в 1565-1566 гг. описание
всех наличных земель Казанского края, включая земли татарские, чувашские,
мордовские и земли дворца.
2.4. Продолжение реформ.
Распределением поместий ведала местная администрация, во главе которой
Грозный поставил самых знатных и влиятельных лиц из числа ссыльных. Таким
образом, вопросами о распределении казанских поместий занимались сами
ссыльные. Несмотря на то, что для устройства опальных дворян были
использованы земли Казанского и Свияжского уездов, "казанской землицы" не
хватало для сколько-нибудь сносного обеспечения поселенцев. Главные воеводы
Казанского края - опальные бояре князья П.А.Куракин и А.И.Котырев-Ростовский
при поместном "окладе" в 1000 четвертей пашни смогли получить не более 120-
130 четвертей пашни и перелога. Прочие княжата должны были довольствоваться
еще более меньшими поместьями. Некоторые дворяне были "испомещены всем родом"
[2, c.107]. 12 князей Гагариных получили одно крохотное поместье на всех.
Источники дают основание заключить, что ссыльные дворяне получали казанские
поместья взамен старых земельных владений, а не в дополнение к ним. Авторы
официальной летописи определенно указывали на то, что ссылка дворян в
Казанский край сопровождалась конфискацией их имущества: " А дворяне и дети
боярские, - писал летописец, которые дошли до государские опалы, и на тех
(царь) опалу свою клал и животы их имал на себя"[2].
Достоверность летописного известия подтверждают подлинные приказные документы
тех лет. Согласно данным официальной летописи, при учреждении опричнины были
публично казнены пятеро. По размаху эти репрессии никак не соответствовали
военным приготовлениям опричнины. Сколь бы влиятельными ни были казненные
люди, царь мог уничтожить их без разделения государства и учреждения опричной
гвардии. Факты, относящиеся к казанской ссылке, позволяют объяснить парадокс.
Особая вооруженная сила понадобилась царю в тот момент, когда он замыслил
осуществить широкую конфискацию княжеских земель [2, c.113]. Первые опричные
репрессии имели отчетливую антикняжескую направленность. Они отличались
большой последовательностью. Казанская ссылка нанесла сильнейший удар
суздальской знати. Учреждение опричнины повлекло за собой крушение княжеского
землевладения. Катастрофа была столь велика, что никакие последующие амнистии
и частичный возврат родовых земель опальным князьям не могли ликвидировать ее
последствий.
2.5. Попытки политического компромисса.
Весна 1566г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни
прекратились, власти объявили о прощении опальных. По ходатайству
руководителей земщины царь Иван вернул из ссылки удельного князя Михаила
Воротынского и пожаловал ему старую "отчизну" с укрепленными городами.
Одоевом и Новосилем. Первого мая 1566г. в Казань прибыл гонец, объявивший
ссыльным "государево жалование". Грозный "простил" большую часть опальных
княжат и дворян и милостиво позволил им вернуться в Москву.
Эта уступка, впрочем, носила половинчатый характер: в Казани были оставлены
на поселении самые влиятельные из ссыльных. Как бы то ни было, амнистия
привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Казна вынуждена
была позаботиться о земельном обеспечении вернувшихся из ссылки и взамен
утраченных ими родовых вотчин стала отводить им новые земли. Но земель, хотя
бы примерно равноценных княжеским вотчинам, оказалось недостаточно. И тогда
сначала в отдельных случаях, а потом и в более широких масштабах казна стала
возвращать родовые земли, заметно запустевшие после изгнания их владельцев в
Казань.
По существу опричным властям пришлось отказаться от курса, взятого при
учреждении опричнины. Земельная политика опричнины быстро утрачивала свою
первоначальную антикняжескую направленность.
Объяснялось это тем, что конфискация княжеских вотчин вызвала противодействие
знати, а монархия не обладала ни достаточной самостоятельностью, ни
достаточным аппаратом насилия, чтобы длительное время проводить политику,
идущую в разрез с интересами могущественной аристократии. К тому же, с точки
зрения властей, казанское переселение достигло основной цели, подорвав
могущество суздальских княжат.
Прекращение казней и уступки со стороны опричных властей ободрили недовольных
и породили повсеместно надежду на полную отмену опричнины.
2.6. Разгром земской оппозиции.
Оппозицию поддержало влиятельное духовенство. Митрополит Афанасий 19 мая
1566г. в отсутствие царя демонстративно сложил с себя сан и удалился в Чудов
монастырь [2, c.116].
Грозный поспешил в столицу и после совета с земцами предложил занять
митрополичью кафедру Герману Полеву, казанскому архиепископу. Рассказывают,
что Полев переехал на митрополичий двор, но пробыл там всего два дня. Будучи
противником опричнины, архиепископ пытался воздействовать на царя "тихими и
кроткими словесы его наказующе ".
