1795 наименований литературных источников на русском и 134 — на иностранных
языках. Работа получила в свое время благожелательные отзывы и положительные
рецензии ряда авторитетных ученых страны (Л. И. Лаврова, Е. С. Зевакина)48
. Возглавляя областной краеведческий музей, И. А. Наврузов некоторое время
являлся внештатным сотрудником АНИИ и внес определенный вклад в развитие и
становление в Адыгее краеведения, исторической и этнографической наук,
источниковедения, музееведения. Труды "неутомимого деятеля адыгской культуры,
этнографии и истории",— так в свое время озаглавил свой историко-биографический
очерк о И. А. Наврузове хорошо знавший его С. X. Сиюхов, — представлявшие
большой научный интерес и ценность, не были введены в научный оборот по
указанным выше причинам.
В конце 1930-х годов институтом предпринимались усилия по подготовке к изданию
нового обобщающего труда по истории Адыгеи. Соответствующие договоренности по
этому поводу были достигнуты со старшими преподавателями МГУ, проф. С. К.
Бушуевым49. Сведения эти, однако, требуют уточнения. Если подобная
работа и проводилась, то, в связи с началом ВОВ и по иным причинам, она
оказалась надолго прерванной и возобновлена лишь в 1940—50-е годы после
восстановления института и его отделов.
Характерно и, в известном смысле, симптоматично, что областная газета в мае 1937
года, подводя некоторые итоги деятельности АНИИ культурного строительства за
время его функционирования, указав на конкретные достижения и успехи
сотрудников двух секторов института: языкового строительства и литературы и
искусства, ничего не сообщала читателям о результатах научной работы третьего —
сектора истории и этнографии50. Примечательно, что публикация
появилась вскоре после ареста директора института И. X. Барона, в самый разгар
политических репрессий в Адыгее и т. н. "адыгейского дела".
9 февраля 1945 года Исполком Адыгейского областного Совета депутатов трудящихся
своим решением восстановил "существовавший до оккупации Адыг. НИИ языка,
литературы и истории"51.
Среди важных задач, ставившихся перед учреждением, значились: подготовка
национальных научных кадров, "содействие органам просвещения области... в
подготовке учебников по истории... для высшей и средней школы", "популяризация
и пропаганда научных знаний и новейших достижений передовой советской науки в
области истории, археологии и этнографии..."52. Временно исполняющим
обязанности директора АНИИ был назначен X. А. Пчентлешев. В структуре
восстановленного института образован самостоятельный сектор истории, археологии
и этнографии. Основное внимание в тот период уделялось изучению истории Великой
Отечественной войны53.
В апреле 1946 г. на одном из заседаний Ученого совета института под
председательством X. А. Пчентлешева присутствовал в качестве представителя
Академии Наук СССР к. и. н. Е. С. Зевакин. В октябре 1946 г. Е. С. Зевакин
официально зачисляется в штат института на должность старшего научного
сотрудника, и вскоре он возглавил сектор истории54. В начале 1948
года младшим научным сотрудником в сектор истории была принята 22-летняя
выпускница исторического факультета Краснодарского пединституты Э. Л. Коджесау
55. До середины 50-х гг. и появления новых сотрудников практически вся
деятельность сектора и в целом института по изучению национальной истории,
культуры и быта адыгов непрерывно связана с именами и трудами этих двух ученых.
Евгений Сергеевич Зевакин (1901 г. р.) возглавил сектор, будучи уже достаточно
известным, признанным в научном мире историком. За его плечами были годы работы
в академических учреждениях страны и ряд серьезных исследований и публикаций по
политической и социально-экономической истории Причерноморского региона в эпоху
средневековья56. Близка ему была и тематика, связанная с адыгами
Северо-Восточного Причерноморья. Не случайно темой своей докторской диссертации
Е. С. Зевакин избрал историю культуры адыгейского народа ("Очерки истории
адыгейской культуры")57.
Е. С. Зевакин организовал ряд научных экспедиций по Адыгее и Причерноморской
Шапсугии. Уже в апреле-мае 1946 г. фольклорно-этнографическая экспедиция АНИИ в
составе Т. М. Керашева и Е. С. Зевакина отправляется в Шовгеновский район "для
собирания фольклорного материала, выявления ашугов и сказителей и организации
стационарных собирателей адыгского фольклора на месте"58. Ценный
историографический материал был выявлен и зафиксирован Е. С. Зевакиным и Э. Л.
