прокламации, призывающие к свержению самодержавия и уравнительному разделу
земли. Власть и общество впервые почувствовали себя противопоставленными друг
другу.
Десятилетие неустанных трудов не прошло без следа. С 1865 года замечается в
Александре утомление, даже некоторая апатия. Преобразовательная
деятельность ослабевает, и хотя начатые реформы продолжают неуклонно
воплощаться в жизнь, новые начинания становятся редкостью. Немалую роль
сыграли тут и личные несчастья и покушения на жизнь государя, следовавшие
одно за другим со страшной методичностью.
В апреле 1865 года Александр перенес жестокий удар и как человек, и как
император. В Ницце от спинномозгового менингита умер его старший сын Николай
— юноша, которому только что исполнился 21 год. Новым наследником престола
был объявлен второй сын императора, великий князь Александр Александрович.
И по способностям, и по образованию он откровенно не соответствовал своему
высокому назначению. Император не мог не испытывать тревоги за будущее
России. Можно было еще попытаться восполнить пробелы учебного курса (и это
было сделано), однако время уже оказалось упущено, ибо речь шла о сложившемся
двадцатилетнем человеке.
Наиболее тяжело смерть великого князя Николая сказалась на императрице. Она
любила его особенно, занималась его образованием, неизменно приглашала на
вечера в свою гостиную. Между матерью и сыном была глубокая внутренняя связь.
После того, как сын скончался у нее на руках, императрица замкнулась в своем
горе, здоровье ее еще более пошатнулось.
Весной 1865 года Александр начал новый, самый бурный в своей жизни роман,
которому суждено было сделаться последним. Прогуливаясь в Летнем саду, он
заметил молодую девушку, грациозную, модно одетую, с румянцем во всю щеку,
с большими лучистыми глазами. Это была восемнадцатилетняя княжна Екатерина
Долгорукова. Император знал ее давно, с 1857 года, когда она была еще
маленькой девочкой. Теперь, очарованный ее свежей красотой, он начал
ухаживать за ней, увлекаясь все больше и больше. Ему удалось постепенно
пробудить встречные чувства, но отношения влюбленных долгое время оставались
платоническими, им нужно было пройти через многие испытания, прежде чем их
влечение превратилось во всепоглощающую страсть.
Подъём общественного движения. Покушения.
Русско-турецкая война вызвала подъем патриотических настроений в обществе.
Оживилось либеральное движение. Либералы спрашивали: почему правительство
отказывается ввести в Россию конституцию? неужели оно считает, что русский
народ менее готов к ней, чем болгарский?
Правительство запрещало земским деятелям съезжаться на совещания — даже по
отдельным регионам. Поэтому земцы начали собираться на нелегальные съезды.
Конспирировались они не хуже революционеров, и о некоторых съездах полиция
так и не узнала. В конце 70-х годов возник нелегальный «Земский союз».
Земские деятели, собравшись на съезд в Киеве, попытались договориться с
революционерами о совместных действиях. Непременным условием они ставили
приостановку террористических актов. Переговоры не имели успеха, и земцы
разработали свой собственный план действий. Первым выступило Харьковское
земство, призвавшее правительство изменить внутреннюю политику и возобновить
реформы. Министр внутренних дел тотчас же разослал циркуляр с запрещением
обсуждать на земских собраниях политику правительства. Поэтому гласный
Черниговского земства И.И. Петрункевич, начавший читать проект адреса на
«высочайшее имя», был грубо перебит председателем. Петрункевич не
подчинился и, поддержанный собранием и публикой на хорах, продолжал чтение.
Тогда председатель при помощи полиции закрыл собрание. Это было одно из
первых политических выступлений Ивана Ильича Петрункевича (1844—1928),
впоследствии ставшего одним из видных и наиболее уважаемых деятелей
либерального движения. После инцидента в земском собрании Петрункевич был
выслан в г. Варнавин Костромской губернии.
С требованием конституции выступили также Тверское, Полтавское и Самарское
губернские земские собрания. Тверское земство заявило, что русский народ
должен пользоваться теми же благами конституционных свобод, какие получил
болгарский народ.
В 1879 г. в Москве состоялся новый Нелегальный земский съезд. Было решено
начать широкую пропаганду в земствах и выпуск литературы за границей. Вскоре
после этого на территории Австро-Венгрии была напечатана программа Земского
союза, включавшая три основных пункта: свобода слова и печати, гарантии
неприкосновенности личности и созыв. Учредительного собрания.
