олее конкретная исследовательская задача Вебера состоит в выяснении таких моментов пуританского понимания профессионального призвания и требования аскетической жизни, которые могли оказать непосредственное влияние на развитие капиталистического стиля жизни [17, c. 611]. Следовательно, необходимо прояснить, насколько капиталистический дух определяется протестантским учением.

Исследование Вебера показывает, что мирская аскеза протестантизма отвергла непосредственное наслаждением богатством, но и превратило стремление к наживе в угодное Богу занятие [17, c. 613-614]. Стремление к богатству как самоцели было признано греховным, а стремление к богатству как результату профессиональной деятельности было истолковано как Божье благословение [17, c. 614]. Отсюда делается вывод, что постоянный мирской профессиональный труд стал пониматься как самое эффективное аскетическое средство и способ утверждения возрожденного человека и истинности его веры, что стало могущественным фактором распространения духа капитализма [17, c. 614]. Пуританское мироощущение способствовало установлению буржуазного, рационального с экономической точки зрения образа жизни [17, c. 615].

Возникло осознанное протестантами противоречие. Религия воспитывает трудолюбие и бережливость, которые ведут к богатству, а богатство привязывает к миру и разрушает чистоту веры [17, c. 616-617]. Угасание религиозного энтузиазма привело к появлению трезвой профессиональной добродетели и утилитаризму посюсторонности [17, c. 617]. Трезвость, добросовестность, трудолюбие стали угодной Богу целью жизни [там же]. Отношение к работе как призванию стало единственным средством увериться в своем избранничестве [17, c. 618]. Таким образом, Вебер делает вывод, что «один из конституционных компонентов современного капиталистического духа - рациональное жизненное поведение на основе идеи профессионального призвания - возник … из духа христианской аскезы» [17, c. 619]. При этом к началу XX столетия стремление к наживе лишилось своего религиозно-этического содержания и приобрело характер безудержной страсти [17, c. 621]. Маркс, однако, утверждал, что таковым оно было со времени первоначального накопления капитала.

Подводя итог проделанной работе, М. Вебер отмечает, что его задача состояла в выявлении значения аскетического рационализма для социально-политической этики и для организации и функций социальных сообществ (от религиозных собраний до государства). Более обширная задача состоит в выяснении влияния аскетического протестантизма и на другие элементы современной культуры (посредством выяснения взаимосвязи следующих звеньев: гуманистический рационализм, философский и научный эмпиризм, развитие техники, развитие духовных ценностей культуры) [17, c. 621]. Кроме того, нуждается в исследовании и воздействие на протестантскую аскезу других общественных и культурных факторов, прежде всего экономических [там же]. Здесь Вебер делает важный методологический вывод. Он указывает на два типа интерпретации каузальных связей в области культуры и истории: материалистическая и спиритуалистическая каузальная интерпретация [17, c. 622]. Обе они односторонни и допустимы в равной степени [там же].

Можно сделать вывод, что Вебер рассматривал свое исследование как одностороннее, выявляющее одно направление каузальных зависимостей, в то время как полнота изучения общества предполагает анализ обоих направлений каузальных связей, а также пересечения этих связей. Господство экономического материализма во времена Вебера позволяло ему довольствоваться изучением одного направления каузальных зависимостей. Но поскольку оно было проведено без изучения другого направления, можно сделать вывод о недостатке методологии М. Вебера. Она не предусматривала изучения всей полноты социальных взаимодействий. Концепция Вебера не опирается на обоснованную теорию общественной системы. Она вскрывала те взаимосвязи в историческом развитии общества, которые были забыты. В этом отношении она была реакцией на развитие секуляризованной культуры и ее бездуховность. Однако указывая на религиозные корни хозяйственной этики капитализма, Вебер уходит от обсуждения вопроса, насколько эти корни могут быть актуализированы в современную ему эпоху. Исследование Вебера имеет апологетическое значение, защищая капитализм от бездуховного социализма.

Капиталистическое производство стремится к максимальной рационализации, это его субстанциальная характеристика. Эта характеристика капитализма есть его типическая идеальная характеристика. Ее выявление должно опираться на некоторые методологические основания, а не являться выражением интуитивного восприятия действительности. Однако у Вебера, впрочем как и у Маркса, эта идеальная характеристика оказывается интуитивным выражением их эмпирического восприятия современной им капиталистической действительности.

