монархию», о которой мечтал Александр I, однако обсуждение их показало, что
единомышленников у царя практически не было. Помимо этого обсуждение
проектов затруднялось постоянным соперничеством придворных группировок.
Так, члены Негласного комитета решительно отвергли проект Зубова по
крестьянскому вопросу как слишком радикальный и несвоевременный. Проект же
реорганизации Сената вызвал в окружении царя целую бурю. «Молодые друзья»
императора, объединившись с прибывшим в Россию Лагарпом, доказывали
Александру невозможность и вредность какого-либо ограничения самодержавия.
В письме к царю Лагарп писал:
«Во имя Вашего народа, государь, сохраните в неприкосновенности
возложенную на Вас власть, которой Вы желаете воспользоваться только для
его величайшего блага. Не дайте себя сбить с пути из-за того отвращения,
которое внушает Вам неограниченная власть. Имейте мужество сохранить ее
всецело и нераздельно до того момента, когда под Вашим руководством будут
завершены необходимые работы и Вы сможете оставить за собой ровно столько
власти, сколько необходимо для энергичного правительства».
Цит. по: Сафонов М. М. Указ. соч. С. 163.
Таким образом, люди из ближайшего окружения царя, те, на кого он
возлагал свои надежды, оказались большими монархистами, чем он сам. В
результате единственным документом, опубликованным в день коронации, стал
манифест, все содержание которого свелось к отмене рекрутского набора на
текущий год и уплаты 25 копеек подушного сбора.
Почему же так случилось, что царь-реформатор фактически оказался в
одиночестве, т. е. в ситуации, когда никакие серьезные реформы были уже
невозможны? Первая причина — та же, что и несколькими десятилетиями ранее,
когда свой план реформ осуществляла Екатерина II: дворянство — главная
опора и гарант стабильности трона, а следовательно, и вообще политического
режима — не желало поступиться и толикой своих привилегий, в защите которых
готово было идти до конца. Когда после восстания Пугачева дворянство
сплотилось вокруг императорского престола и Екатерина поняла, что
переворота ей можно не опасаться, она сумела осуществить ряд
преобразований, решительных настолько, насколько это было возможно без
опасения нарушить политическую стабильность. В начале XIX в. в крестьянском
движении наметился определенный спад, что усилило позиции оппонентов
Александра и давало им возможность пугать молодого царя крупными
потрясениями. Вторая важнейшая причина была связана с разочарованием
значительной части образованных людей не только в России, но и во всей
Европе в действенности идей Просвещения. Кровавые ужасы Французской
революции стали для многих своего рода отрезвляющим холодным душем.
Возникла боязнь, что какие-либо перемены, реформы, и в особенности ведущие
к ослаблению царской власти, могут в конечном счете обернуться революцией.
Есть и еще один вопрос, который нельзя не задать: почему Александр I не
решился в день своей коронации опубликовать хотя бы один из трех
подготовленных документов — тот, о котором, как кажется, особых споров не
было,— Грамоту Российскому народу? Вероятно, император сознавал, что
Грамота, не будучи подкрепленной другими законодательными актами, осталась
бы простой декларацией. Именно поэтому она и не вызывала возражений.
Следовало или публиковать все три документа вместе, или не публиковать
ничего. Александр избрал второй путь, и это, конечно, было его поражением.
Однако несомненным положительным итогом первых месяцев царствования стал
приобретенный молодым императором политический опыт. Он смирился с
необходимостью царствовать, но и планы реформ не оставил.
По возвращении из Москвы с коронационных торжеств на заседаниях
Негласного комитета царь вновь вернулся к крестьянскому вопросу, настаивая
на издании указа, запрещающего продавать крестьян без земли. Царь решился
раскрыть и второй пункт плана — разрешить продажу населенных земель
недворянам. И вновь эти предложения вызвали резкие возражения «молодых
друзей». На словах они полностью соглашались с осуждением практики продажи
крестьян без земли, но по-прежнему пугали царя дворянским мятежом. Это был
сильный аргумент, который не мог не подействовать. В результате и этот
раунд реформаторских попыток Александра закончился минимальным результатом:
12 декабря 1801 г. появился указ, разрешавший недворянам покупать земли, но
без крестьян. Таким образом, монополия дворянства на владение землей была
нарушена, но столь нечувствительно, что взрыва недовольства можно было не
опасаться. Как отмечает М. М. Сафонов, это была «первая брешь в корпусе
незыблемых дворянских привилегий».