Когда содержание бесед стало известно членам опричной думы, те настояли на
немедленном изгнании Полева с митрополичьего двора. Бояре и земщина были
возмущены бесцеремонным вмешательством опричников в церковные дела. Распри с
духовными властями, обладавшими большим авторитетом, поставили царя в трудное
положение, и он должен был пойти на уступки в выборе нового кандидата в
митрополиты.
В Москву был спешно вызван игумен Соловецкого монастыря Филипп. Колычев был
хорошо осведомлен о настроениях земщины и по прибытии в Москву быстро
сориентировался в новой обстановке. Он изъявил согласие занять митрополичий
престол, но при этом категорически потребовал распустить опричнину.
Поведение соловецкого игумена привело Грозного в ярость. Царь мог бы
поступить с Филиппом так же, как и с архиепископом Германом. Но он не сделал
этого, понимая, что духовенство до крайности раздражено изгнанием Полева. На
исход дела повлияло, возможно, и то обстоятельство, что в опричной думе
заседал двоюродный брат Колычева.
20 июля 1566г. Филипп вынужден был публично отречься от своих требований и
обязался "не вступаться" в опричнину и не оставлять митрополию из-за
опричнины.
Известный исследователь опричнины ПА Садиков указывал, что протест против
насилий опричнины исходил от членов созванного в Москве Земского Собора.
Выступления земской оппозиции и собор состоялись в одном и том же году.
Одинаковым было число участников оппозиции и членов Собора. И те и другие
составляли самую активную часть земского дворянства [2, c.113].
По словам слуги царского лейб-медика Альберта Шлихтинга, земцы обратились к
царю с протестом против произвола опричных телохранителей, причинявших
земщине нестерпимые обиды. Выступление служилых людей носило внушительный
характер: в нём участвовало более 300 знатных людей земщины, в том числе
некоторые бояре-придворные.
По свидетельству Шлихтинга, царь отклонил ходатайство земских дворян и
использовал чрезвычайные полномочия, предоставленные ему указом об опричнине,
чтобы покарать земщину.
300 челобитчиков попали в тюрьму. Правительство, однако, не могло держать в
заключении цвет столичного дворянства, и уже на шестой день почти все узники
получили свободу. 50 человек, признанных зачинщиками, подверглись торговой
казни: их отколотили палками на рыночной площади. Нескольким урезали языки, а
трех дворян обезглавили.
Опричные репрессии испугали высшее духовенство. Но Филипп, по -видимому,
выхлопотал у царя помилование для большинства тех, кто подписал челобитную
грамоту. После недолгого тюремного заключения они были выпущены на свободу
без всякого наказания.
Сообщая об этом, Шлихтинг сделал важную оговорку. По прошествии
непродолжительного времени, замечает он, царь вспомнил о тех, кто был отпущен
на свободу, и подверг их опале. Власти были поражены не только масштабами
земской оппозиции, но и тем, что протест исходил от наиболее лояльной части
думы и руководства церкви. На царя протест произвел ошеломляющее впечатление.
Он должен был отдать себе отчет в том, что все попытки стабилизировать
положение путем уступок потерпели неудачу. Социальная база правительства
продолжала неуклонно сужаться.
2.7. Усиление опричнины.
После выступления земцов власти не только не отменили опричнину, но
постарались укрепить её изнутри. Царь забрал в опричнину Костромской уезд.
Численность опричного корпуса увеличилась с 1 до 1,5 тыс. человек.
Правительство не только расширяло границы опричнины, но и укрепляло важнейшие
опричные центры, строило замки и крепости.
На расстоянии ружейного выстрела от кремлевской стены, за рекой Неглинной, в
течение полугода вырос мощный замок. Его окружали каменные стены высотою в
три сажени. Выходившие к Кремлю ворота украшала фигура льва, раскрытая пасть
которого была обращена в сторону земщины. Шпили замка венчали черные
двуглавые орлы. Днем и ночью несколько сот опричных стрелков несли караулы на
его стенах.
Замок на Неглинной недолго казался царю надежным убежищем. В Москве он
чувствовал себя неуютно. В его голове родился план основания собственной
опричной столицы в Вологде. Там он задумал выстроить мощную каменную крепость
наподобие московского Кремля. Опричные власти приступили к немедленному
осуществлению этого плана.
За несколько лет была возведена главная юго - восточная стена крепости с
десятью каменными башнями. Около 300 пушек, отлитых на московском пушечном
дворе, были доставлены в Вологду. 500 опричных стрельцов круглосуточно
стерегли стены опричной столицы [2, c.123].
Наборы дворян в опричную армию, строительство замка у стен Кремля, сооружение
крепости в вологодском крае в значительном удалении от границ и прочие
военные приготовления не имели цели укрепления обороны страны от внешних
врагов. Все дело заключалось в том, что царь и опричники боялись внутренней
смуты и готовились вооруженной рукой подавить мятеж земских бояр.