Коджесау во время поездки в шапсугские селения летом 1949 года. По материалам
Кубано-Шапсугской экспедиции Э. Л. Коджесау под руководством, Е. С. Зевакина
была написана работа на тему "Из истории семейно-родственных отношений
шапсугов". Она легла в основу кандидатской диссертации "Шапсугская семья в
прошлом и настоящем", подготовленной и защищенной Э. Коджесау под научным
руководством проф. Косвена в 1954 году. Е. С. Зевакин внес заметный вклад в
дело подготовки квалифицированных специалистов-историков и этнографов для
Адыгеи и С. Кавказа. Им осуществлялся контроль и методическое руководство
научной работой директора Адыгейского краеведческого музея М. 3. Азаматовой
"Аул Понежукай (Опыт изучения аула социалистической эпохи)". Диссертация М. 3.
Азаматовой получила позитивную оценку и благожелательные отзывы ведущих
этнографов страны как первый вполне удачный опыт подобного рода
монографического исследования в регионе59. Широкий общественный и
научный резонанс вызвала и другая работа начинающего адыгского этнографа,
прекрасно изданный альбом "Адыгский народный орнамент"60. Можно с
полным основанием утверждать, что первые женщины-специалисты по этнографии в
Адыгее: к. и. н. Э. Л. Коджесау, после возвращения из аспирантуры в 50-е годы
возглавившая отдел истории, и к. и. н. М. 3. Азаматова, трудившаяся в нем в
60-е годы, являются ученицами Е. С. Зевакина.
В 40-х — нач. 50-х гг. единственный остепененный сотрудник сектора и института,
Е. С. Зевакин регулярно принимал участие в научных сессиях, проводившихся как
Академией Наук СССР, так и региональными научными учреждениями. Нередко он
присутствовал и выступал с докладами и сообщениями по актуальным проблемам
национальной истории и культуры адыгов на сессиях Каб.-Балк. НИИ, с которым у
коллектива института наладились особенно тесные научные и дружеские связи. Так,
на III научной сессии Каб. НИИ в 1948 году им был прочитан доклад "Культура
адыгейского народа социалистической эпохи"61. Другое его выступление
было посвящено источниковедению и историографии Адыгеи и Кабарды в XIII — XVIII
вв. На научных сессиях в Нальчике выступали в эти годы и некоторые другие
сотрудники АНИИ: Э. Л. Коджесау с докладом "Отмирание и трансформация старых
форм и создание новых форм культуры в Адыгее", Ю. К. Намитоков с сообщением "К
вопросу о введении в изучение адыгейской топонимики"62.
В конце 40-х — нач. 50-х гг. сотрудники сектора истории почти не
публиковались в печати. Дело в том, что продолжительное время АНИИ, в отличие
от родственных НИИ соседних республик и областей С. Кавказа, относился по
своему статусу к научным учреждениям т. н. III-го разряда. Отсюда его слабая
материальная база, скудное финансирование, сокращенное штатное расписание,
отсутствие собственной издательской базы и печатного органа и т. п. В архиве
АНИИ сохранилось немало документов, свидетельствующих об активных и
неустанных усилиях руководства улучшить положение института, добиться
повышения его статуса до статуса других НИИ региона, создать условия для
выпуска собственных "Ученых записок" и сборников работ. Однако обращения и
просьбы к вышестоящим государственным инстанциям не находили должного
понимания и поддержки. Местные власти все свое внимание, все материальные и
финансовые средства сосредоточили на восстановлении разрушенного войной
народного хозяйства.
Так в местной исторической науке вновь образовался своеобразный
библиографический вакуум. Из немногих опубликованных работ по истории
выделяется исторический очерк директора ЛНИИ X. А. Пчентлешева "Адыги до
Великой Октябрьской социалистической революции" в юбилейном сборнике,
выпущенном к 25-летию автономии Адыгеи63. Очерк носил обобщающий
характер и освещал исторический путь, пройденный народом с древнейших времен.
Е. С. Зевакиным были подготовлены в 1940—50 гг. небольшие
историко-этнографические очерки "Адыгейская автономная область" и "Адыги" для
соответствующих глав и томов Большой Советской Энциклопедии и серии "Народы
мира", издававшейся Институтом этнографии АН СССР64. Достойна
упоминания и большая работа в 25 п. л. Е. С. Зевакина "Сборник
повествовательных источников по истории Адыгеи и Кабарды XIII—XVIII вв.",
планировавшаяся к изданию в конце 40-х гг. в Нальчике, судьба которой не совсем
ясна65.
