Реферат: Тридцатилетняя война
Содержание:
1. Характер Тридцатилетней войны. 3
2. Политическая обстановка в Германии в конце XVI - начале XVII века. 5
3. Религиозная реакция в лютеранских княжествах. 6
4. Города и бюргерство как объект дворянской агрессии. 7
6. Политические планы Валленштейна 11
7. Итоги Тридцатилетней войны. 13
Список использаванной литературы 17
1. Характер Тридцатилетней войны.
Тридцатилетняя война (1618—1648гг.) представляет собой не только самый
длительный, но и самый сложный конфликт XVII столетия.
Столкновение двух внутригерманских группировок было осложнено военным и
дипломатическим вмешательством иностранных государств, вследствие чего
возникшая в Германии гражданская война превратилась в затяжной
международный конфликт, чреватый для страны губительными последствиями.
Прежде всего следует решительно оспорить глубоко ошибочное представление о
Тридцатилетней войне как войне религиозной. Это представление сводится к
тому, что миллионы людей (и при том не только немцев, но и датчан, шведов и
французов), как бы внезапно увлеченных неодолимым порывом веры, разом
пренебрегли своими повседневными трудами и заботами для того, чтобы
установить во всей Германии безраздельное господство «правой веры» и силой
оружия приневолить инаковерующих блюсти «истинную веру».
На подобном представлении не стоило бы останавливаться, если бы речь шла о
давних гипотезах, о наивных заблуждениях прошлого. К сожалению, подобную
точку зрения повторяет и современная буржуазная историография, и это
обстоятельство обязывает нас опровергать ее идеалистические концепции.
Несколько лет назад во Франции вышла шеститомная «История международных
отношений» под редакцией академика П. Ренувена. Автор второго тома профессор
Г. Зеллер настаивает на том, что Тридцатилетняя война была вызвана
религиозными разногласиями.
Новейшая западногерманская историография дает противоречивую и путаную оценку
Тридцатилетней войне, так как не может согласовать и примирить
вероисповедную расстановку сил в этой войне с проявившимися в столкновениях
вероисповедных группировок ясно выраженными политическими (а не
религиозными) стремлениями.
Так, П. Рассов считает, что Германия в период, предшествовавший войне, была
целиком поглощена вероисповедным размежеванием. «Каждое исповедание,— по его
мнению,— таило в себе притязание на абсолют» и «Тридцатилетняя война должна
была стать германской вероисповедной войной». Однако тот же автор признает, что
данная война «снова (после Карла V) явилась со стороны императора
попыткой превратить империю в политический организм».
Другой западногерманский историк, К. Нольден, утверждает, что в XVII веке
имперская идея уже не носила присущего ей столетием ранее религиозного
характера, и тем не менее, по его представлению, «идея империи», очищенная,
наконец, от всяких религиозных наслоений и дополнений, встретила противников,
в числе которых наряду с «княжеским государственным эгоизмом»
самостоятельно фигурирует «протестантизм».
Неопровержимые факты, уже давно обобщенные Ф. Мерингом, показывают, что
размежевание двух лагерей, евангелической унии и католической лиги,
определялось отнюдь не вероисповедными мотивами.
Достаточно указать на место, которое в гигантском конфликте XVII века
занимало то или иное немецкое. или внегерманское государство, чтобы понять,
сколь малую роль играли религиозные побуждения в политических и военных
планах участников войны, а также тех держав, которые оказывали экономическое
и дипломатическое воздействие на ход и характер этой войны.
Императора и католическую лигу поддерживала испанская католическая держава,
тогда как немецких протестантов поддерживал «христианнейший король»
католической Франции и его первый министр — кардинал Ришелье. Немецким
протестантам пытался протягивать руку помощи мусульманский повелитель—султан
Турции.
Католическая лига сурово осуждала протестантов, отнявших v католической
церкви земли, и объявляла возврат этих отнятых церковных земель своей
священной задачей, а глава католической лиги Максимиллиан Баварский,
прельстившись доходами от соляных варниц зальцбургского архиепископа, отнял
их вооруженной силой, а самого злополучного архиепископа упрятал в тюрьму и
гноил там до конца его дней.