Следующие шаги Александра I были связаны с реорганизацией
государственного управления и соответствовали сложившейся в этой сфере
практике предшествующих царствований. В сентябре 1802 г. серией указов была
создана система из восьми министерств: Военного, Военно-морского,
Иностранных дел. Внутренних дел. Коммерции, Финансов, Народного просвещения
и Юстиции, а также Государственного казначейства на правах министерства.
Министры и главноуправляющие на правах министров образовывали Комитет
министров, в котором каждый из них обязывался выносить на обсуждение свои
всеподданнейшие доклады императору. Первоначально статус Комитета министров
был неопределенным, и лишь в 1812 г. появился соответствующий документ.
Одновременно с созданием министерств была осуществлена и сенатская
реформа. Указом о правах Сената он определялся как «верховное место
империи», чья власть ограничивалась лишь властью императора. Министры
должны были подавать в Сенат ежегодные отчеты, которые тот мог
опротестовывать перед государем. Именно этот пункт, с восторгом встреченный
верхушкой аристократии, уже через несколько месяцев стал причиной конфликта
царя с Сенатом, когда была сделана попытка опротестовать доклад военного
министра, уже утвержденный императором, причем речь шла об установлении
сроков обязательной службы дворян, не выслуживших офицерского чина. Сенат
усмотрел в этом нарушение дворянских привилегий. В результате конфликта
последовал указ от 21 марта 1803 г., запрещавший Сенату делать
представления на вновь изданные законы. Таким образом Сенат был фактически
низведен до прежнего положения. В 1805 г. он был вновь преобразован, на сей
раз в чисто судебное учреждение с некоторыми административными функциями.
Главным же органом управления стал, по сути, Комитет министров.
Инцидент с Сенатом в значительной мере предопределил дальнейшее
развитие событий и планы императора. Превратив Сенат в представительный
орган с широкими правами, Александр сделал то, от чего отказался годом
раньше. Теперь он убедился, что исключительно дворянское представительство
без правовых гарантий другим сословиям становится для него только
преградой, добиться чего-либо можно, только сконцентрировав всю власть в
своих руках. По сути, Александр пошел по тому пути, на который с самого
начала его толкали «молодые друзья» и старый наставник Лагарп. По-видимому,
к этому времени и сам император ощутил вкус власти, ему надоели постоянные
поучения и нотации, непрекращающиеся споры его окружения, за которыми легко
угадывалась борьба за власть и влияние. Так, в 1803 г. в споре с Г. Р.
Державиным, бывшим в это время генерал-прокурором Сената, Александр
произнес знаменательные слова, которые едва ли можно было услышать от него
раньше: «Ты меня всегда хочешь учить, я гамодержавный государь и так хочу»
(Державин Г. Р. Указ. соч. С. 465).
Начало 1803 г. ознаменовалось и некоторыми сдвигами в решении
крестьянского вопроса. На сей раз инициатива исходила из лагеря сановной
аристократии от графа С. П. Румянцева, пожелавшего отпустить своих крестьян
на волю и просившего установить для этого законный порядок. Обращение графа
было использовано как предлог для издания 20 февраля 1803 г. Указа о
свободных хлебопашцах:
«Указ его императорского величества самодержца всероссийского из
Правительствующего Сената.
По именному его императорского величества высочайшему указу, данному
Правительствующему Сенату минувшего февраля в 20-й день за собственноручным
его величества подписанием, в котором изображено:
Действительный тайный советник граф Сергей Румянцев, изъявив желание
некоторым из крепостных его крестьян при увольнении их /твердить в
собственность продажею или на других добровольных условиях участки из
принадлежащих ему земель, испрашивал, чтоб условия таковые, добровольно
заключаемые, имели то же законное действие и силу, какое прочим крепостным
обязательствам присвоено, и чтоб крестьяне, таким образом уволенные, могли
оставаться в состоянии свободных земледельцев, не обязываясь входить в
другой род жизни.
