принципами «благоустроенного» общества и во имя принципов хочет ввести в
народное сознание и народную жизнь идею частной собственности, то оно может
достигнуть этого лишь при помощи штыков и нагайки. Из этого ясно, что наш
народ, несмотря на свое невежество, стоит ближе к социализму, чем народы
Западной Европы, хотя последние и образованнее его».
Свои надежды на успешность социальной революции Ткачев строил на экономической
отсталости России, на низком уровне ее промышленного развития. По его мнению,
будучи не в состоянии питаться и развиваться на собственные ресурсы и
существуя главным образом за счет государственного бюджета, помещичье
землевладение России, ее промышленность находится в зависимом положении и в
силу этого не представляют собой самостоятельной экономической силы. Такой
самостоятельной силой в России Ткачев считал только труд, то есть фактор
производства, представителем которого в России является мужик.
[109] Только он один, утверждал Ткачев, – дурно или хорошо,
живет на собственный счет, стоит на собственных ногах и не черпает никаких
ресурсов из государственного бюджета, но, напротив, сам доставляет ему
ресурсы, необходимые для оказания помощи и поддержки остальным факторам
экономического производства».[110]
Таким образом, залог возможности и успешности социальной революции в современной
ему России Ткачев усматривал в «преобладании экономической силы серого мужика
над экономической силой представителей других факторов производства».
Обосновывая свои взгляды на возможность социальной революции в России, Ткачев
признавал в полном противоречии с учением Маркса, что современное ему русское
государство стоит вне зависимости от каких бы то ни было общественных классов.
Ткачев не понимал, что социализм может осуществляться только в результате
развития и перерождения капиталистического строя. Поэтому он исткал зародыш
социализма в докапиталистических отношениях, которые сохранились в виде
пережитков в русской деревне. Крестьянство он рассматривал как единое целое –
как класс, представляющий интересы труда, а не мелкой земельной собственности.
Обосновывая, в противовес теории Маркса, возможность социальной революции в
России, Ткачев выдвинул теорию «исторических скачков»,
[111] понимаемых им механически, – как произвольный перерыв закономерного
развития общественных явлений. В тех случаях, когда в революционных
построениях Ткачева кончалось влияние Маркса. В его учении начинали
преобладать бланкизм, якобинство. В крестьянской по своему содержанию со-
циальной революции, проповедником которой являлся Ткачев, главная роль должна
была принадлежать не крестьянству, не «народу». Если мужик, по мнению Ткачева,
и является в России «единственным представителем реальной экономической силы»,
– то это еще не значит, что он в социальной революции сыграет активную роль.
Следует отметить, что народу в революции Ткачевым отведена весьма
специфическая роль. По его мнению, народ никогда сам не готов к революции,
постоянно нуждается в подталкивании и организации. «Для того чтобы победить в
практической жизни, – писал Ткачев, – экономический интерес нуждается в двух
вещах: в материальной силе и в организации этой силы. Материальная сила
представляется, по большей части, людьми невежественными и непроницательными,
неспособными к стройной, целесообразной организации. Поэтому для победы того
или иного общественного элемента необходимо, чтобы на его сторону стала часть
интеллигентного меньшинства. Это интеллигентное меньшинство придает
материальной силе соответствующую организацию и направляет ее к определенной
цели».[112]
«Народным идеалам», как мы видим, Ткачев противопоставляет «социалистическое
миросозерцание революционного меньшинства, которое и должно господствовать во
время революции над народом». В этом специфические черты революционной
концепции Ткачева, которые дают основании считать его представителем
бланкизма. На рассуждения Ткачева относительно путей развития русской
революции тяжким грузом лег его утопический общенародный идеал. «Священный» для
всего народничества принцип общины, как настаивал Ткачев, должен «лечь
краеугольным камнем того будущего общественного строя, о котором мы все
мечтаем».[113]
Такой взгляд Ткачева на роль русской общины, способность русского народа к
революционной борьбе и шансы социальной революции в России вызвал острую
критику современников. Анализируя взгляды Ткачева на крестьянский вопрос,
напрашивается вывод, что он в принципе не понимал характера будущей революции в
России, ошибочно видел в русском крестьянине, по меткому определению
Ф.Энгельса, «коммуниста по инстинкту».