"Адыго-черкесское жилище. История. Современное состояние, социалистическая
реконструкция" — так должен был называться совместный фундаментальный труд, к
написанию которого предполагалось подключить сотрудников Кавказского отдела
Академии архитектуры СССР и сектора истории АНИИ, ряд известных специалистов
по архитектуре, этнографии, истории. Интересный проект так и не был
реализован. Остались невостребованными и материалы по данной проблематике,
собранные во время экспедиций 1946—1947 гг. Е. С. Зевакиным и Э. Л. Коджесау.
И все же главной заботой сотрудников сектора с момента восстановления
института и до середины 50-х годов была подготовка к изданию нового 2-томнопо
обобщающего труда, с рабочим названием "История адыгейского народа". Рукопись
первого тома, по сохранившимся институтским отчетам, усилиями, главным
образом, Е. С. Зевакина и X. А. Пчентлешева, была завершена еще в 1948 г.,
однако путь книги к своему читателю оказался весьма долгим и непростым.
Значительный вред развитию общественных наук и прежде всего истории наносили
бесчисленные дискуссии, развернувшиеся на "идеологическом и научном фронте" в
послевоенные годы. В эпицентре их, наряду с общими вопросами теории и
методологии советской исторической науки, оказались и проблемы конкретной
истории. На волне патриотического подъема, победной эйфории, царивших в
стране, партийные историки и идеологи коронным образом пересматривали и
переосмысливали прежнюю концепцию образования Российского многонационального
государства, его характер, роль и место в международной политике. Возобладало
стремление экстраполировать "изначально присущую" российской
государственности и русскому народу освободительную миссию далеко вглубь
исторических эпох и географических пространств. Подлежали пересмотру в связи
с этим и истории малых народов, обстоятельства вхождения их в Российскую
империю. Кардинально менялись отношение к народно-освободительным движениям
на окраинах, оценка их социального состава, лидеров и т. п. Столь резкая
смена исторических концепций, идеологических и научно-методологических
установок на высоком академическом уровне парализующе действовала на
свободное развитие научной мысли, исторической науки в национальных
республиках и областях. В полной мере губительное воздействие этих процессов
и явлений отразилось, разумеется, и на состоянии и развитии исторической
науки в маленькой автономной области.
История написания и издания "Очерков по истории Адыгеи" — лишь один, но
вполне показательный, пример в подтверждение этого. Рукопись труда
многократно рассматривалась, обсуждалась, рекомендовалась к печати и вновь, в
который раз, отклонялась с указаниями внести ту или иную корректировку в
соответствии с результатами очередной дискуссии "на идеологическом и
историческом фронте". В процесс подготовки издания к работе привлекались
специалисты по истории, этнографии, культуре, лингвистике извне: Е. И.
Крупнов, А. А. Иессен, Б. С. Сейранян, Г. Ф. Турчанинов. В качестве
возможного соавтора некоторое время фигурировал и ростовский профессор Я. Н.
Раенко. Основной объем работ был выполнен Е. С. Зевакиным и внештатным
сотрудником АНИИ С. К. Бушуевым.
На состояние исторической науки в Адыгее непосредственное влияние оказывали
дискуссии о Шамиле и национально-освободительном движении на Северном Кавказе в
XIX в. Применительно к истории Адыгеи XIX в. от местных авторов требовали
"показать, как агент Шамиля в Адыгее наиб Магомет-Амин реакционной политикой
мешал сближению адыгов с великим русским народом" и т. п.67 Самым
непосредственным образом коснулись историков АНИИ и драматические коллизии
дискуссий 1948—49 гг. и специальной научной сессии 1950 года в Нальчике,
посвященных актуальным вопросам истории кабардинского народа, прежде всего
уровню социально-экономического развития кабардинских черкесов, степени
развития феодализма, а также характеру и оценкам народно-освободительного
движения в Кабарде. Одним из последствий дискуссий стала кампания травли
крупнейшего и авторитетнейшего ученого-адыговеда, зав. сектором истории Каб.
НИИ проф. Г. А. Кокиева, завершившаяся его арестом и осуждением. Отголоском
событий в Нальчике стали очередной пересмотр положений и научной концепции
"Очерков истории Адыгеи" и попытки переоценки упоминавшихся исторического
очерка X. А. Пчентлешева и энциклопедических статей Е. С. Зевакина68
. Эти факты создают полное представление о непростых условиях и обстановке, в
которых происходил процесс становления исторической науки в Адыгее, об
общественно-политических и идеологических коллизиях эпохи, на фоне которых
формировались методологические и научно-теоретические основы национальной
историографии и был задан алгоритм ее развития на несколько последующих
десятилетий.
