допросе она не подтвердила фактом ни интимной связи с Распутиным, ни хождения
с ним в баню, зато рассказала, что слышала о его якобы безнравственном
поведении от других лиц. В Центральном государственном архиве РФ сохранилась
её маленькая записочка, в которой она перечисляла лиц, якобы соблазненных
Распутиным (Решетникова в Москве (семидесятилетняя старуха) и баронесса
Врангель в Ялте). В конце концов её отправили на лечение.
Как подавалось в высших придворных сферах дело Распутина, можно судить по
секретному донесению, хранящемуся ныне в Центральном государственном архиве.
Донесение напечатано на хорошей бумаге, написано обтекаемым языком,
рассчитанным на деликатную публику (избегаются резкие выражения, скабрезности
передаются эзоповым языком), датировано февралём 1912 года.
“По кулуарным слухам, - сообщается в донесении, - история Григория Распутина
представляется к данному моменту в следующей схеме: значение Распутина
двояко, оно заключается, во-первых, в политическом влиянии на Государыню.
Политические учения Распутина изложены в его сочинении, посвященном киевским
торжествам, где проводится мысль о государстве как полном народовластии,
“единственным выразителем которого является царь, представляющий собой
наиболее совершенное выражение народного разума, народной совести и народной
воли”.
По мнению “секретного доносителя”, это учение принадлежит не самому
Распутину, а приготовлено для него “Союзом русского народа”.
“Секретный доноситель” сообщает о якобы покровительстве Распутина со стороны
графа Витте, в последнее время весьма стремящегося к примирению с “Союзом
русского народа”, что, по мнению правых членов Думы, “возможно, хотя и
трудно”.
Влияние Распутина на Императрицу, по мнению “доносителя”, можно понять,
прочитав трактат Блаженного Августина “О граде Божием”, в котором
грехопадение трактуется как нарушение гармонии между духовным и
физиологическим. Свою теорию восстановления гармонии между духовным и
физиологическим началами человеческой природы Распутин осуществляет столь
изощрёнными способами, что многие из жертв добросовестно заблуждаются в
истинном значении производимых над ними манипуляций (намёк на “развратное”
поведение Распутина, хождения с женщинами в баню).
При дворе идёт борьба двух империатриц. Против Распутина выступает
вдовствующая императрица с генералом Дедюлиным, которая стала побеждать, чему
способствовала жалоба горничной государыни Вишняковой, которую Распутин якобы
хотел соблазнить.
“Доноситель” сообщает подробности отъезда Распутина в Тобольск. На вокзале
его провожали Вырубова и Пистолькорс, а перед самым отправлением поезда лейб-
казак привез Распутину из царского дворца букет белых роз. Распутин беседовал
с сотрудником газеты “Новое время” и якобы сказал ему, что едет в Тобольск за
дочерью, которую Государь обещал воспитать вместе с Великими княжнами (чистой
воды вымысел газетчика), а затем вместе с царской семьей поедет в Крым.
“Доноситель” зловеще заявляет, что “последнее слово по распутинской эпопее
будет сказано именно в Крыму, вдали от Правительства и от русского общества и
его представителей”. Нет ли здесь намека на готовящееся покушение, которое
хотел организовать ялтинский градоначальник Думбадзе? Во всяком случае,
совпадение поразительное!
В конце 1911 года Гермоген и Илиодор в присутствии ещё нескольких лиц
пытаются по-свойски разделаться с Распутиным. По рассказам участников этой
истории, Гермоген пригласил к себе Распутина и заявил ему:
“Ты обманщик и лицемер, ты изображаешь из себя святого старца, а жизнь твоя
нечестна и грязна. Ты меня обошёл, а теперь я вижу, какой ты есть на самом
деле, и вижу, что на мне лежит грех - приближения тебя к царской семье. Ты
позоришь её своим присутствием, своим поведением и своими рассказами, ты
порочишь имя Царицы, ты осмеливаешься своими недостойными руками прикасаться
к её священной особе. Это нельзя терпеть дальше. Я заклинаю тебя именем Бога
живого исчезнуть и не волновать русского люду своим присутствием при царском
дворе”. После этих слов Распутин высказал резкое несогласие с несправедливыми
выпадами и выводами в свой адрес. Тогда Илиодор, келейник Гермогена и ещё
один участник встречи кинулись его избивать.
Слежка за Распутиным была заведена ещё при Столыпине. Тогда её организовал
П.Г. Курлов. Однако делалось это очень незаметно, сверхсекретно.
После известной речи Гучкова и депутатского запроса в Государственной думе,
выступления с клеветническими обвинениями в адрес Распутина царь приказывает
принять меры к охране его жизни. Дается соответствующий приказ министру
внутренних дел А.А. Макарову.