4 апреля 1866 года Александр, закончив обычную прогулку по Летнему саду,
вышел за ворота, чтобы сесть в коляску. Неожиданно к нему подошел молодой
человек, выхватил револьвер и направил прямо в грудь. Нападение было столь
неожиданным, что должно было окончиться трагически, но стоявший неподалеку
картузник Осип Комиссаров успел ударить убийцу по руке. Пуля пролетела
мимо. Жандармы схватили покушавшегося и подвели к экипажу императора. "Ты
поляк?" — прежде всего спросил Александр. "Русский", — ответил террорист.
"Почему же ты стрелял в меня?" — удивился император. "Ты обманул народ, —
отвечал тот, — обещал ему землю, да не дал". Арестованного отвели в 3-е
отделение. Вскоре выяснилось, что революционера звали Дмитрий Каракозов. Он
был членом "Московского кружка", одного из осколков разгромленной еще
прежде "Земли и воли" Чернышевского. Кружок состоял из учащихся и студентов,
готовившихся к насильственному перевороту и активно пропагандировавших
социалистическое учение. По делу Каракозова было предано суду 36 человек.
Все они были приговорены к каторге и ссылке, а сам Каракозов был повешен 3
сентября на Смоленском поле.
Покушение такого рода было первым в русской истории и поэтому произвело на
современников огромное впечатление. Не менее сильно подействовало оно на
императора. После явного успеха реформ (в которые за десять лет до того мало
кто смел поверить) вдруг оказаться с глазу на глаз с такой нетерпимостью,
агрессивностью и непониманием было чрезвычайно тяжело. Покушение 4 апреля
знаменовало собой определенную перемену и в самом императоре и в его
политике. Александр вдруг как бы сразу выдохся и устал. "Государь был
действительно постоянно в нервическом раздражении, — вспоминал позже
Головнин, — казался крайне грустным и перепуганным и внушал соболезнование".
С этого времени берет начало "охранительный" период царствования
Александра, когда он более озабочен был не столько новыми реформами, сколько
сохранением достигнутого положения. В политике стали проявляться даже черты
некоторой реакционности, хотя явного поворота к прошлому не было.
Правительство закрыло наиболее радикальные журналы "Современник" и "Русское
слово". Были отстранены министр просвещения Головнин, петербургский
губернатор Суворов — люди умеренно-либеральной ориентации, подал в отставку
шеф жандармов князь Долгоруков. На первое место вышли граф Муравьев,
назначенный главой Следственной комиссии, и князь Гагарин, создатель Особой
комиссии по разработке мер укрепления внутреннего спокойствия. Петербургским
губернатором стал генерал Трепов, а III отделение возглавил молодой и
энергичный граф Шувалов, сделавшийся вскоре ближайшим и доверенным человеком
государя.
Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов во время посещения
тюрьмы заметил, что один из арестантов при его появлении не снял шайку. Это
был Боголюбов, участник демонстрации перед Казанским собором, осужденный на
каторгу. Разгневанный Трепов приказал его высечь. По закону Трепов не мог ни
требовать, чтобы перед ним снимали шапку, ни наказывать розгами. Но он был
уверен в своей безнаказанности.
24 января 1878 г. молодая народница Вера Засулич явилась к Трепову на прием
и выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но остался жив.
Общественность не знала о связи между покушением и боголюбовским инцидентом
Консервативные газеты изображали Тренева как жертву служебного долга.
Правительство, надеясь подогреть в обществе настроения против террора,
направило дело Засулич на суд присяжных заседателей.
Суд состоялся 31 марта 1878 г. Сначала настроение публики было не в пользу
обвиняемой, но по ходу разбирательства оно резко изменилось. Присяжные
признали Засулич невиновной, и суд под председательством А.Ф. Кони вынес
оправдательный приговор. Публика устроила овацию. При выходе из зала полиция
попыталась арестовать Засулич, чтобы отправить в ссылку в административном
порядке. Но молодежь ее отбила, и в тот же вечер она бежала за границу.
Вера Ивановна Засулич (1849—1919), видная революционерка и общественная
деятельница, впоследствии стала принципиальной противницей смертной казни и
террора. Свое мнение она, отстаивала, не боясь гнева пришедших к власти
большевиков. Но тогда, в 1878 г., ее выстрел имел двойственные последствия. С
одной стороны, он в самой драматической форме заострил внимание общества на
том, что власти на каждом шагу творят беззакония. Но с другой стороны, он
поколебал отрицательное отношение общества к террору. Крайние же
революционеры, давно настаивавшие на терроре, решили, что общество всецело
сочувствует подобным методам борьбы.