Протестантский князь Христиан Н Саксонский настойчиво стремился вступить в
католическую лигу, чтобы свести счеты с соседними протестантскими князьями —
своими соперниками, а сыновья других протестантских князей — принцы
Люнебургский, Лауенбургский, Голштинский сделали проще: они поступили на
службу к императорскому католическому полководцу Валленштейну, у которого
правой рукой был убежденный протестант, талантливый генерал Ганс Георг фон
Арним.
Сам Валленштейн заявлял, что он мог бы составить свое войско из протестантов
не хуже, чем из католиков. Тот же Валленштейн много позднее, держа речь перед
солдатами, говорил, что «папский Рим не подвергался разграблению с 1527 года,
а между тем он ныне гораздо богаче». Когда шведский король Густав-Адольф
вознамерился выступить в роли «спасителя» обиженных и угнетенных немецких
протестантов,—это было осуществлением замысла, который в течение шести лет
день за днем выковывал один из высших прелатов католической церкви —
кардинал Ришелье, замысла, который, несмотря на все протесты немецких
католиков, не встретил осуждения со стороны «святого отца» в Риме—папы
Урбана VIII. В то же время протестантские Нидерланды решительно отвергли
предложенный им союз со шведским государем, ничуть не сочувствуя и не
снисходя к просьбам своих немецких единоверцев.
Все эти факты показывают, что место того или иного государства или князя в
рядах протестантов или католиков определялось интересами и расчетами, не
имеющими ничего общего с религией, с верой, однако всякий раз прикрываемыми
мнимой заботой о вере.
Задача марксистского анализа событий заключается вовсе не в том, чтобы
отрицать значение религиозной или любой другой демагогии, маскировавшей
подлинные причины войны, а в том, чтобы под покровом религиозных лозунгов,
требований и разногласий обнаружить реальные, классово обусловленные причины
конфликтов. Тридцатилетняя война была религиозным конфликтом по форме, но
отнюдь не по своему содержанию.
2. Политическая обстановка в Германии в конце XVI - начале XVII века.
После Аугсбургского религиозного мира в Германии укрепилось мелко-державное
княжевластие и стало уменьшаться значение императорской власти. Каждый
император при вступлении на престол связывал себя «избирательной
капитуляцией», подтверждавшей княжеские привилегии. С умалением компетенции
императора соответственно расширилась компетенция князей. В их ведении
оказались вопросы экономической политики, права, суда, а также и вопросы
церковного управления своими территориями. Политика князей отныне сводилась
к погоне за доходами и стремлению всеми правдами и неправдами увеличить
налоги и расширить территорию своего княжества. В отличие от прежней
императорской политики, это была односторонняя политика крепостнического
гнета, стяжательства и военных авантюр.
Принадлежность того или иного владения к определенной религии, как известно,
определялась формулой Аугсбургского религиозного мира — решением князя,
предписывавшего подданным угодное ему вероисповедание. Население не всегда
пассивно подчинялось князю. Вероисповедная или сектантская оппозиция являлась
выражением социального протеста, ответом на политические и религиозные
гонения. Решительность, с которой религиозные репрессии применялись как в
католических, так и в протестантских владениях, свидетельствовала об
остроте классовой борьбы, о напряженности противоречий.
Карта вероисповедной принадлежности германских княжеств выглядела следующим
образом. Оплотом лютеранства стали княжества немецкого Севера: Саксония,
Гессен, Браиденбург, Голштиния, Мекленбург, Померания, Пруссия. Владетели
этих княжеств успешно провели в собственных интересах секуляризацию
церковных земель и в полной мере подчинили себе вновь созданную лютеранскую
церковь.
Реформация имела успех и на Верхнем Рейне. Однако здесь, в Пфальце, Вюртемберге,
Бадене, возобладал кальвинизм в своей умеренной форме.
На Нижнем и Среднем Рейне, где исстари сложились могущественные духовные
княжества архиепископов Кёльнского, Трирского и Майнцского, трех католических
курфюрстов Германии, а также в епископстве Мюнстерском и герцогстве Юлихском
утвердился католицизм. Подлинной цитаделью католицизма оказались юг и юго-
восток страны — владения баварского и австрийского дома.
3. Религиозная реакция в лютеранских княжествах.
Феодально-дворянские интересы на юге Штирии ничем существенным не отличались
от таких же феодально-дворянских интересов на севере. Точно так же совпадали
и абсолютистские притязания князей юга и севера.