[114]
Глава III. Взгляды П.Н.Ткачева на национальный и религиозный вопросы в России.
Национальному вопросу Ткачев посвятил специальную работу "Революция и принцип
национальности", опубликованную им в 1878 году в журнале "Набат" по поводу
"Записок южнорусского специалиста". В этой работе Ткачев показывает, что
буржуазный прогресс коснулся также и национальных особенностей и все
главнейшие факторы буржуазного прогресса – государство, наука, торговля,
промышленность – имеют одну и ту же общую тенденцию – все они в большей или
меньшей степени стремятся сгладить национальные особенности.
[115]
В каждом государстве, как бы ни был разнообразен его национальный и
племенной состав, всегда есть и всегда должен быть класс людей, у которых
национальные, племенные особенности почти совершенно изгладились и которых в
этом смысле можно назвать общерусами, общефранцузами, общенемцами,
общеитальянцами. Класс этот, считает Ткачев, слагается, во-первых, из так
называемого служивого сословия, из бюрократии, закрепощенной государством,
утратившей под его нивелирующим давлением все свои национальные особенности,
до мозга костей пропитавшийся его идеалами, его воззрениями, его интересами;
во-вторых, из интеллигенции. Наука и образование, по мнению идеологов русских
бланкистов, сглаживают,
стирают национальные особенности, уравнивают, подводят под один знаменатель
великороссов, малороссов, белорусов, финнов, латышей, британцев и т.п.
[116] В результате Ткачев приходит к мысли, что «интеллектуальный прогресс
стремится уничтожить господство над человеком бессознательных чувств,
привычек, традиционных идей, унаследованных предрасположенностей -
следовательно, он стремится уничтожить национальные особенности, которые
именно-то и слагают из этих бессознательных чувств, привычек, традиционных
предрасположенностей».[117]
Другим фактором устранения национальных особенностей, подведению людей под один
общенациональный тип, по мнению Ткачева, является торгово-промышленный
прогресс. «Фабричное производство, ставя рабочую массу в совершенно
однообразные, общенациональные условия труда, развивая в ней одинаковые
привычки, окружая ее одинаковой обстановкой, обобщая ее интересы и потребности,
сглаживает не только национальные, но даже и чисто индивидуальные различия
рабочих».[118]
Таким образом, получается, что тип фабричного пролетария имеет, по Ткачеву,
настолько же общенациональный характер, как и тип «интеллигентного человека».
Наконец, третьим фактором, сглаживающим, по мнению Ткачева, национальное
различие между людьми – это развитие городской жизни за счет и в ущерб
деревенской. Ведь не секрет, что нигде так долго и упорно не сохраняются
местные, национальные особенности, традиционные привычки
и чувства, как в деревенской глуши, и нигде они так скоро не исчезают, как в
больших городских центрах. Исходя из своих рассуждений, Ткачев делает вывод,
что «буржуазный прогресс, нивелируя людей, уничтожая разделяющие их племенные и
национальные перегородки, подготовляет почву для торжества наших идеалов: он
бессознательно прокладывает путь к практическому осуществлению идей братства и
равенства».[119]
Для Ткачева все национальности, входящие в состав Российского государства,
одинаковы; дела и интересы у них также общие, что у «великорусского мужика,
что у украинского, что у белорусского и всякого другого
мужика». [120] Ткачев глубоко
убеждён, что «с повсеместным торжеством принципов социальной революции всякие
индивидуальные и в особенности и прежде всего всякие элементы национального
различия между людьми должны немедленно исчезнуть».