Но под предлогом охраны враждебно настроенные к Распутину чиновники
разрабатывают систему слежки за всей жизнью и деятельностью Распутина,
стремясь всеми возможными способами найти в ней криминал, не гнушаясь идти
даже на обман и фальсификацию. На первых порах подобный подход был задан А.А.
Макаровым. Позднее, при министре Маклакове Н.А., - масоном Джунковским,
который, по словам Белецкого, “с первых своих шагов... относился к нему
отрицательно демонстративно”.
Как показал на допросе чрезвычайной комиссии Временного правительства
Белецкий, и это подтверждается другими показаниями, был выработан план,
сводившийся к командированию развитых и конспиративных филеров, которым было
поручено, кроме охраны Распутина, тщательно наблюдать за его жизнью, вести
подробный дневник, на основании которого составлялись сводки обзора. В
Покровское был командирован филер на постоянное жительство, но не для охраны,
а для всестороннего шпионажа.
Причем с самого начала у полиции возникли трудности. Прикомандированные к
Распутину агенты для охраны сошлись с ним довольно близко, вели разговоры,
пили чай, читали ему газеты и тенденциозный компромат на него давать, судя по
всему, отказывались. Из показаний Белецкого видно, что этим агентам в плане
сбора сведений они не доверяли. Местной агентуры в Покровском завести не
удалось. Как пишет Белецкий, “служащий элемент, поставленный Распутиным,
держался им и мог бы ему передать и специальные наблюдения за ним, а
правительство местное жило с ним в хороших, добросовестных отношениях, и он
многое сделал для своего селения”.
Сведения о Распутине в письменной форме представляли министрам и их
заместителям. С самого начала большой интерес к этим сведениям проявлял
председатель Совета министров (1911 - 1914 гг.) В.Н. Коковцов.
Полиция использует самые недозволенные приёмы. Министр внутренних дел
Макаров, получив в руки несколько писем Царицы Распутину, пытается сыграть на
этом и дискредитировать его в глазах царской семьи. Письма были украдены у
Распутина и вложены в руки Илиодора некими Каробовичем из Вильно и
Замысловским.
То есть Илиодор здесь был использован для интриги против Распутина. Но такое
грубое вмешательство в личную сферу царской семьи вызвало крайне
отрицательную реакцию с её стороны и, естественно, окончилось отставкой
Макарова.
За спиной этих людей стоял тот же масон Гучков А.И. Бывший глава
правительства России Коковцов В.Н. пишет об этом:
“Особенное обострение получил этот вопрос (о влиянии Распутина на царя) в
связи с именем Гучкова А.И. В начале декабря или в конце ноября (1912 г.)
стали распространяться по городу отпечатанные на гектографе копии 4-х или 5-
ти писем - одно императрицы Александры Федоровны, остальные от Великих
княжон, к Распутину. Все эти письма относились к 1910 или 1909 году, и
содержание их, и в особенности отдельные места и выражения из письма
императрицы, составляющие, в сущности, проявление её мистического настроения,
давали повод к самым возмутительным пересудам”.
Когда о Распутине поползли слухи как о хлысте и некоторые доверчивые люди
стали остерегаться знакомства с ним, царская чета, по-видимому, по совету
вдовствующей императрицы посылает на родину Григория своего ближайшего друга
Анну Вырубову “посмотреть, как он живет у себя” Вырубова поехала не одна, а
ещё с тремя дамами и своей горничной. Из Петербурга поездом до Тюмени. Там их
уже встречал Распутин на тарантасе, запряженном сильными лошадьми, и повез их
по пыльной дороге 80 вёрст до села Покровского. Вырубову поражала
зажиточность сибирских крестьян. У многих были двухэтажные дома, довольно
много земли, крепкое хозяйство.
В последние годы Распутин купил и перестроил двухэтажный дом, скромно
украшенный резными наличниками и балясинами, как это принято в Сибири. Дом
был достаточно вместителен. Несколько комнат на первом этаже, несколько
комнат на втором. Сам Григорий жил на втором, эти же комнаты отводились
почетным гостям. Семья и работники жили на первом этаже. Кроме того, во дворе
главного дома стоял ещё один старый одноэтажный домик, в котором жил отец
Распутина.
Второй этаж главного дома был хорошо, по крестьянским меркам отделан: цветные
обои, расписанные потолки, дорогие иконы и царские портреты (и те, и другие -
все подарки). Зашторенные окна, кресла, диван, большой стол, за которым
собирались гости. В гостиной висело жутковатое изображение страшного суда
Господня, так, как оно часто изображается на западной стене русских церквей
со всеми муками ада для грешников.