Именно поэтому на севере, как и на юге, имела место феодальная реакция,
которая также принимала клерикальный характер.
Различие заключалось в том, что орудием реакции здесь служила не
католическая, а лютеранская церковь, в полной мере приноровленная к
требованиям князя и непосредственно подчиненная ему. Ни о каком возврате к
католицизму здесь не могло быть и речи, так как князья и дворяне не были
намерены расставаться с захваченными церковными имуществами, а аппарат
лютеранской церкви оказался надежным инструментом в руках протестантского
властителя.
Управляемая подчиненной князю консисторией лютеранская церковь внушала
верующим повиновение небесным и земным властям, которые почти
отождествлялись. Она пресекала малейшие признаки брожения и подавляла
отступление от твердо установленной лютеранской догматики.
Кальвинизм, даже в его умеренной форме, рассматривался как государственное
преступление, а религиозно-сектантская оппозиция преследовалась с
необычайной жестокостью. Этико-философским и богословским исканиям здесь,
как и на юге страны, не было места. Застывший в неподвижных догматических и
богослужебных формах лютеранский протестантизм должен был служить гарантией
незыблемости феодального строя и непререкаемости власти князя.
Проповедников «лжеучений» ждали полицейские кары. Когда канцлер Саксонии
Крелль осмелился смягчить вражду между лютеранами и кальвинистами, он
поплатился за это жизнью, казненный после нескольких лет тюремного заключения
и пыток.
В одном только Лейпциге, как указывал Ф. Меринг, было публично сожжено 20
тыс. женщин, объявленных ведьмами. При этом перед толпой, созерцавшей
«поучительное» зрелище казни, была 53 раза прочитана библия.
Если Ф. Энгельс говорил о том, что в эпоху Возрождения была сломлена «духовная
диктатура» папы, то К. Маркс, оценивая лютеранство, сложившееся к концу XVI
века в Саксонии, с горечью замечал, что оно «стало новым папством».
4. Города и бюргерство как объект дворянской агрессии.
Несмотря на то что в начале XVII века наметились первые симптомы
начинавшегося упадка производства и торговли, крупные города на юге страны и
на Рейне продолжали поддерживать широкую международную торговлю и до самого
начала Тридцатилетней войны сохраняли свое благосостояние. На протяжении двух
с половиной столетий (с начала XIV до середины XVI века) в Германии в
обстановке крутого экономического подъема успешно протекал процесс
первоначального накопления. Результатом этого процесса явилось сосредоточение
весьма значительных денежных богатств в руках немецких бюргеров, главным
образом южногерманских и рейнских. Под знаменем феодальной реакции уже в XVI
веке началось расхищение богатств, аккумулированных в процессе
первоначального накопления: были ликвидированы или вынуждены
самоликвидироваться крупные компании. В посягательстве на них, помимо
дворянства, участвовали бюргерские круги, упорно враждовавшие с компаниями.
В начале XVII столетия паразитическое немецкое дворянство добивалось и
добилось дальнейшего ограбления бюргерства. От вооруженного насилия на
большой дороге оно переходило к организованным действиям крупными отрядами,
как это делала банда Грумбаха. Однако крупные города были достаточно сильны,
чтобы обезопасить свои товары на немецких дорогах и отразить натиск
дворянских банд.
Возраставший налоговый и административный гнет княжеской и императорской
власти и посягательства на городские вольности питали оппозицию,
приобретавшую религиозную окраску. Горожане искали выход в создании
протестантских церковных общин, с их помощью пытаясь выйти из-под суровой
опеки католического духовенства, стремясь найти в церковной автономии путь к
защите своей муниципальной независимости. На Верхнем Рейне и Верхнем Дунае
оплотом протестантизма являлись Франкфурт, Страсбург, Шпейер, Вормс,
Нюрнберг, Ульм, Регенсбург, Донаувёрт. Не менее упорно держались
протестантизма Кёльн и Аахен на Севере.