Маркс изучал становление нового строя как ряд изменений, которые в значительной степени происходили непроизвольно для людей и выступали в качестве побудительных причин их деятельности. Вебер стремился выявить изменения мотивов поведения, которые возникали в самом индивидууме, были результатом его собственного выбора. Таким образом, Вебер отталкивался от идеи автономности индивида, которая по существу не допускалась марксизмом. Правильность такого допущения, которое может вначале рассматриваться как гипотетическое, может быть доказана на основании полученных результатов исследования, которые должны иметь эмпирическое подтверждение и теоретическое выражение. Это и определяет направление веберовского исследования становления капитализма.

Маркс, выводя типически идеальную характеристику капитализма, определяет его как систему самовоспроизводящейся стоимости. Речь идет о такой организации производства, которая позволяет постоянно увеличивать стоимость.

Если сравнить характеристику капитализма у Маркса и Вебера, можно сделать вывод, что они оба определяют капитализм по характеру производственных отношений. Экономический базис общества оказывается наиболее существенным для постижения социальной системы. Если сравнить этот подход с подходом, например, античных мыслителей, то различие становится существенным. Античные мыслители рассматривали хозяйственную деятельность как важную, но вовсе не определяющую форму деятельности общественного человека. Античное отношение к хозяйственной деятельности возможно в условиях господства нравственных норм и сохранения непосредственного единства общины. Античный способ производства характеризуется изначальной включенностью индивида в различные формы коллективности, которые довлеют над ним и авторитетом нравственно-религиозных норм, которые определяют мотивацию и результаты его деятельности. Напротив, буржуазные отношения возникают в условиях распада непосредственной связи коллектива и личности, личность оказывается предоставленной сама себе и противостоящей всему сообществу, а не его отдельным общностям.

Возникшая незащищенность личности требует использования новых способов самосохранения, каковыми и оказывается узко специализированная профессиональная деятельность, обеспечивающая личность средствами к существованию и независимость от сообщества. Самостоятельность индивида, которую мы констатируем в капиталистическом обществе, позволяет использовать мощный фактор инновационной деятельности - стремление реализовать индивидуальность. Но этот фактор делает личность во многом беззащитной, поэтому возникает необходимость в поиске средств защиты индивидуальности, каковым и выступает приобретаемая индивидом собственность. Рационализация производства, которую Вебер считает важнейшей характеристикой буржуазного общества, есть способ достижения личной независимости. Таким образом, анализ идеальной типологической характеристики капитализма у Вебера показывает, что он ограничивается в значительной степени производственной сферой общества. Однако, на наш взгляд, изучение причинно-следственных взаимодействий в обществе должно отталкиваться от общесоциологических характеристик общества. Выскажем в этом отношении ряд своих соображений.

Общество возникает как отношение индивидов. В понимании общества обычно рассматривают индивидов в качестве единиц, равных по своему достоинству. Однако такой подход полностью абстрагируется от индивидуальности человека, без которой общество не может существовать в принципе. Общество более точно можно определить как существование целого с помощью составляющих его единиц - индивидуальностей. Тогда античное общество мы можем определить как общество, в котором целое и составляющие его единицы находятся в непосредственном единстве, а буржуазное - как общество, в котором общество как целое и составляющие его индивидуальности противоположены. В этом определении указывается на социальные институты, воспроизводящие целостность общественной системы, и институты, обеспечивающие личную автономность и ее интегрированность в социальную целостность. Буржуазное общество характеризуется особыми институтами целостности, автономизации индивидуума и его реинтеграции. М. Вебер не проводит их различения, не описывает и не выявляет законов их взаимодействия, поэтому его исследование напоминает научно-популярное эссе, выводы которого не обладают научной достоверностью и теоретической обоснованностью. Ученый интуитивно схватывает интегральные характеристики буржуазного общества, которые использует для выявления системы его детерминант.

Анализ неявной методологии Вебера позволяет сделать вывод, что он буржуазное общество отличает по особой роли хозяйственной сферы, характеризующейся рациональной организацией производства. На наш взгляд, эта характеристика в определенной степени одностороння. Скорее следует говорить, что капитализм характеризуется автономизацией личности, которая достигается в процессе профессиональной деятельности и общественном признании, получающем достоверность в личной собственности. Рационализация поэтому - не главная характеристика буржуазного общества, а способ, позволяющий удостоверить личность в завершенности ее процесса самореализации.

