Социология пола рассматривается в нем наряду с другими теориями среднего уровня. Необходимо отметить, что в учебнике содержится изложение некоторых феминистских теорий -- в частности, «теории двух систем». В учебнике справедливо указывается, что «между феминистской теорией и социологией сложились довольно натянутые отношения, поскольку социология с точки зрения феминизма главным образом утверждала мужские точки зрения, анализируя гендерные отношения. Поэтому гендерная социология изначально находится в прямой оппозиции ко всем и всяческим психоаналитическим и структурно-функциональным трактовкам общества в целом и социальных ролей мужчин и женщин в частности» (Социология / Под ред. П.Д. Павленка и др., с.264). При этом автор раздела В.М. Елисеев в споре социологии и феминизма занимает, скорее, нейтральную позицию, и подчеркивает, что «в настоящее время феминизм остается жизненным и заметным социальным движением, достигшим наибольших успехов в области культуры». Он указывает также, что в центре внимания всех форм феминизма остается продолжающееся неравенство женщин и его искоренение, и полагает, что «хотя исследования феминистской ориентации в России должны учитывать тот факт, что социальные взаимоотношения полов обусловлены культурно-историческими и этнокультурными факторами... это не означает, что анализ специфики российских условий состоит в поиска своеобразного пути развития социополовых отношений - это невозможно в той же мере, как и отклонение от общецивилизованного пути развития» (Социология / Под ред. П.Д. Павленка и др., с.265). Автор также указывает на то, что внутри феминизма существуют разные течения, из которых упомянуты «теория двух систем» и «теория однородности», которая говорит о тесной связи патриархата и капитализма.
Следующий параграф автор начинает с анализа исследований, посвященных социальным аспектам пола, проведенных в России в конце ХIХ--начале ХХ в. Перечисляя проблемы и направления, В.М. Елисеев называет только В.М. Хвостова как ученого, осмысляющего феномен женского движения. Среди других представителей, принимавших участие в дискуссии по женскому вопросу, автор называет О. Вейнингера и его знаменитый труд «Пол и характер». Далее следует краткий очерк истории концептуализации и решения женского вопроса в советский период. Здесь встречается традиционный анализ идей А. Коллонтай и В.И. Ленина, а также государственной политики в отношении женщин. Начиная с 60-х гг. Елизаров вычленяет несколько направлений исследований, которые в дальнейшем рассматривает более подробно. Исследования и работы В. Ядова, И. Кона, а также специалистов по семье и молодежным проблемам анализируются автором в сопровождении иллюстративных, статистических выдержек из их публикаций.
Авторы проанализированных учебников, отмечает Н.Н. Козлова, разделяют позиции биологического детерминизма, понимая «пол» прежде всего, как биологическую данность. Более развернутое представление о природе пола дает П.Д. Павленок: «Общественные или социально-демографические группы это молодежь, женщины и мужчины... критериями выделения социально-демографических групп являются различия половые и возрастные. Не будучи сами по себе, в строгом смысле слова, различиями социальными, эти естественно-природные различия в классовых обществах могут приобретать и приобретают характер социальных различий» (Социология / Под ред. П.Д. Павленка и др., с.141). В подтверждение своих слов П.Д. Павленок приводит пример по данным собственного социологического исследования существенных отличий образа жизни у мужчин и у женщин, среди которых он называет продолжительность рабочего дня, размеры заработков, своеобразное проведение свободного времени и другое приводится как особенное. В то же время, отмечает он, идентичность оценок многих вопросов общественной жизни вещей и денег, потребностей преобладает над особенным. Это предопределяется, по его мнению, прежде всего типичными объективными условиями, в которых живут мужчины и женщины.
К числу учебников, где гендерная проблематика сведена к мимоходом сделанной констатации наличия гендерной асимметрии, И.Н. Тартаковская относит учебник по социологии В.И. Добренькова и А.И. Кравченко. Термин «гендерные» и определение гендера встречается лишь в кратком терминологическом словаре. Структура учебника не предполагает специального выделения отраслевых направлений социологии, они лишь перечисляются в одном из его разделов общим списком, в котором присутствует и социология пола и гендерных отношений (гендерная социология).