ГЛАВА 3
ОПРИЧНЫЙ ТЕРРОР
3.1. Разоблачение «боярской крамолы».
Решая проблемы внутренней политики Иван Грозный не забывал и внешней - он
прекрасно понимал необходимость расширения страны на Восток, укрепления южных
границ государства, выхода к Балтийскому морю (однако в дальнейшем ему так и
не решил эту проблему). С наступлением осени он собрал все военные силы
земщины и опричнины для нового вторжения в Ливонию.
Поход начался, как вдруг царь отменил его, спешно покинул армию и на
перекладных помчался в Москву. Причиной внезапного отъезда было известие о
заговоре в земщине.
Сведения о заговоре противоречивы и запутанны. Многие современники знали о
нем понаслышке. Однако, по мнению некоторых историков только двое - Г.Штаден
и А.Шлихтинг - были очевидцами. Штаден несколько лет служил переводчиком в
одном из земских приказов, лично знал " главу заговора" конюшего Челяднина и
пользовался его расположением. Осведомленность его относительно настроений
земщины не вызывает сомнений.
По словам Штадена, у земских лопнуло терпение, они решили избрать на трон
князя Владимира Андреевича, а царя с его опричниками истребить, и даже
скрепили свой союз особой записью, но князь Владимир сам открыл царю заговор
и все, что замышляли и готовили земские. Шлихтинг, подобно Штадену, также
служил переводчиком, но не в приказе, а в доме у личного медика царя. Вместе
со своим господином он посещал опричный дворец и как переводчик участвовал в
беседах доктора с Афанасием Вяземским, непосредственно руководившим
расследованием заговора. Шлихтинг располагал самой обширной информацией, но
он, дважды касаясь вопроса о земском заговоре, дал две противоположные и
взаимоисключающие версии происшествия.
В своей записке, озаглавленной "Новости",он изобразил Челяднина злонамеренным
заговорщиком, а в более подробном "Сказании" назвал его жертвой тирана,
неповинной даже в дурных помыслах. И Шлихтинг, и Штаден служили в опричнине и
черпали сведения в опричных кругах, где взгляд на события подчинен был
предвзятой и сугубо официозной точке зрения.
Противоположную версию передавали неофициальные летописи земского
происхождения. Их авторы в отличие от опричников утверждали, что вина земцев
сводилась к неосторожным разговорам: недовольные земские люди "уклонялись" в
сторону князя Владимира Андреевича, лихие люди выдали их речи царю и
недовольные «по грехом словесы своими, погибоша».
Выяснить, где кончались крамольные речи и начинался подлинный заговор,
никогда не удастся. Недовольство земщины носило вполне реальный характер.
Недовольные исчерпали легальные возможности борьбы с опричниной.
Преследования убедили их, что царь не намерен отменить опричный режим. Тогда
они втайне стали обсуждать вопрос о замене Грозного на троне. Рано или поздно
противники царя должны были посвятить в свои планы единственного претендента,
обладавшего законными правами на трон, князя Владимира Андреевича Старицкого.
Последний, оказавшись в двусмысленном положении, попытался спасти себя
доносом.
Во время похода в Ливонию он передал царю разговоры, которые вели в его
присутствии недовольные бояре. Царь увидел в его словах непосредственную для
себя угрозу, начало боярской крамолы, которой он боялся и давно ждал.
Вероятно, показания князя Владимира не отличались большой определенностью и
не могли служить достаточным основанием для обвинения Челяднина. Популярность
конюшего в думе и столице была очень велика, и Иван решился отдать приказ о
его казни только через год после "раскрытия" заговора.
Не располагая уликами против "заговорщиков", царь прибегнул к провокации. По
его приказу князь Владимир посетил ничего не подозревавшего Челяднина и по-
дружески попросил его составить списки лиц, на поддержку которых он может
рассчитывать. В списки Челяднина записались 30 человек, старавшихся снискать
расположение претендента на трон. Все происходило в строгой тайне, и никто не
ждал беды.
Коварно " изобличив " недовольных, царь приступил к разгрому "заговора".
Опричники начали с того, что взыскали с конюшего огромную денежную
контрибуцию и сослали его в Коломну. Многие его сообщники были тотчас же
казнены. Начался трехлетний период кровавого опричного террора, вошедшего в
историю как «опричный террор » [2, c.123].
Под тяжестью террора умолкли московские летописи. Грозный затребовал к себе в
слободу текущие летописные записи и черновики и, по видимому, больше не
вернул их Посольскому приказу. Опричнина положила конец культурной традиции,
имевшей многовековую историю. Следы русского летописания затерялись в
опричной Александровской слободе.
3.2. Раздор с церковью.
Начавшиеся казни вызвали резкий протест со стороны высшего духовенства.
Митрополит Филипп посетил царя и долго беседовал с ним наедине. Убедившись в
