трогательными словами: «Мы, твои верные подданные, из тьмы неведения на театр
славы всего света, из небытия в бытие произведены, и в общество политических
народов присовокуплены. От нахлынувших восстаний о трудном начале славных дел
глаза Петра подернулись влагой, и, приняв адрес, он расцеловал своих верных
друзей.
А пока потешные полки проводили маневры, учились стрелять, защищать и брать
приступом или осадой пока еще не настоящие, а потешные крепости, Петр
неизменно оказывался в первых рядах атакующих. Молодой царь хотел знать и
уметь все: подавать сигнал войску барабанной дробью, стрелять из мортиры,
метать грамоту. Его одолевали тысячи вопросов, ответить на которые было не
кому. Любознательность привела Петра в расположенную по соседству с
Преображенским Немецкую слободу, где жили купцы, лекари, наемные военные и
разного рода мастера из Западной Европы. Москвичи сторонились обитателей
Немецкой слободы. Молодой государь нашел там себе друзей, научился говорить
по – голландски и по-немецки. Петр познакомился с голландским инженером
Францем Тиммермамом, который стал заниматься с ним арифметикой, алгеброй,
геометрией, артиллерийской наукой, обучил основам строительства крепостей и
укреплений.
К молодому царю в Слободе относились неизменно приветливо и дружелюбно. Петр
быстро усвоил ту невероятную смесь диалектов, на которой здесь говорили, и
впоследствии его с трудом понимали в европейских столицах. Общительный по
характеру, он завел множество товарищей среди иностранных плотников,
аптекарей, пивоваров и солдат, из которых сразу выделил Уранца Лефорта. Этот
выходец из Швейцарии, находившийся на русской службе в чине полковника, стал
наставником молодого царя в его знакомстве со своеобразной культурой
«Московской Европы». Она не была ни английской, ни германской, ни
французской, ни голландской, хотя представители этих народов обрели в Москве
второе отечество; она воплотила все оттенки народной культуры Западной
Европы.
Иначе и быть не могло. Носители утонченной культуры – в России иноземные
дворяне - в России оседали редко. Сюда в поисках счастья приезжали отчаянные
смельчаки, люди сложной судьбы, покинувшие Родину по политическим или
религиозным причинам, авантюристы с темным прошлым. За благопристойными
фасадами причудливо украшенных домиков дремали привычки пиратов, «рыцарей
удачи», выброшенных жизненным штормом на чужой берег. Не случайно постоянное
и неумеренное потребление пива и водки было главным занятием российских
«немцев» в часы досуга. Подобный стиль жизни был наивно заимствован молодым
царем и перенесен им сначала в среду потешных, а затем и дворянства. Страсть
к точным наукам и практическим занятиям, развитая Тиммерманом, осталась у
Петра на всю жизнь, а к прежним увлечениям прибавилось новое – строительство
кораблей и плавание на них. Старый английский ботик (небольшое судно),
обнаруженный в заброшенном сарае, позволил юноше испытать неведомое ранее
чувство свободного скольжения по водной глади, подобное полету птицы. Тихие
подмосковные реки скоро оказались для него узкими и мелкими. Вместе со своим
потешным флотом Петр перебрался на Плещеево озеро под Переславлем – Залеским,
а затем в Архангельск, ближе к настоящим морским просторам. Напрасно царица –
мать в письмах умоляла оставить опасные занятия, сообщала о тайном желании
Софьи занять российский престол. Царица писала, что уже изготовили ее портрет
в полном царском облачении с короной на голове, державой и скипетром в руках.
Казалось, Петра мало беспокоили жалобы матери. Тогда царица решила женить
сына, на свой вкус выбрав ему невесту – Евдокию Лопухину, белолицую, статную
и здоровую девушку. Свадьба состоялась зимой 1689г., а в конце апреля, лишь
лед сошел с Плищеева озера, Петр вновь отправился к своим кораблям, забыв на
время мать, жену, козни сестры, престол и государство.
Летом 1689г. Петр вернулся в Преображенское. В тот же день Софья в Москве
объявила, что собирается отправиться на богомолье в Донской монастырь, и
приказала собрать стрельцов для своей охраны. Стрельцы стянулись в Кремль.