В конце 70-х годов в России сложилось напряженное внутриполитическое положение.
Волновалось студенчество[3].
Все громче становился голос сторонников конституции. После выстрела Засулич
по стране прокатилась волна террористических актов. Казни террористов
усилили общее напряжение и вызывали новые покушения. Налицо были признаки
революционной ситуации.
Весной того же 1866 года умерла мать Екатерины Долгоруковой. Страшась
одиночества, княжна всем сердцем потянулась к Александру, который по
возрасту годился ей в отцы. В ночь с первое на второе июня в Петергофе, в
павильоне "Бабигон", состоялось их первое любовное свидание. Расставаясь со
своей возлюбленной, Александр дал обещание, что женится на ней сразу, как
только станет свободен. По свидетельству фрейлины императрицы Александры
Толстой, при дворе вскоре узнали о новом романе. Позже узнали, что
Александр встречается с Долгоруковой в самом Зимнем дворце, в бывшем
кабинете Николая I, имевшего отдельный вход прямо с площади и потайную
лестницу, соединявшую его с апартаментами Александра. Общество однозначно не
одобрило новой связи: авторитет императрицы в глазах света был чрезвычайно
велик, ее жалели, втихомолку осуждали императора и громко роптали на княжну.
Старший брат Екатерины был женат на прекрасной неаполитанке маркизе де
Черчемаджиоре. Узнав о скандальной связи своей золовки с государем, та
поспешила увезти ее в Италию. Быть может, и Александр, сознавая свою вину
перед женой, хотел таким образом избавиться от своего чувства, но оно
оказалось сильнее его. За время полугодовой разлуки любовь только окрепла.
Новая встреча Александра с Екатериной произошла при необычайных, даже
романтических обстоятельствах.
16 мая 1867 года император с двумя сыновьями — Александром и Владимиром —
выехал во Францию на Всемирную выставку. 20 мая царское семейство прибыло в
Париж, где их встречал Наполеон III. Александр поселился в Елисейском дворце
в тех же апартаментах, которые в 1814 году занимал Александр I. В честь
высокого гостя в Тюильри был дан бал и спектакль в Опере, а затем последовало
посещение выставки. Но вскоре выяснилось, что Александр приехал в Париж
совсем не за этим. "Как стало известно впоследствии, — писала Александра
Толстая, — истинной целью поездки было свидание с княжной Долгоруковой, в то
время находившейся в Париже вместе со своей невесткой. Даже граф Шувалов,
которого нельзя назвать наивным и который имел в своем распоряжении все
возможности для того, чтобы быть более осведомленным, сделал это открытие
только задним числом. Положение вскоре сделалось явным, у него наконец
открылись глаза на угрозу, которую несла эта связь, и вот каким образом. Он
сам мне рассказывал об этом в следующих выражениях: "В первый же день
нашего приезда в Париж государь отправился в Орега, но пробыл там недолго,
найдя, что спектакль скучен. Мы вернулись вместе с ним в Елисейский дворец,
довольные, что можем, наконец, отдохнуть после трудного дня. Между
одиннадцатью часами и полуночью император постучал в дверь графа Адлерберга.
"Я прогуляюсь пешком, — сказал он, — сопровождать меня не нужно, я обойдусь
сам, но прошу, дорогой, дать мне немного денег". — "Сколько нужно?" —"Даже
не знаю, может быть, сотню тысяч франков?"
Адлерберг тут же сообщил мне об этом странном случае, и, поскольку в моем
распоряжении находились мои собственные агенты (не говоря уже о французской
полиции), которые должны были издали следовать за государем, куда бы он ни
направлялся, я остался почти спокоен. Мы вернулись в свои комнаты, конечно,
позабыв о сне, ожидая с минуты на минуту возвращения императора. Но когда
пробило полночь, потом час и два, а он не появлялся, меня охватило
беспокойство, я побежал к Адлербергу и застал его тоже встревоженным. Самые
страшные предположения промелькнули у нас в душе. Полицейские агенты,
которым было поручено вести наблюдение за императором очень деликатно, могли
упустить его из виду, а он, плохо зная расположение парижских улиц, легко
мог заблудиться и потерять дорогу в Елисейский дворец. Словом, мысль об
императоре, одиноком в столь поздний час на улице со ста тысячами франков в
кармане, заставила нас пережить кошмарные часы. Предположение, что он мог
быть у кого-то в гостях, даже не пришло нам в голову; как видите, это
доказывает наше полное неведение относительно главных мотивов его поступков.