В этот дом и приехала Вырубова.
“Встретила нас, - пишет она, - его жена - симпатичная пожилая женщина, трое
детей, две немолодые девушки-работницы и дедушка-рыбак. Все три ночи мы, гости,
спали в довольно большой комнате наверху, на тюфяках, которые расстилали на
полу. В углу было несколько больших икон, перед которыми теплились лампады.
Внизу, в длинной тёмной комнате, с большим столом и лавками по стенам обедали;
там была огромная икона Казанской Божьей Матери, которую они считали
чудотворной. Вечером перед ней собирались вся семья и “братья” (так называли
четырех других мужиков-рыбаков), все вместе пели молитвы и каноны.
Водили нас на берег реки, где неводами ловили массу рыбы и тут же, ещё живую
и трепетавшую, чистили и варили из неё уху; пока ловили рыбу, все время пели
псалмы и молитвы. Ходили в гости в семьи “братьев”. Везде сибирское угощение:
белые булки с изюмом и вареньем, кедровые орехи и пироги с рыбой. Крестьяне
относились к гостям Распутина с любопытством, к нему же безразлично, а
священники враждебно. Был Успенский пост, молока и молочного в этот раз нигде
не ели; Григорий Ефимович никогда ни мяса, ни молочного не ел. По возвращении я
рассказывала всё, что видела”.
В 1912 году против Распутина пытаются сфабриковать ещё одно дело о хлыстовстве.
Содержание этого дела передают воспоминания семинариста, учившегося в
Тобольской семинарии в 1907-1913 годах, некоего М.В. Андреева. В 1913 году он
был семинаристом выпускного курса, на котором вел занятия некто священник
Юрьевский. И вот однажды этот Юрьевский пришел к семинаристам очень
расстроенный и начал жаловаться, что Владыко Алексий бросил в горящую печь
его трехмесячный труд о Распутине, выполненный им по заказу епископа Евсевия.
Юрьевский пересказывает семинаристам свой доклад, содержащий откровенно
фантастические сведения. 30 молодых людей, затаив дыхание ловят каждое его
слово.
Начал он с того, что Распутин был конокрадом, его поймали, избили и только
после этого он стал ходить по богомольям. Легко опровергаемая ложь, ибо если
бы этот факт действительно был, его бы использовали ещё в деле 1907 года, но
ни один недоброжелатель об этом не сказал, а на селе такие вещи не
забываются. Нет ни одного документа, который хотя бы косвенно говорил о
конокрадстве Распутина.
Более того, в 1915 году, когда слухи о “конокрадстве” Распутина стали
распространяться ещё шире и “Сибирская торговая газета” напечатала об этом
информацию, редакция получила от Распутина такую телеграмму:
“Тюмень, редактору Крылову. Немедленно докажи, где, когда, у кого я воровал
лошадей, как напечатано в твоей газете; ты очень осведомлён; жду ответа три
дня; если не ответишь, я знаю, кому жаловаться и с кем говорить. Распутин”
Через некоторое время газета напечатала опровержение о том, что не имеет
доказательств обвинения Распутина в конокрадстве (но очень мелким шрифтом и
мало понятным языком).
“Странствовал Распутин вместе с Варнавой года три, а впоследствии он сделал
его епископом”, - продолжал свой рассказ Юрьевский. Это тоже выдумка, легко
опровержимая, так как Распутин познакомился с Варнавой, когда тот был уже в
высоком духовном чине настоятеля монастыря.
Далее Юрьевский рассказывает семинаристам настоящие скабрезности,
фантастические детали, не имеющие никакой документальной основы.
Кто был заказчиком этой истории - сегодня мы можем только предполагать. Но
одно определенно ясно: она сильно способствовала развитию мифа о Распутине,
внеся в него множество новых, неприличных деталей, ставших объектом самого
широкого обсуждения. Следующим шагом в развитии этого мифа был переход от
приписывания Распутину разврата на религиозной (хлыстовской) основе к
разврату бытовому. Но это стали делать уже позднее, после 1914 года.
Общественное сознание должно было привыкнуть к чудовищным деталям
неслыханного разврата.
Можно понять реакцию Владыки Алексия на эти фантастические выдумки.
Внимательно изучив их, собрав достоверные сведения и даже сам выехав на
место, Владыко Алексий убедился, что доклад Юрьевского носит чисто
клеветнический характер.
И когда Юрьевский пришёл к епископу Алексию, тот ему спокойно сказал: “А я,
батюшка, тобой сочиненное дело в печь бросил, и оно сгорело”.