Неожиданно среди них распространился слух, что в отсутствие царевны Петр
собирается со своими потешными напасть на Кремль, убить царя Ивана и его
сестер. Стрельцы всполошились, ударили в набат, заперли ворота, послали за
подмогой. Верные люди дали Петру знать о происходящем в Москве. Разбуженному
среди ночи Петру пригрезилось, что стрельцы идут в Преображенское убивать и
грабить. В сильном испуге он бросился бежать, забыв обо всем, но и
успокоившись, он побоялся вернуться обратно и поскакал в Троице – Сергиев
монастырь искать спасения за его могучими башнями и толстыми стенами. Туда к
нему отправились мать, жена и верные потешные полки. С каждым днем вокруг
Софьи оставалось все меньше и меньше единомышленников. Она вынуждена была
искать примирения с братом, а он приказал правительнице отречься от власти и
уйти в монастырь.
«Великое Посольство».
Вскоре последовал указ – во главе «Великого Посольства» Петр поставил генерал
– адмирала Ф.Я. Лефорта, как человека светского и обходительного, знатока
европейских обычаев, генерала и комиссара Ф. А. Головина, руководителя
Посольского приказа, тонкого и опытного дипломата, человека общительного и
рассудительного, наконец – думного дьяка П.Б. Возницына, тоже одного из
руководителей внешнеполитического ведомства, очень основательного и
непроницаемого человека старой, бюрократической закалки.
В марте 1697г. посольство выехало из Москвы. В нем числилось более 250
персон; среди них - 35 «валантиров» (волонтеров), в том числе и урядник
Преображенского полка – Петр Михайлов – царь Петр Алексеевич, решивший ехать
инкогнито. Как и другие волонтеры, он должен был учиться на Западе
корабельному делу, морской науке.
Фактически, с начала и до конца он возглавлял посольство, направлял во всем
его работу. Впервые правитель Московского государства отправлялся в
зарубежные страны. Официальная цель посольства – подтверждение союза,
направленного против Турции и Крыма.
Царь и посольство побывали в Риге и Курляндии, германских княжествах и
Нидерландах, Англии и Австрии. Они ознакомились с европейской
промышленностью, в частности кораблестроением, музеями, театрами,
обсерваториями и лабораториями. Было нанято более 800 мастеров разных
специальностей для работы в России.
Петр узнал, что его союзники ведут переговоры с Турцией о мире, и России не
остается ничего иного, как смириться с этим. Атитурецкий союз разваливался на
глазах, европейские державы готовились к войне друг с другом за испанское
наследство.
Многое для Петра оказалось весьма интересным, неожиданным. Так, он
ознакомился с английской парламентской системой. 2 апреля 1698г. он приехал в
здание парламента, но присутствовать на его заседании отказался – через
слуховое окно под крышей слушал прения на совместном заседании палаты лордов
и палата общие. Царя как будто привлекало то обстоятельство, что члены
парламента свободно высказывают свое мнение в присутствии короля: «Весело
слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду: вот чему
надо учиться у англичан». Он и у себя дома, в своей «корипомии» завел такие
порядки, ее члены говорили царю то, что думали, подчас довольно смело. Ф.Ю.
Ромадановский, например, в письме в Лондон упрекал его в путанице по
какому–то делу и довольно весело говорил в связи с этим о «запое» царя и его
прислых, в чем, кстати говоря, был близок к истине. Да и позднее, организуя
Сенат и Коллегии, Петр проводит в их работе принципы общего, открытого
обсуждения всех вопросов и дел, принятия решений.
Но все это, конечно, было весьма далеко от парламентизма и демократии. Всю
жизнь Петр как правитель оставался абсолютным монархистом, деспотом, нередко
жестоким и беспощадным. Будучи, по словам Ключевского, «добрым по природе как
человек, Петр был груб как царь».
Петр из Нидерландов едет в Дрезен, оттуда в Вену. Собирается побывать в
Венеции. Но письмо из Москвы от князя – кесаря разрушает все его планы:
Ромодановский пишет о восстании четырех стрелецких полков. Царь поспешил
домой.
Петр I как политический деятель и полководец.
Одетый в преображенский сюртук европейского покрова, Петр I по образу мыслей
всегда оставался русским самодержавцем. Узнав во время пребывания за
границей, что вновь восстали стрельцы, он срочно возвратился в Россию. За
один лишь осенний день 1698г. не Красной Площади были казнены 200 стрельцов,
причем Петр настаивал, чтобы роль палачей исполняли сановники из его свиты.
Лефорту удалось уклониться от этой «милости», сославшись на религиозные
убеждения. Александр Мешников, наоборот, хвастался тем, что лично отрубил
головы двадцати бунтовщикам. Таким образом, все сподвижники Петра оказались
связанными страшной кровавой порукой. Еще больше крови было пролито во время
подавления казачьего восстания под предварительством Кандратия Булавина в
1707 – начале 1709гг.