[121] Установление между людьми равенства и братства — такова, по глубокому
убеждению Ткачева, цель социальной революции. И он опасается, что если
«сохранятся индивидуальные и племенные различия, то эта цель не может быть
вполне осуществима».[122]
Принцип национальности, считает Ткачев, несовместим с принципом социальной
революции, и он должен быть принесён в жертву последнему. Это одно из самых
элементарных требований социальной революции и им определяется отношение
социалиста к существующим национальностям.
[123]
Основные положения программы Ткачева сводятся к следующему:
- не оскорблять ничьего национального чувства, напротив, пользоваться им во
всех тех случаях, где это может быть полезно для дела революции;
- не раздувать национальные чувства искусственными мерами;
- содействовать всему, что сглаживает и ослабляет национальные особенности;
- противодействовать всему, что усиливает или развивает национальные
особенности.
Ткачев был прав, считая, что нельзя социализм принести в жертву национальности,
то есть национализировать его. Не может, по мнению Ткачева, «существовать
какой-то якутский, чувашский, татарский и малороссийский социализм, отличный от
великорусского, польского, французского и т.п.».
[124] Исходя из этого, Ткачев считает, что социализм проводится при помощи
различных средств, сообразных с требованиями местных условий. Это положение
позже было глубоко рассмотрено и проанализировано В.И. Лениным в работе
«Критические заметки по национальному вопросу", в которой он понял, что
"необходима ... широкая областная автономия и вполне демократическое местное
самоуправление ... на основании учета самим местным населением хозяйственных и
бытовых условий, национального состава населения и т.д».
[125]
И поэтому, как считает Ткачев, «социализм везде и повсюду сохраняет свой
общенациональный характер, везде и повсюду остается одной и той же общей
формулой, одинаково обязательной для всех «племен, наречий и
состояний». Поэтому, по его мнению, как бы ни были разнообразны способы
практического осуществления этой общей формулы, но под её влиянием неминуемо и
неизбежно должны ослабиться и исчезнуть все племенные особенности, все
национальности должны слиться в одну общечеловеческую семью».
[126]
Довольно тесно с национальным вопросом связан религиозный.
Революционное народничество, как самое боевое общественное движение, имело свою
идеологию, в выработке которой большую роль сыграли теоретики народничества —
М.А.Бакунин, П.Л. Лавров, П.Н.Ткачев. Связь свободомыслия и атеизма
действенного народничества с его революционно-освободительными устремлениями
была не случайна. В основе ее — решение задач освобождения народа от господства
официальной православной церкви как одной из социальных опор русского царизма.
Разоблачение реакционной роли казённой православной церкви в
социально-политической жизни тогдашнего русского общества было своеобразным
моральным долгом революционной интеллигенции перед собственным народом. Критика
народниками социальной роли религии и церкви в обществе велась с революционных
позиций. Церковь, по мнению народников, всегда выступала оплотом политической
реакции, служила опорой самодержавного деспотизма. В соответствии с
народническими представлениями, эта связь православия и самодержавия выражалась
в следующем: во-первых, религия и церковь учили верующих слепо верить в
божественное происхождение власти государя; во-вторых, служители церкви
декларировали, что государи не имеют никаких обязательств по отношению к своим
поданным, ни политических, ни нравственных; в-третьих, клирики провозгласили
царей земными богами.[127]
Не остались без внимания со стороны народников-семидесятников и клерикальные
устремления православной церкви. Известно, что православие в условиях царской
России являлось государственной религией, защита которой возлагалась на
аппарат государственной машины. В статье «Какое дело рабочему классу до
Польши?» Ф.Энгельс указывал, что «русское правительство у себя в стране не
терпело никакой иной религии, кроме православной».
[128]
Существенным моментом атеистического мировоззрения народников явилась попытка
решить вопрос о преодолении религиозной идеологии. П.Н.Ткачев, примыкая к
позициям П.Л.Лаврова, решал вопрос о преодолении религии с просветительских
позиций. Научная её критика, считал Ткачев, должна покончить с представлениями
о таинственной, непостижимой, мистической природе религии.