С 1560 по 1598 год тянулась борьба жителей города Аахена против католицизма,
в защиту самоуправления и протестантизма. Еще в 1560 году протестантам Аахена
было запрещено свободное отправление богослужения. В том же году запрещено
было избирать в городской совет протестантов. В 1581 году дело дошло до
восстания, в ходе которого из города были изгнаны императорские комиссары и
был избран протестантский совет. Духовенство и знать покинули Аахен. В 1593
году последовал императорский указ о реставрации католицизма. Применение
вооруженной силы на этот раз было предотвращено заступничеством
протестантских князей.
В 1598 году император Рудольф II объявил свой «приговор», приведенный в
исполнение тремя католическими князьями. Из города изгонялись заодно с
протестантскими проповедниками и все члены совета—протестанты. С запретом
протестантского богослужения ликвидировалось и городское самоуправление.
Совет, очищенный от крамольных элементов, отныне превращался в подголосок
императора и епископа.
Упомянутые ранее события в Кёльне: изгнание эксархиепископа Гебхарда и
водворение нового архиепископа Эрнста Баварского—привели к тому, что
кёльнские горожане оказались обремененными тяжкими поборами в пользу церкви
и дворян-авантюристов Юга, поддерживавших нового пастыря.
Еще более острым был конфликт императора с Донаувёртом, который повлек за
собой окончательное размежевание сил в преддверии назревавшей в Германии
гражданской войны.
В 1580 году епископ Марквард Аугсбургский завладел не только церковной
властью, но и светской юрисдикцией в Донаувёрте. С этого момента
католический клир своим поведением бросал вызов населению протестантского
города. Не находя защиты у императора, совет города обратился за содействием
к собравшемуся в Вормсе съезду имперских городов, который оказал моральную
поддержку горожанам и магистрату Донаувёрта. Полученный в городе
императорский указ об опале вызвал в 1607 году восстание плебейских масс
города, знавших, что им придется расплачиваться за немилость императора. Они
не ошиблись. В том же году город был обложен контрибуцией, которую не было
надежды покрыть целому поколению горожан. Столь же тяжким ударом явилось
превращение Донаувёрта из имперского города в город, подвластный
католическому баварскому дому.
На удар, незаслуженно нанесенный Донаувёрту, отозвались другие города.
Стремление восстановить Донаувёрт в правах имперского города послужило
толчком для образования в 1608 году евангелической унии.
Если до возникновения евангелической унии дворяне рассчитывали на «легальное»
обирательство с помощью налогов и пошлин, то наличие протестантской
организации открывало новое русло дворянским посягательствам. Отныне
бесчинство в том или ином городе и его ограбление стали оправдываться
вероисповедной непримиримостью. Католическая реакция давала стихийно
проявлявшемуся движению благочестивый лозунг, она вводила безудержный
дворянский разбой в широкое русло организованной внутригерманской
крестоносной экспансии. Эта экспансия облекала грабительскую алчность в
одеяние религиозной нетерпимости. Однако объективный смысл всей этой
экспансии сводился к тому, чтобы довести до конца экспроприацию богатств,
оказавшихся в руках бюргеров в результате первоначального накопления.
Разгром городов и расхищение их богатств становились благочестивой приманкой
для немецкого дворянства и примыкавшего к нему деклассированного сброда,
подобно тому, как это имело место четырьмя столетиями ранее во Франции, где
феодальные силы под знаменем альбигойского похода растоптали и уничтожили
благосостояние и культуру южнофранцузских городов.
Трагический для Германии анахронизм состоял в том, что чреватый губительными
последствиями для экономического развития страны разгром городов становился
фактом семнадцатого, а не тринадцатого столетия.
Ответом на образование евангелической унии явилось возникновение в 1609 году
католической лиги. Именно в этой организации стали сплачиваться католические
дворяне. Во главе лиги стал крупнейший из южногерманских католических
князей—Максимилиан Баварский (1597—1651 гг.), для которого религиозные цели
никогда не заслоняли политических соображений. Политика начинавшейся жестокой
католической реакции не помешала этому государю ограбить и лишить свободы
Зальцбургского архиепископа, а стремление единовластно господствовать над
лигой побудило его воспротивиться вступлению в нее трех рейнских
архиепископов. Не желая усиливать Габсбургов, Максимилиан долгое время
сохранял корректные отношения с евангелической унией.
Это последнее обстоятельство доказывает, что усилению императорской власти с
самого начала противились не только протестантские, но и католические князья.
Страницы: 1, 2