Вся противоречивость характера Петра I проявилась во время строительства
новой столицы – Санкт – Петербурга. С одной стороны, намереваясь встать
твердой ногой на Балтике, Россия должна была получить опорный пункт и базу
для флота, но с другой – гибель тысяч людей в ходе строительства города,
показывает, какой дорогой ценой обходилось порой воплощение государственной
воли царя. Не щадя себя, не умея беречь свое здоровье и жизнь, он не жалел и
своих подданных, легко жертвуя ими ради великих замыслов.
Когда Петру I напоминали о бессмысленной жестокости по отношению к стрельцам,
вина которых едва ли могла быть доказана судебным порядком, он заявлял: «С
другими Европейскими народами можно достигнуть цели человеколюбивыми
способами, а с русскими не так: если бы я не употреблял строгости, то бы
давно уже не владел русским государством и никогда не сделал его таковым,
каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу
переделать в людей». Властитель по династическому праву, Петр искренне
полагал, что ниспослан России Божественным провидением; считал себя истиной в
последней инстанции, человеком, не способным на ошибки. Меря Россию на свой
аршин, он чувствовал, что начинать преобразования необходимо с ломки
старозаветных обычаев. Поэтому по возвращению из Европы Петр I категорически
запретил своим придворным носить бороды, дворянам повелел пить кофе, а
солдатам приказал курить – в соответствии с «Воинским Артикулом». Не злой по
натуре, он был порывист, впечатлителен и недоверчив. Не умел терпеливо
объяснить другим то, что для него было очевидным, Петр, встречая непонимание,
легко впадал в состояние крайнего гнева и часто «вколачивал» истину сенаторам
и генералам своими огромными кулаками или посохом. Правда, царь был отходчив
и через несколько минут мог уже хохотать над удачной шуткой провинившегося.
Однако в иные моменты злость, досада и вечная спешка мешали Петру как следует
разобраться в деле. Так, например, он поверил ложному обвинению, выдвинутому
против одного из наиболее верных его соратников – Василия Никитича Татищева.
В результате тот несколько лет провел под следствием и лишился высокой
должности управляющего казенной промышленностью на Урале.
Большую часть своего правления государь – преобразователь провел в
путешествиях, деловых разъездах и военных походах. Царь редко задерживался в
столицах – Москве и Петербурге. По замечанию российского историка С.М.
Соловьева, «это должно было иметь свою вредную сторону: до царя далеко.,
следовательно, произволу правительственных лиц, не вынесших из древней России
привычки сдерживаться, открылось широкое поприще.». Петр I правил «наездами»;
проводя преобразования во всероссийском масштабе, подчас не имел возможности
вникнуть в суть частных проблем, он передоверял их приближенным и отнюдь не
всегда мог проконтролировать деятельность этих людей. Подобное положение дел
открывало дорогу многочисленным служебным злоупотреблениям, вполне обычным в
петровское время.
Эти недостатки правления отчасти уравновешивались замечательным талантом царя
подбирать себе одарённых помощников, способных нести вместе с ним груз реформ
и войн, притом достаточно образованных, чтобы самостоятельно решать
сложнейшие вопросы внутренней политики и дипломатии. Этим Пётр I напоминает
другого великого государя русской истории Ивана III, также сумевшего собрать
вокруг престола блестящих воевод и советников. Как Иван III, Пётр был
способен переступить через личную неприязнь во имя интересов дела. Он никогда
не испытывал тёплых чувств к полководцу Борису Шереметьеву и дипломату Петру
Толстому, но тем не менее они были возвышены им за свои способности и
заслуги, сослужив России добрую службу.
Пётр был безразличен к нарядам и не любил официальных приёмов, на которых
должен был носить горностаевую мантию и символы царской власти. Его стихией
были ассамблеи, где присутствующие обращались друг к другу запросто, без
титулов и званий, пили водку, черпая её глиняными кружками из банных ушатов,
курили, играли в шахматы и танцевали. Царь даже не имел собственных выездных
экипажей: если требовалось организовать торжественный выезд августейшей четы,
он заимствовал коляску у известных придворных щёголей – Меньшикова или
Ягужинского. До конца дней своих Петру приходилось заниматься
самообразованием; новые политические и военные задачи заставляли его
постоянно искать учителей за пределами России.