При весьма подробном рассмотрении проблем социальной стратификации, стратификация по полу не то, чтобы совсем игнорируется, но считается малосущественной. Так, скороговоркой указывается на то, что «причин возникновения стратификации обнаружено несколько, например, на основе социального пола (гендера). Неравенство между мужчинами и женщинами возникло очень давно и существует по сию пору». И тут же, без перерыва, следующая фраза: «Разведенные или овдовевшие женщины, в отличие от одиноких мужчин, чаще становятся экономически несамостоятельными и в классовой иерархии спускаются на ступень ниже; у них меньше шансов стать руководителем или политическим лидером» (В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. Социология. М., 2003, с.211). Очень характерная оговорка в учебнике, которая указывает на то, что с такого рода проблемами сталкиваются именно разведенные и овдовевшие женщины, т.е. женщины, оставшиеся без мужчин, у замужних же, видимо, все складывается удачно. На самом деле, как известно из многочисленных исследований, именно одинокие женщины в целом более успешны в карьере, чем замужние -- по вполне понятным причинам.
В другой части учебника, там, где речь идет о барьерах вертикальной социальной мобильности, авторы указывают: «В некоторых обществах в качестве барьеров выступают также раса, пол и возраст... Хотя мужчины и женщины имеют формально равные права для продвижения наверх, реально среди женщин количество руководителей как в политике, так и в экономике, во много раз меньше, чем среди мужчин» (В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. Социология, с.241). Однако, как отмечает И.Н. Тартаковская, это наблюдение, справедливое, к сожалению, не для некоторых, а почти для всех обществ, авторами никак не развивается, причины «гендерных барьеров» на пути попадания в высшие страты общества не анализируются.
Мы узнаем, что гендерное неравенство упоминается авторами учебника еще только один раз, и тоже очень кратко, как бы «между делом»: «Женщине, как правило, продвинуться сложнее, чем мужчине. Повышение социального статуса часто происходит благодаря выгодному браку. Это касается не только женщин, но в мужчин» (В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. Социология, с.459).
Приводя примеры восхождения мужчин по социальной лестнице, авторы опираются на сексистские дефиниции «социальной мобильности», имеющие традицию в социологии. «Межпоколенная мобильность это изменение статуса детей относительно статуса их отцов», или «внутрипоколенная мобильность имеет место там, где один и тот же индивид, вне сравнения с отцом, на протяжении жизни несколько раз меняет социальные позиции», утверждается в учебнике В.И. Добренькова и А.И. Кравченко. Авторы в дальнейшем уточняют, что «мобильность» женщины измеряется разницей между профессиональным статусом ее отца и мужа.
Примеры, которыми авторы учебника иллюстрируют свои тезисы, основаны на патриархатных стереотипах, принимаемых как нечто само собой разумеющееся: «Роль воспитателя из статуса «отец» предполагает, что мужчина несет обязанность перед обществом воспитать детей в духе законопослушания, уважения традиций и обычаев своего народа. Такова обязанность именно отца, а не матери. Точно так же можно разложить на составляющие элементы другой статус -- статус мужа. У него иной набор ролей, в частности сексуальный партнер, социальный партнер, организатор семейного быта и досуга, специалист по домашней утвари и квартиры и т.п.» (В.И. Добреньков, А.И. Кравченко. Социология, с.57). Так читатели узнают, что отец, и только он, а не мать, способен воспитать своих детей в духе законопослушания и уважений традиций, а муж специализируется по ремонту домашней утвари (но ни в коем случае не по стирке или мытью посуды!) Так стереотипы авторов становятся легитимной частью «социологического дискурса».
Авторы фиксируют моменты неравенства полов, которое они видят в худших условиях труда женщин и его более низкой оплате, в несправедливом распределении семейных функций, в ущемлении прав женщин, выделяют категорию «женское рабство». «Неравенство между мужчинами и женщинами возникло очень давно и существует и по сию пору», -- считают В.И. Добреньков и А.И. Кравченко.
Несмотря на то, что, по признанию авторов, со временем роли мужчины и женщины меняются в сторону уменьшения различий между ними, проблемы гендерного неравенства все равно остаются. А.И. Кравченко, В.И. Добреньков и др. указывает, что «более половины общего числа бедных семей в США возглавляют женщины, что достигли порога бедности или опустились ниже его женщины...». Далее в тексте следует перечисление беднейших социальных слоев, представленных женщинами: уборщицы, санитарки, учителя, воспитатели детских садов, медицинские работники. Речь идёт, по сути, о «феминизации бедности», характерной, по данным ООН, для всех обществ.
Исследователи считают, что основным предметом анализа социальных
отношений между полами авторы выбирают не макроуровень общества, а отдельные его институты, и прежде всего семью, в рамках которой женщины и мужчины выступают как жены и мужья, матери и отцы. В. И Добреньков сообщает, что в 73 % земледельческих и 87,5 % пастушеских племен женщины в большинстве случаев занимают в семье низкие статусы.