Находя, с одной стороны, что по силе существующих законов, как то: по
манифесту 1775' и указу 12 декабря 18012 годов, увольнение крестьян и
владение уволенным землею в собственность дозволено, а с другой, что
утверждение таковое земель в собственность может во многих случаях
представить помещикам разные выгоды и иметь полезное действие на ободрение
земледелия и других частей государственного хозяйства, мы считаем
справедливым и полезным как ему, графу Румянцеву, так и всем, кто из
помещиков последовать примеру его пожелает, распоряжение таковое дозволить;
а дабы имело оно законную свою силу, находим нужным постановить следующее:
1) Если кто из помещиков пожелает отпустить благоприобретенных или
родовых крестьян своих поодиночке или и целым селением на волю и вместе с
тем утвердить им участок земли или целую дачу, то сделав с ними условия,
какие по обоюдному согласию признаются лучшими, имеет представить их при
прошении своем через губернского дворянского предводителя к министру
внутренних дел для рассмотрения и представления нам; и если последует от
нас решение, желанию его согласное, тогда предъявятся сии условия в
Гражданской палате и запишутся у крепостных дел со взносом узаконенных
пошлин.
2) Таковые условия, сделанные помещиком с его крестьянами и у
крепостных дел записанные, сохраняются как крепостные обязательства свято и
нерушимо. По смерти помещика законный его наследник, или наследники,
вступает во все обязанности и права, в сих условиях означенные. <...>
4) Крестьяне и селения, от помещиков по таковым условиям с землею
отпускаемые, если не пожелают войти в другие состояния, могут оставаться на
собственных их землях земледельцами и сами по себе составляют особенное
состояние свободных хлебопашцев.
5) Дворовые люди и крестьяне, кои доселе отпущаемы были лично на волю с
обязательством избрать род жизни, могут в положенный законами срок вступить
в сие состояние свободных земледельцев, если приобретут себе земли в
собственность. Сие распространяется и на тех из них, кои находятся уже в
других состояниях и перейти в земледельческое пожелают, приемля на себя и
все обязанности оного».
Цит. по: Российское законодательство Х—ХХ вв. М., 1988. Т. 6. С. 32—33.
Примечания
1 Манифест 17 марта 1775 г. разрешал отпущенным на волю крестьянам
оставаться свободными и записываться в сословие мещан и купечества.
2 Указ от 12 декабря 1801 г. разрешал недворянам покупку земли без
крестьян.
КОММЕНТАРИИ
Начальная часть указа намеренно построена так, чтобы показать, что
инициатива издания исходит от дворянства, отвечает его интересам и не
противоречит уже существующему законодательству. Действительно, получивший
вольную крестьянин и прежде мог записаться в мещанство и после этого стать
владельцем земли, но тогда он переставал быть земледельцем. Указом же 1803
г. фактически создавалась новая социальная категория свободных хлебопашцев,
владеющих землей по праву частной собственности (этим они отличались от
государственных крестьян). Условия, на которых должно было происходить
освобождение, определялись взаимным договором крестьян с помещиком — оно
могло быть как бесплатным, так и за выкуп. Отмечая полезность начинания
Румянцева, царь пытался поощрить к этому и других помещиков.
Указ о свободных хлебопашцах имел важное идеологическое значение: в нем
впервые утверждалась возможность освобождения крестьян с землей за выкуп.
Это положение легло затем в основу реформы 1861 г. Одобряя намерения
Румянцева, правительство выражало и свое отношение к крестьянской проблеме
в целом. По всей видимости, Александр возлагал на указ большие надежды:
ежегодно в его канцелярию подавались ведомости о числе крестьян,
переведенных в эту категорию. Практическое применение указа должно было
показать, насколько в действительности дворянство готово расстаться со
своими привилегиями. Результаты обескураживали: по новейшим данным, за все
время действия указа было освобождено 111 829 душ мужского пола, т. е.
примерно 2% всех крепостных.
Спустя год правительство сделало еще один шаг: 20 февраля 1804 г.