Веберовское исследование роли религии в становлении буржуазного общества отталкивается от ряда неявных предпосылок, что не позволяет ему достигнуть должной объективности. Тем не менее, общая закономерность, которую он определяет, не вызывает серьезных возражений. Мыслитель выделяет два фактора социальной трансформации при переходе от средневекового общества к капиталистическому. Первый фактор - изменение в самом материальном базисе производства, связанное с развитием техники. Второй - изменение хозяйственной этики, изменение мотивов трудовой деятельности. Лютер, отмечает М. Вебер, стал рассматривать профессиональную деятельность как способ служения Богу. Если в средние века служение Богу противопоставлялось светскому миру, как истинное второстепенному, то в буржуазном обществе любая профессиональная деятельность понимается как сакральная, как приближающая человека к Богу. Мирская действительность получила статус сакральной.

Почему стало возможным такое отождествление? Как известно, Лютер религиозное действие понял как внутренний процесс в самом индивиде, который не нуждается ни в каких внешних свидетельствах. Вера как внутреннее умонастроение личности была противопоставлена делам, которые могут совершаться и без веры. Такое противопоставление позволило обосновать автономию личности, без которой невозможно проявление человеческой индивидуальности. Но такое противопоставление имело тот недостаток, что не указывало на характер автономии личности, который мог быть и негативным. Внутренняя автономия как сфера самореализации человеческой индивидуальности должна иметь позитивное значение. Это значение достигалось за счет признания результатов деятельности человека. Другими словами, необходимость сохранения автономии индивида выдвинула требование независимости от социальных институтов, которая достигалась только возможностью личности заниматься любой социально значимой деятельностью. Это позволяло личности уходить от контроля социальных институтов. Поэтому любая профессиональная деятельность была оправдана. Она оказывалась способом сохранить человеку его индивидуальность. Профессиональная деятельность рассматривается Лютером как деятельность, которая обеспечивает возможность внутреннего самоформирования личности, достижение ею примирения с Божественной сущностью. Эта деятельность является условием достижения примирения с Богом, она спасает человека от насильного вторжения в его внутренний мир со стороны институтов общества.

Речь не идет о том, что сама профессиональная деятельность и есть служение Богу. Лютер только утверждает, что эта профессиональная деятельность обеспечивает реализацию внутреннего процесса, то есть достижение завершенного цикла индивидуальной самореализации. Этот поворот лютеровской мысли был необходим, чтобы вывести человека за пределы зависимости от идеологических социальных институтов. Нахождение внутри религиозной организации, которая складывается в эпоху средневековья, предполагает следование человека догматическим принципам вероучения. Человек должен некритически принимать их и не подвергать сомнению, хотя усвоение знания индивидом всегда предполагает выход за границы догматизированного знания с помощью критики. Критика религиозной догматики неминуемо влечет за собой исторжение человека из религиозной общины. В условиях тождества светского и сакрального это ведет фактически к гибели индивидуума. Чтобы сохранить и оправдать возможность автономного развития личности, Лютер оправдывает любую профессиональную деятельность, которая позволяет человеку быть независимым от религиозной организации и в то же время совершать процесс внутреннего самоформирования.

Таким образом, лютеровское учение освятило профессиональную деятельность, но не саму по себе, а только как условие достижения индивидом примирения с божественной сущностью. Собственно, сама по себе профессиональная деятельность Лютера не интересовала, так же как и ее результаты. Он отмечает, что она имеет смысл только в процессе поиска человеком примирения с Богом. Когда примирение достигнуто, плоды этой деятельности уже не имеют для человека особого значения.

Очевидно, что лютеровское учение предполагает, что достижение примирения с Богом, то есть внутренний процесс, является главным содержанием деятельности человека. Профессиональная же деятельность должна быть условием этого процесса. Такое учение не могло быть массовым, ибо для большинства людей завершающий уровень самореализации не является побудительным мотивом деятельности. Основные усилия направлены на первый уровень самореализации, то есть на воспроизводство условий своего существования и своей индивидуальности посредством использования готовых способов самореализации. Социальный резонанс лютеровское учение могло иметь только тогда, когда было поставлено тождество между профессиональной и сакральной деятельностью. Профессиональная деятельность стала рассматриваться не как условие сакральной, а как сама сакральная деятельность. Этот момент и отмечает М. Вебер. Он говорит, что Лютер стал рассматривать профессиональную деятельность как сакральную (что не вполне точно), и что возникла проблема нахождения критерия позитивности результатов профессиональной деятельности.