Изменения в институте семьи в учебниках указываются следующие: отказ от двойного стандарта, терпимое отношение к работе женщины вне дома, от женщины ожидается такое же активное участие в общественной жизни, как и от мужчины, женщина меньше занимается тяжелым домашним трудом и стремится быть экономически более независимой от мужчины
Подобным же образом И.Н. Тартаковской был охарактеризован учебник по общей социологии, написанный Ж.Т. Тощенко. Гендерный подход не упоминается в нем вообще, но какую-то информацию об отношениях между полами можно почерпнуть из главы, посвященной социологии семьи. В ней указывается, в частности, что «прогресс общества в значительной степени был связан с регулированием взаимоотношений мужчины и женщины, с устранением (уменьшением) дискриминации женщин на производстве, в социальной и духовной сферах...» (Ж.Т. Тощенко. Социология: Общий курс. 2-е изд., доп. и перераб. М., 2004, с.213). Таким образом, сам факт дискриминации женщин признается, и говорится даже о том, что «в связи с ростом феминистского движения активно обсуждается вопрос о перераспределении функций в семье, придании женщине больших прав, о преодолении фактического неравенства между супругами и т.д.» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.214). Однако в дальнейшем проблематика гендерного неравенства, даже редуцированная до исключительно семейной арены, не получает никакого аналитического развития. Вместо этого в данной главе учебника содержатся дифирамбы женщине, которой в семье принадлежит ключевая роль: «В социологии семьи огромное значение придается роли женщины, так как именно от ее действий во многом зависит та нравственная и социальная сила, которая является базой семьи. Это тем более важно, потому что женщине приходится сочетать в своей деятельности и семейные, и общественно-производственные функции, что многократно увеличивает ее нагрузку и ответственность» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.214). Один из параграфов главы даже называется «Женщина и семья». Положение женщин в нем признается сложным, но эта сложность, связанная с их двойной нагрузкой, никак не проблематизируется, и лишь указывается, что «важной причиной, сдерживающей проявления созидательной роли женщин, является недооценка социальной сферы, службы быта, которая непосредственно затрагивает интересы миллионов. В этом находит свое выражение «своеобразная глухота», пренебрежение к специфическим нуждам женщин, имеющим в отличие от мужчин двойной рабочий день» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.221). Так, проблема женского неравенства выводится из сферы властных отношений, после чего оказывается, что ее можно решить за счет улучшения работы бытовых служб. Это яркий пример советского гендерного дискурса, предполагавшего, что неравные возможности мужчин и женщин связаны с небольшими «недоработками» государственной политики, в частности, социальной сферы, и считавшего при этом вполне естественным, что у женщин всегда будет этот «двойной рабочий день». Более того, несколькими страницами раньше указывается, что, хотя «тенденция к установлению равноправия в семье позитивная по своей сути, в то же время перекос в сторону феминизации семейного управления в связи с возросшей экономической самостоятельностью женщины, ее определяющей ролью в воспитании детей ведет к нарушению психологического комфорта» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.217).
Таким образом, хотя лежащее на женщинах бремя и следовало бы облегчить, но «перекос в сторону феминизации семейного управления», по мнению автора, ни в коем случае не допустим. Женщины в этом дискурсе воспринимаются как особый объект общественного/государственного воспитания и руководства: «Молодой матери необходимо показать, что рост благосостояния семьи не ведет к автоматическому росту эффективности семейного воспитания. Более того, улучшившиеся материальные возможности семьи нередко используются матерью в ущерб нравственному развитию детей...» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.221). Трудно отделаться от ощущения, что эти строки были написаны где-нибудь в начале 1980-х и с тех пор не пересматривались и не редактировались. Так, признание необходимости борьбы с дискриминацией женщин оборачивается полной профанацией этой идеи.
Таким образом, учебники по социологии не являются гендерно нейтральными. Учебники адресуются мужской аудитории, построены на мужском опыте, отождествляют понятия «человек» и «мужчина», приводят в пример больше мужчин. Женщины, как правило, упоминаются в примерах, связанных с приватной сферой в связке с пожилыми людьми и детьми.
Подводя итог, следует сказать, что анализируемые Н.Н. Козловой и И.Н. Тартаковской учебники по социологии, как правило, не содержат гендерной терминологии, тематики. Если в тексте не приводятся конкретные примеры с женщинами и мужчинами, то создается абстрактное представление об обществе, латентно наделяющее ключевые для него понятия «индивид», «личность» мужскими характеристиками, что с феминистских позиций трактуется как проявление андроцентризма социального научного знания.