Наконец, в три часа ночи он вернулся, даже не догадываясь, что мы
бодрствовали в его ожидании. Что же произошло с ним этой ночью? Выйдя на
улицу, император нанял фиакр, нагнулся под фонарем, прочитал какой-то
адрес, по которому велел извозчику вести его на улицу Рампар, номер такой-
то. Прибыв на место, сошел с фиакра и прошел через ворота во двор дома. Он
отсутствовал примерно минут двадцать, в течение которых полицейские с
удивлением наблюдали, как он безуспешно возился с воротами. Император не
знал, что нужно было потянуть за веревку, чтобы дверь открылась, и оказался
в ловушке. К счастью, агент, занимавшийся наблюдением, сообразил, в чем
дело. Толкнув ворота, он быстро прошел в глубь двора мимо императора, как бы
не обращая на него внимания, и таким образом дал возможность императору
выйти. Извозчик ошибся номером, и дом, указанный императором, оказался в
двух шагах. На этот раз он вошел туда беспрепятственно. Пока Адлерберг и я
тряслись от страха, император, наверное, преспокойно пил чай в обществе двух
дам". Одна из них была княжна Екатерина Долгорукова, другая — ее невестка. В
последующие вечера княжна тайком навещала императора в Елисейском дворце,
проникая туда через калитку на улице Габриэль и авеню Мариньи.
Шувалов не зря беспокоился за безопасность Александра. Французское общество
было враждебно настроено по отношению к России. При появлении Александра на
улицах Парижа часто раздавались дерзкие демонстративные крики: "Да
здравствует Польша!" Польские эмигранты то и дело устраивали демонстрации.
25 мая в честь русского государя на Лон-шанском поле был устроен смотр войск.
По его завершении Александр, Наполеон и свиты обоих императоров неспешно и
торжественно поехали к городу через Бу-лонский лес. Оба императора сидели в
открытой коляске, как вдруг раздался выстрел. Пуля угодила в лошадь
французского шталмейстера. Террориста схватили.
Им оказался польский эмигрант Антон Березовский.
Второе покушение подействовало на Александра удручающе. Все знаки сожаления
и симпатии, все старания французского императора и императрицы Евгении не
смогли рассеять его дурного настроения. Оно еще более усугублялось из-за
неудачных переговоров: несмотря на внешнюю любезность, Наполеон отказался
пересматривать условия унизительного Парижского мирного договора 1856 года,
согласно которому России запрещалось держать флот на Черном море.
Александр возвратился в Петербург с твердым намерением больше никогда не
расставаться со своей возлюбленной. Помимо большой, официальной семьи, он
как бы обзавелся второй, "малой". В сентябре 1872 года княжна Екатерина
сообщила императору, что беременна. В положенный срок она родила мальчика,
которого назвали Георгием. На следующий год родилась дочь Ольга.
Эта скандальная история не только мучила больную императрицу, но и вызывала
негодующие толки придворных. Волновались и сыновья, опасаясь, что побочные
братья и сестры заявят когда-нибудь о своих правах. Граф Шувалов счел своим
долгом доложить Александру о всеобщем недовольстве, возникшем из-за связи
государя с Долгоруковой. Император холодно выслушал Шувалова и дал ему
понять, что в свою личную жизнь он никому не позволит вмешиваться. С этого
времени положение всесильного фаворита пошатнулось, а в 1874 году Александр
внезапно отправил Шувалова послом в Лондон. В том же году он пожаловал своим
побочным детям титул светлейших князей Юрьевских.
Морис Палеолог писал о состоянии государя в конце 1878 года: "Порой им
овладевала тяжелая меланхолия, доходившая до глубокого отчаяния. Власть его
более не интересовала; все то, что он пытался осуществить, кончалось
неудачей. Никто из других монархов не желал более его счастья своему народу:
он уничтожил рабство, отменил телесные наказания, установил суд присяжных,
провел во всех областях управления мудрые и либеральные реформы. В отличие
от других царей он никогда не стремился к кровавым лаврам славы. Сколько
усилий потратил он, чтобы избежать турецкой войны, навязываемой ему его