Как мы показали в первой главе, сакральная деятельность есть по своему содержанию деятельность по самореализации индивидуальности, по ее выявлению. Критериями завершенности процесса выявления индивидуальности являются, во-первых, ее внутренняя обоснованность, согласованность с наличным опытом культуры, а во-вторых, достижение признания ее результатов в человеческом сообществе. Говоря о достижении примирения с Богом посредством веры, Лютер предполагает, что это примирение будет принято и сообществом посредством социально значимой деятельности примиренного индивида, то есть будет признано. Таким образом, речь идет о двух признаниях: внутренней достоверности и признании сообществом.

Когда учение Лютера стало массовым и было достигнуто отождествление профессиональной и сакральной деятельности, тогда два вида признания были поняты следующим образом. Внутренняя достоверность была истолкована как неукоснительное следование своему призванию. Признание было понято как получение части общественного богатства в личное распоряжение индивида. Так возникла новая трудовая этика, которая провозглашала профессиональную деятельность сакральной обязанностью индивида, а величину достигнутого богатства рассматривала в качестве критерия полноты отдачи в богослужении, каковой стала сама профессиональная деятельность.

Новая профессиональная этика, по учению Вебера, стала предпосылкой становления буржуазных экономических отношений. Правда, Вебер неоднократно заявляет, что он вовсе не доказывает тезис, что именно духовная деятельность человека вызвала к жизни хозяйственные отношения капитализма. Экономические отношения складывались по своим собственным законам, а новая трудовая этика способствовала тому, чтобы эти отношения стали и внутренним мотивом поведения человека. Другими словами, Вебер считает, что легитимация накопления богатства посредством рационального ведения хозяйства позволила индивидам более целенаправленно и эффективно развивать новую хозяйственную этику.

Подводя итог рассмотрению веберовского понимания влияния религии на изменение социальных отношений, следует отметить некоторые его особенности. Вебер по существу не создал общесоциологической теории, которая представила бы общество в качестве иерархической системы различных сфер, находящихся в отношении причинно-следственной зависимости. Он пытается только показать, как новая трудовая этика могла создавать мотивацию к рациональной экономической деятельности. Им вводится предпосылка, что любые общественные изменения требуют новой мотивации в поведении человека, а эта мотивация, по крайней мере, на пороге Нового времени создавалась в рамках религиозного мировоззрения.

Если сравнить веберовские рассуждения с исследованием зарождения капиталистического общества у Маркса, то можно отметить следующее различие. Маркс, описывая процесс первоначального зарождения капитала, говорит только об одном мотиве деятельности первых капиталистов - неуемной жажде наживы. И пионеры капиталистической эры отличаются от своих предшественников по существу именно степенью своей алчности. Никакой новой мотивации Маркс не отмечает, речь идет только о новых способах удовлетворения этой извечной страсти человека. Новизна веберовского подхода заключается в том, что он показал изменение мотивов поведения людей. При этом сами мотивы получили более позитивное освещение.

Для Маркса побудительной движущей силой первых капиталистов была только страсть к наживе, которую Маркс оценивает исключительно негативно. Однако очевидно, что сами эти люди не могли не оправдывать свои действия. Более того, в условиях еще безраздельного господства религии, эти оправдания не могли не иметь религиозного характера. Однако Маркс не придает значения этим обстоятельствам. Фактически он предполагает, что первые капиталисты должны были рассматривать себя как преступники. В этом случае их деятельность не имела бы никаких положительных последствий, поскольку деятельность преступных сообществ не имеет созидательного характера. Маркс не рассматривает более тщательно момент личной мотивации человека потому, что сам его метод исследования общества предполагает абстрагирование от отдельной личности.

Маркс изучает общественные изменения как изменения в формах деятельности больших масс людей. Как мы предварительно показали, любые социальные трансформации как изменения социальных институтов возможны лишь постольку, поскольку складываются идеальные формы новых социальных институтов. Такие идеальные формы возникают только в сознании отдельных индивидуумов как попытка выразить индивидуальный опыт личности (который уже не вписывается в рамки действующих социальных институтов) посредством общественно приемлемых форм. Вот этот момент индивидуации социальных институтов, их противоречия индивидуальному опыту человека, разрешения этого противоречия посредством создания идеальных форм новых социальных институтов, а затем внедрения этих идеальных форм в общественное сознание и социальную реальность, Маркс оставляет за пределами своего рассмотрения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12

Голосование

Как вы оцениваете работу нашего сайта? Отлично Хорошо Нормально Плохо Результаты