появилось «Положение о лифляндских крестьянах». Ситуация с крестьянским
вопросом в Прибалтике была несколько иной, чем в России, поскольку продажа
крестьян без земли там была запрещена. Новое положение закрепляло статус
«дворохозяев» как пожизненных и наследственных арендаторов земли и
предоставляло им право выкупить свой участок в собственность. Согласно
положению «дворохозяева» освобождались от рекрутской повинности, а
телесному наказанию могли быть подвергнуты лишь по приговору суда. Вскоре
основные положения нового закона были распространены и на Эстляндию. Таким
образом, в прибалтийской деревне создавался слой зажиточного крестьянства.
В октябре 1804 г. здесь было введено указом еще одно новшество:
выходцам из купечества, дослужившимся до чина 8 класса, разрешалось
покупать населенные земли и владеть ими на основе договора с крестьянами.
Иначе говоря, купленные таким образом крестьяне переставали быть
крепостными и становились вольными. Это был как бы усеченный вариант
первоначальной программы ликвидации крепостного права. Однако такими
полумерами конечная цель не могла быть достигнута. Говоря о попытках
решения крестьянского вопроса в первые годы царствования Александра I,
следует упомянуть и о том, что в это время прекратилась практика
пожалования государственных крестьян помещикам. Правда, около 350 тыс.
казенных крестьян были переданы во временную аренду.
Наряду с попытками решить важнейшие вопросы жизни России правительство
Александра I осуществило крупные реформы в сфере народного образования. 24
января 1803 г. царь утвердил новое положение об устройстве учебных
заведений. Территория России была разделена на шесть учебных округов, в
которых создавались четыре разряда учебных заведений:
приходские, уездные, губернские училища, а также гимназии и
университеты. Предполагалось, что все эти учебные заведения будут
пользоваться единообразными учебными программами, а университет в каждом
учебном округе — представлять собой высшую ступень образования. Если до
этого в России существовал лишь один университет — Московский, основанный в
1755 г., то в 1802 г. был восстановлен Дерптский университет (ныне
Тартуский университет в Эстонии), а в 1803 г. — открыт университет на базе
существовавшей еще с XVI в. Главной школы Великого княжества Литовского в
Вильно (ныне столица Литвы г. Вильнюс). В 1804 г. были основаны Харьковский
и Казанский университеты. Тогда же был открыт Педагогический институт в
Петербурге, позднее переименованный в Главный педагогический институт, а с
1819 г. преобразованный в университет. Помимо этого открывались
привилегированные учебньк заведения: в 1805 г. — Демидовский лицей в
Ярославле, а в 1811 г. — знаменитый Царскосельский лицей, среди первых
воспитанников которого был А. С. Пушкин. Были созданы и специализированные
высшие учебные заведения — Московское коммерческое училище (1804 г.).
Институт путей сообщения (1810 г.). Таким образом, при Александре I была
продолжена и скорректирована начатая Екатериной II работа по созданию
системы народного образования. По-прежнему, однако, образование оставалось
недоступным для значительной части населения, прежде всего крестьян. Но
продолжение реформы в этой сфере объективно отвечало потребностям общества
в грамотных, квалифицированных специалистах.
Первый этап реформ Александра I окончился в 1803г., когда стало ясно,
что нужно искать новые пути и формы их осуществления. Императору
понадобились и новые люди, не так тесно связанные с верхушкой аристократии
и безраздельно преданные лишь ему лично. Выбор царя (как оказалось
впоследствии, роковой) остановился на А. А. Аракчееве, сыне небогатого и
незнатного помещика, в прошлом любимце Павла I, известном своей
преданностью «без лести», что значилось на его гербе.
В царствование Павла Аракчеев был петербургским городским комендантом и
занимался в основном вопросами, связанными с реорганизацией армии, ретиво
насаждая в ней прусские порядки; однако после 1799 г. попав в опалу,
поселился в своем имении. Александр, по-видимому, считал Аракчеева опытным
военным организатором (Аракчеев окончил Сухопутный шляхетный и
Артиллерийский корпуса — высшие военные учебные заведения того времени) и
уж во всяком случае прекрасным исполнителем. А поскольку на первый план в
это время выдвинулись проблемы внешнеполитические и Россия начала
готовиться к войне с Францией, такой человек был царю необходим. Вызвав