[129]
От юношеских радикальных идей Ткачев приходит к материалистическим
представлениям о закономерном характере происхождения религии, о значении
развития экономических интересов в деле «преодоления религиозных
представлений». Экономические принципы, — пишет он в «Очерках из истории
рационализма», — легли в основу средневекового общества, медленно и постепенно
развиваясь, переоформили это общество, убили феодализм, расчистили дорогу
современной буржуазии и, как песок, разметали и развеяли самые закостенелые
предрассудки и суеверия.[130]
Специальных работ, посвященных религии, у Ткачева нет. Но если кратко определить
суть мировоззрения, к построению которого стремится идеолог российского
революционного народничества, то лучше всего его выражают его собственные
слова: «строго реальное, разумно научное, а потому самому и в высшей степени
человеческое миросозерцание». Причём, как пишет Ткачев, под «разумно научным»
понимается «трезвое, разумное миросозерцание, свободное от всяких суеверий и
предрассудков, — трезвое разумное отношение к явлениям окружающей среды и к
отношениям людей между собой».[131]
Из вышеизложенного следует, что Ткачев — реалист, он никогда и нигде не
покидает почвы фактов, никогда и нигде не выдаёт своей фантазии, не подчиняет
ей своего разума, не раболепствует ни перед какими человеческими вымыслами,
не преклоняется ни перед какими богами и кумирами человеческого невежества и
трусости. Так, в стихотворении "Христово Воскресенье", написанном им в 1862
году, звучит призыв к освобождению человечества от религиозных пут:
Что было создано веками,
Мы сломим мощными руками,
И грязью в идол ваш священный
Рукою бросим дерзновенной!
Мы сроем церковь и дворец,
Пусть с рабством будет и конец
Всему отжившему, гнилому,
Пусть место новому, живому
Очистит наше разрушенье,
Зачем же петь о Воскресенье?[132]
Эти строки наполнены «революционным демократизмом, верой в крестьянскую
революцию, любовью к народу и непоколебимой уверенностью в светлое будущее».
[133]
Заключение.
Народничество, как революционная сила, пытавшаяся поднять крестьян на
социалистическую революцию, и как революционная теория, выражавшая идеи
крестьянской демократии, исчерпало себя актом 1 марта 1881 года. Это не
означает, однако, что революционеры-народники после 1 марта сразу вложили в
ножны своё боевое оружие и сошли с исторической арены. Они продолжали ещё
сражаться, но их борьба слабела и постепенно затихала. В то же время
либеральная струя народничества, всегда сопутствовавшая этому движению,
растекалась, ширилась и превратилась в главное течение народнического
мировоззрения, ещё остававшегося господствующим до середины 90-х годов.
Одним из теоретиков революционного народничества был Петр Никитич Ткачев. Он
на протяжении двадцати лет (1861-1881) сам непосредственно участвовал в
революционной борьбе и постоянно подвергался гонению со стороны царского
правительства, не без основания считавшего его одним из главных и опаснейших
своих врагов. Но всё же основное значение имела не его практическая и
повседневная деятельность, а попытки разработать новую теорию, определить
пути русской революции. Этим целям служила вся его публицистическая
деятельность и особенно основанный и редактируемый им журнал "Набат", один из
органов революционной интеллигенции 70-х годов. Ткачевым была разработана
цельная система взглядов на революционный процесс, получившая наименование
русского бланкизма, или якобинства. Как и все теории революционного
народничества, бланкистско-якобинские воззрения возникали из потребности
революционного преобразования русской жизни. В силу этого русское якобинство
могло быть только идеологией крестьянского демократизма, одной из его форм.
Подобно революционерам 70-х годов, идеолог русского бланкизма смотрел на
крестьян как на главную силу революционной армии. Рабочие также интересовали
его. Однако лишь в той мере, в какой они могли поддержать крестьянское
восстание. Ткачев стремился к захвату власти для того, чтобы при помощи
государственного вмешательства приостановить развитие капитализма и
содействовать непосредственному превращению общинного быта в социалистический
строй.
Ткачев выступал за преобразование эксплуататорского государства в
социалистическое. Инициатором такого преобразования должна стать