С 1940 года в Майкопе, помимо АНИИ, функционировал и другой крупный
научный центр — Майкопский учительский (впоследствии Адыгейский педагогический)
институт. В структуре вуза были сформированы кафедры общественных наук,
сотрудники которых проводили собственные научно-исследовательские работы по
широкому кругу вопросов отечественной и зарубежной истории, теории и
методологии общественных и гуманитарных наук, пропаганде научно-исторических
знаний. Значительная часть научных интересов историков института лежала в
области теории и практики марксизма-ленинизма, истории советского периода и
коммунистической партии. Одной из первых работ вузовской науки по местной
истории стала диссертация В. М. Глухова "Адыгея в дни Великой Отечественной
войны", успешно защищенная в 1949 г.69 Несколько позже к научным
исследованиям по истории и культуре Адыгеи советского периода подключились С.
Н. Малых, А. В. Бурнышев, В. И.Шафранов и ряд других историков института.
В 40-е годы предпринимаются определенные шаги к налаживанию научных и
творческих контактов и сотрудничества между двумя ведущими научными
учреждениями области, вылившиеся впоследствии в целый ряд конкретных
совместных научных трудов и акций. 29 января 1951 года состоялось заседание
сектора истории АНИИ и кафедр истории и марксизма-ленинизма Майкопского
учительского института с участием X. Д. Водождокова (директора АНИИ), Е. С.
Зевакина, Б. С. Сейраняна, М. К. Ковалева, В. М. Глухова, Ю. К. Намитокова и
других. На заседании с докладом о состоянии и задачах изучения истории Адыгеи
и о плане-проспекте юбилейного сборника к 30-летию автономии Адыгеи выступил
зав. сектором истории АНИИ к. и. н. Е. С. Зевакин. Он призвал вузовских
ученых к сотрудничеству по актуальным проблемам истории Адыгеи.
В 50-е годы в жизни и деятельности АНИИ и его секторов произошли существенные
позитивные перемены. Коллектив возглавил историк по образованию М. Г. Аут-лев,
успешно защитивший в Москве, в ВПА им. В. И. Ленина диссертацию на тему "Партия
большевиков — вдохновитель и организатор разгрома немцев под Сталинградом (июль
1942— 1943 гг.)70. Приход в институт специалиста по истории
советского периода заметно усилил научно-исследовательскую деятельность всего
учреждения и исторического сектора, в частности, по этому направлению. На
должность заведующего сектором истории была назначена этнограф, к. и. н. Э. Л.
Коджесау. Вскоре, после окончания аспирантуры в Тбилиси, возвращается еще один
квалифицированный специалист по этнографии, ст. научный сотрудник М. А.
Меретуков. На должность мл. научного сотрудника в сектор был принят окончивший
в 1952 году экстерном аспирантуру при Академии пед. наук А. О. Хоретлев. В 1956
г. он успешно защитил кандидатскую диссертацию "Влияние передовой русской
педагогической мысли на развитие просвещения адыгов во второй половине XIX в."
71
С приходом в сектор высококвалифицированных кадров научно-исследовательская
работа заметно активизировалась. Регулярными становятся самостоятельные и
совместные с коллегами из Краснодара, Москвы, Абхазии историко-
этнографические экспедиции сотрудников отдела в различные регионы Адыгеи и
Краснодарского края. Э. Л. Коджесау и М. А. Меретуков неизменно принимали
активное участие в полевых археологических исследованиях, проводившихся под
руководством научного сотрудника Краснодарского краеведческого музея, к. и.
н. Н. В. Анфимова, сотрудника Абхазского НИИ Транша. С приходом в сектор в
1956 году "штатного археолога", мл. научного сотрудника П. А. Дитлера
появляется возможность организации самостоятельных археологических
экспедиций. Уже первые из них, проведенные в предгорьях Прикубанья, дали
сенсационный материал по средневековой истории Адыгеи, вызвавший широкий
резонанс среди археологической (общественности страны. Большой энтузиаст и
подвижник археологической науки, П. А. Дитлер увлеченно трудился над
актуальной и слабо освещенной в науке темой "История средневековой Адыгеи" по
материалам полевых исследований. С появлением в институте второго
профессионального археолога к. и. н. П. У. Аутлева, в составе сектора истории
была выделена самостоятельная археологическая секция.
Сотрудники сектора истории АНИИ все чаще приглашались на научные сессии и
научно-практические конференции, проходившие в Москве, Ленинграде, Тбилиси,
Баку, Нальчике, выступали с научными докладами и сообщениями. Преобладала в
них, по вполне понятным причинам, этнографическая и археологическая
проблематика. Сохранилась в этот период практика широкого привлечения к
работам по гражданской истории "внештатных" сотрудников как местных, так и
других регионов страны (преимущественно Москвы и Краснодара).