Анализируя учебники по политологии, Н.Н. Козлова отмечает, что ни в одном из учебников, за исключением учебника под ред. В.И. Буренко и В.В. Журавлева, не рассматриваются достижения гендерных/феминистских исследований, отсутствуют ссылки на теории власти, политики, международных отношений представителей этого направления и на их работы. В целом из женщин-политиков в учебной литературе по политологии упоминаются лишь Х. Арендт, М. Херманн (И.М. Кривогуз. Политология. М., 2001. С.149; Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева. М., 2004, с.39).
Важно подчеркнуть, что часто незнание гендерной теории и ее представителей ведет к таким нестыковкам, когда женщины-политологи представлены в учебниках в мужском роде: «Американский психоаналитик К. Хорни рассматривал...» (Р.Т. Мухаев. Политология. М., с.30).
Как и в учебниках по социологии, отсутствие артикулированной гендерной тематики (понятий, инструментария, концепций) в учебной литературе по политологии не означает гендерной нейтральности самих учебников. Гендерная проблематика в них раскрывается, как правило, на примерах, исторических экскурсах или прикладных исследованиях (в основном политического поведения), которые учитывают фактор пола; проявляется в политологическом дискурсе, в котором кодируется властная гендерная асимметрия. В русском языке «политик» -- существительное мужского рода; о «субъекте политики» говорят «он». При необходимости сделать акцент на факте, что политиком является женщина, приходиться пользоваться громоздкой конструкцией -- женщина-политик, женщина-депутат.
Еще один термин, имеющий гендерную маркировку и используемый в политическом и политологическом дискурсе -- «братство». Идеал «братства» не рефлексируется авторами в гендерном аспекте и лишь косвенно в учебнике под ред. В.И. Буренко и В.В. Журавлева определяется «как свободное и равное гражданство в либерализме, как национально-культурная идентичность в консерватизме, как солидарность эксплуатируемых классов в марксизме» (Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева, с.183).
Н.Н. Козлова считает, что к языковым сексизмам можно отнести фразы с использованием слова «даже», указывающие на экзотичность женской/гендерной проблематики, демонстрирующие ее маргинальный статус: «даже политика умной жены» (М. Вебер), «движение «Женщины России» однажды даже преодолело 5% барьер и получило места в Госдуме» и т.д. (Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева, с. 184; К.С. Гаджиев. Введение в политическую науку, 2-ое изд., перераб. и доп. М., 2000, с.5).
Анализируя учебную литературу по политологии исследователи отмечают, что тексты учебников не просто построены на мужском опыте, но в ряде случаем отождествляют понятия «человек» и «мужчина». Во всех учебниках в качестве примера приводят больше мужчин. Основной акцент социально-политических действий делается в том, что мужчина - «отец семейства, член определенной профессиональной, национальной группы, житель города», «Петр, Иван, Сидор» (К.С. Гаджиев Введение в политическую науку, с.179). Автор одного из учебных пособий по политологии Г.И. Козырев не включает мужчин в состав социальных групп, сформированных по половозрастным признакам, к которым он относит только «женщин, молодежь, пенсионеров» (Г.И. Козырев. Введение в политологию. Екатеринбург; М., 2003, с.129).
Оценивая современный политический процесс, Р.Т. Мухаев полагает, что «политика по-прежнему является профессией». Женщины-политические лидеры, упоминающиеся в учебниках - М. Тэтчер, Г.Х. Брундтланд, Б. Бхудто, И. Ганди, Королева Великобритании, В. Засулич, Н. Андреева, К. Акино, Елизавета, Екатерина II. Наиболее часто в учебной литературе по политологии фигурирует М. Тэтчер.
Подводя итоги гендерного анализа учебной литературы по социологии и политологии, Н.Н. Козлова выявляет три уровня функционирования гендерной проблематики в учебном социологическом и политологическом образовательном дискурсе. Первый уровень -- общекультурный, задающий основные коды гендерной культуры, которые имманентно присущи и авторам, и читателям. Это проявляется в тексте в виде языковых сексистских стереотипов и дискурсивных стратегий (отождествление человека и мужчины, доминирование мужских примеров -- политиков, выдающихся деятелей, политологов-мужчин, построение текста, основанного на мужском опыте и обращенного к мужчинам, сравнение женщин и мужчин всегда в пользу вторых), характерных для традиционно-патриархатной картины мира.