Чтобы прекратить клеветнические слухи, Алексий лично взялся за это дело,
изучил материалы, затребовал сведения от причта Покровской церкви,
неоднократно беседовал с самим Распутиным. По результатам этого нового
расследования было подготовлено заключение Тобольской духовной консистории,
разосланное многим высокопоставленным лицам и некоторым депутатам
Государственной думы.
Вот это заключение:
“Заключение Тобольской духовной консистории о принадлежности Распутина к
секте хлыстов. 29 ноября 1912 г.
По вопросу о принадлежности крестьянина слободы Покровской Тюменского уезда
Тобольской губ. Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов.
Преосвященный Алексий Епископ Тобольский, ныне почивший Экзарх Грузии,
основательно изучил следственное дело о Григории Новом. Проезжая по Тюменскому
уезду для обозрения церквей епархии, он останавливался в слободе Покровской и
подолгу здесь беседовал с кр. Григорием Новым о предметах его веры и упования,
разговаривал о нём с людьми его хорошо знающими дал ему возможность быть дважды
у себя в Тобольске и здесь испытывал его религиозные убеждения. Из всего
вышеуказанного Преосвященный Алексий вынес впечатление, что дело о
принадлежности крестьянина Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов возбуждено
в своё время без достаточных к тому оснований и со своей стороны считает
крестьянина Григория Новаго православным христианином, человеком очень умным,
духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подавать при случае
добрый совет тому, кто в нём нуждается.
В дополнении к своим личным впечатлениям по сему делу Преосвященный Алексий
предложил причту слободы Покровской церкви доставить ему точные, подробные и
верные сведения о жизни, деятельности и учении кр. Григория Новаго. Причт
донёс, что ни в обстановке - домашней и усадебной, ни в образе жизни
крестьянина Григория Новаго и его семьи ему, причту, не приходилось наблюдать,
видеть и слышать что-либо такое, что указывало бы на принадлежность крестьянина
Григория Новаго к хлыстовству. По донесению того же причта, Григорий Новый
заботится о своём приходском храме. Так, он пожертвовал 500 рублей на
построение храма в слободе Покровской, пожертвовал в приходский храм
серебряный, 84% золочёный напрестольный крест, четыре серебряных вызолоченных
лампады и приложил к чтимой иконе Спасителя массивный настольный золотой крест.
Передав это донесение еп. Покровской притча Тобольской духовной консистории,
он, с сообщения своих личных наблюдений и исследований о кр. Григории Новом, в
связи с новыми данными и доложил консистории, которая протокольным определением
от 29 ноября 1912 года постановила: “Принимая во внимание, что вопрос о
принадлежности кр. слоб. Покровской Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов
внимательно рассмотрен Его Преосвященством Преосвященнейшим Алексием, Епископом
Тобольским и Сибирским по данным следственного дела, на основании личного
наблюдения кр. Григория Новаго и на основании сведений, полученных о нём от
людей хорошо его знающих, и что по таким личным обследованиям этого дела Его
Преосвященство считает кр. Григория Распутина-Новаго православным христианином,
человеком духовно настроенным и ищущим правды Христовой - дело о кр. ел.
Покровской Григории Распутине-Новом дальнейшим производством прекратить и
причислить оконченным”. Такое определение консистории Преосвященным Алексием
того же 29 ноября утверждено.
ПРОХОДИМЕЦ ИЛИОДОР
Начало двадцатого века было богато на аферистов и проходимцев всех видов и
мастей. Ощущение перепутья, в котором находилась страна, противоборство
разных сил, возможность мигрировать от одной силы к другой создавали условия
для возникновения самых низких и подлых личностей, способных на любые
преступления, подлоги и обманы для достижения своих целей.
Именно к таким людям и принадлежал Сергей Михайлович Труфанов, более
известный для многих как Илиодор. Огромные амбиции и отсутствие всякой
совести, страстное желание быть на виду заставляли его искать средства
обогащения и делать карьеру всюду, где это можно. Монах-расстрига, отступник
от веры, аферист, шантажист, политический заговорщик-убийца и, наконец,
сотрудник большевистской ЧК - вот немногое из того, чем занимался в своей
жизни этот человек. Заглянем в его послужной список, хранящийся в Тобольском
архиве.
Знакомство с Распутиным происходит в 1908 году в Петербурге у архимандрита
Феофана, находившегося в дружеских отношениях с саратовским епископом
Гермогеном. В 1909 - 1910 годах Григорий приезжает в Саратов и Царицын, где
близко знакомится с деятельностью Илиодора. В свою очередь, в декабре 1909
года Илиодор приезжал погостить к Распутину в Покровское, где,