После поражения под Нарвой в 1700г., когда русская армия лишилась всей
артиллерии, Пётр не потерял присутствия духа и сказал Меньшикову: «Вот Карл
XII-достойный учитель; без него я остался бы плохим политиком в делах
ратных». В память «Нарвской конфузии» была отлита специальная медаль с
девизом: « Учителю от достойного ученика». Царь собирался вручить её
шведскому королю после того, как одержит над ним победу. По окончании
Полтавского сражения, несмотря на то, что Карлу и Мазепе удалось бежать в
Турцию, Пётр устроил пир, на котором произнёс тост в честь «учителей-
шведов». Присутствовавший на торжестве пленный военноначальник Реншильд
заметил: «Хорошо же отблагодарили вы своих учителей»!
Пётр I обладал выдающимся дипломатическим талантом. Он искусно владел всеми
классическими приёмами европейской политики, которые в нужный момент легко
«забывал», вдруг перевоплощаясь в загадочного восточного царя. Он мог
неожиданно поцеловать в лоб ошеломлённого собеседника, любил использовать в
своей речи народные прибаутки, ставя в тупик переводчиков, или же внезапно
прекращал аудиенцию, сославшись на то, сто его ожидает. жена. Внешне
искренний и доброжелательный, русский царь, по мнению европейских дипломатов,
никогда не рассказывал своих истинных намерений и потому неизменно добивался
желаемого.
Петр никогда не преувеличивал своих полководческих способностей. После Нарвы
он предпочел командовать лишь своим Преображенским полком, а армию доверил
профессиональным полководцам. В совершенстве зная основы кораблестроения,
царь не брал на себя командование всей эскадрой, поручая это Апраксину,
Галицину и даже Меньшикову.
Страха в бою он никогда не показывал. В решающий момент Полтавского сражения
1709г. царь лично повел в атаку свежие силы. Когда адмирал Крюйс во время
похода на Гельсингфорс в 1713г. упрашивал Петра Ш сойти на берег ввиду
опасности встретить шведский флот, царь с улыбкой ответил: «Бояться пульки –
не идти в солдаты», - и остался на флагманском корабле. На упрек Меньшикова,
заметившего, что царь не бережет себя, лично спасая тонущих в ледяной воде во
время наводнения в Петербурге, он сказал: «За мое отечество и людей жизни
своей не жалел и не жалею».
В российской истории трудно найти деятеля, равного Петру Ш по масштабам
интересов и уменьшению видеть главное в решаемой проблеме. Сотканный из
противоречий, император был под стать своей огромной державе, напоминающий
гигантский корабль, который он выводил из тихой гавани в Мировой океан,
расталкивая тину и обрубая наросты на бортах и днище.
Петровские реформы.
Два с половиной столетия историки, философы, писатели спорят о значении
Петровских преобразований. Действительно, их можно оценивать по–разному. Все
зависит от того, что считать полезным для России, а что вредным, что главным,
а что второстепенным. Но все согласны в одном: Петровские реформы были
важнейшим этапом в истории России, благодаря которому всю ее можно разделить
на допетровскую и послепетровскую эпохи. Знаменитый историк Сергей Михайлович
Соловьев, которому, может быть, лучше других удалось понять и личность Петра,
и его дело, писал: «Различие взглядов. происходило от громадности дела, чем
значительнее какое–нибудь (явление), тем более разноречивых взглядов и мнений
порождает оно, и тем долее толкуют о нем, чем долее ощущают на себе его
влияние". Многие преобразования Петра I уходят корнями в XVII век. Во второй
половине этого столетия изменяется, становится более централизованной,
система государственного управления. Предпринимаются также попытки более
четко разграничить сферы деятельности различных приказов (центральных органов
управления). Тогда появляются первые зачатки армии – так называемые полки
иноземного строя (см. ст. «Полки нового строя).
Происходят важные изменения в культуре: появляется театр, первое высшее
учебное заведение. Русские люди начинают теснее соприкасаться с
представителями других культур, особенно после присоединения в середине XVII
в. к России Украинцы – временно – Белоруссии, находившихся в составе Великого
княжества Литовского и глубоко воспринявших идеи и традиции
западноевропейского Возрождения. Именно в XVII в. расцветает в Москве
знаменитая Немецкая слобода (место поселения европейцев), впоследствии
оказавшая столь сильное воздействие на юного Петра.
И все же один из ближайших сподвижников Петра, Феофан Прокопович, произнося в
1725г. речь в память о недавно скончавшемся императоре, имел все основания
сказать о нем: «Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам».
Несмотря на то, что почти всем Петровским преобразованиям предшествовали
