можно ли их обвинить в нелояльности к “клану Чаморро”. Некоторые не стали
дожидаться худшего. Генерал Хосе Мария Монкада поднял восстание в порту
Блуфилдс. Американцы поняли, что пора вмешиваться. 7 мая 1926 года американцы
в третий раз высадили в Никарагуа морскую пехоту. Восстание Монкады было
подавлено, генерал бежал в Мексику. Там он встретился с беглым вице-
президентом Сакасой и убедил его, что надо свергать Чаморро. Сакаса
согласился и назначил Монкаду “главнокомандующим армией Никарагуа в
изгнании”. 6 августа генерал Луис Бельтран Сандоваль поднял восстание против
Чаморро, но американцы разбили и его. Через 10 дней генерал Монкада с отрядом
“армии Никарагуа в изгнании” высадился на атлантическом побережье страны и
после ожесточенных боев занял город Пуэрто-Кабесас. Началась гражданская
война.
Американцы были очень недовольны. “Юнайтед фрут” рассчитывала собрать
рекордный урожай – а тут по плантациям мечутся вооруженные до зубов
никарагуанцы, палят друг в друга, сжигают постройки. В общем, США
посоветовали Чаморро вступить с повстанцами в переговоры. Переговоры
состоялись на борту американского крейсера “Денвер”. После переговоров
Чаморро подал в отставку.
Однако американцы перестраховались. Безо всяких выборов они назначают верного
Адольфо Диаса президентом Никарагуа. Никарагуанских конгрессменов буквально
сгоняют на чрезвычайную сессию – и те под пулами винтовок провозглашают Диаса
“законным” президентом.
Сакаса, может быть, и согласился бы с этим решением, но от него уже мало что
зависело. В разных районах страны начались вооруженные выступления против
Диаса, и противники нового “президента” провозгласили законным президентом
страны Сакасу, а временной столицей – Пуэрто-Кабесас. Правительственные
войска и американская морская пехота не могли справиться с повстанцами. Тогда
американцы начали переговоры с генералом Монкадой (которого Сакаса назначил
министром обороны в своем правительстве), блокировали Пуэрто-Кабесас с моря и
высадили десант в порту Коринто на тихоокеанском побережье Никарагуа. В
январе 1927 года в Никарагуа было введено 5 тысяч американских солдат,
побережье блокировали 16 военных кораблей США. В Вашингтоне торопились,
поскольку одна международная неприятность уже произошла – правительство
Сакасы было официально признано Мексикой.
Адольфо Диас призвал США “взять на себя защиту Никарагуа на ближайшие 100
лет”. 23 февраля 1927 года важнейшая крепость столицы – “Ла Лома” (“Холм”)
была передана американцам. Над крепостью взвился флаг США. Англичане, которые
давно соревновались с американцами за влияние в Никарагуа, не удержались и
направили правительствам Никарагуа и США официальный запрос: надо ли все это
понимать как присоединение Никарагуа к Соединенным Штатам? Пришлось над “Ла
Ломой” спустить американский флаг и вновь поднять никарагуанский. Но Англия
на этом не успокоилась и послала в порт Коринто военный корабль – “для защиты
интересов британских подданных в Никарагуа”. Чуть позже к Англии
присоединились Италия и Бельгия. Американцы поняли, что Сакасу и Монкаду
нужно срочно уговорить или купить, пока те не получили помощь, скажем, от
англичан.
Для этой цели в Никарагуа отправили личного друга президента Теодора
Рузвельта – полковника Генри Стимсона. Стимсон принялся обхаживать Сакасу и
Монкаду. Довольно быстро он понял, что реальная вооруженная сила – в руках
генерала Монкады, и стал обрабатывать в первую очередь его. Монкада никаких
твердых политических взглядов не имел, он побывал и в партии либералов, и в
партии консерваторов, любил шикарно пожить, частенько бывал изрядно пьян и
считал себя неотразимым мужчиной. Но поскольку генералу было уже 55 лет, был
он изрядно потаскан и обычно нетрезв, то в отношениях с женским полом у этого
жуира стали нарастать трудности. Генерала “повело” на малолеток. Одних он
запугивал, других – задабривал подарками. Подарки требовали денег.
В общем, в начале мая 1927 года полковник Стимсон уговорил-таки Монкаду.
Монкада получил изрядную мзду и обещание, что американцы сделают его
следующим после Диаса президентом Никарагуа (американцы это обещание
сдержали), в правительство Диаса ввели 6 человек Монкады. Монкада
договорился, что его солдаты сдадут оружие войскам США и каждый получит за
винтовку новый костюм и 10 долларов.
12 мая 1927 года силы Монкады капитулировали. Но тут произошло нечто
неожиданное. Один генерал отказался сложить оружие. Именно этот генерал носил
фамилию Сандино.
2. Сандино
Полностью этого человека звали Аугусто Сесар Сандино Кальдерон. Папа у него
был, видимо, с претензиями – раз назвал сына, как римского императора –
Цезарем Августом. У папы – Грегорио Сандино – была небольшая кофейная
плантация. Денег у семьи хватало, чтобы маленький Аугусто посещал школу, но
после школы приходилось подрабатывать на ферме. Родился Аугусто то ли в 1895,
то ли в 1893 году – то есть как раз тогда, когда к власти пришел Селайя.
Времена были относительно стабильные – и Аугусто даже проучился несколько лет
в гимназии в городе Гранада. Но окончить гимназию не пришлось: отец женился
во второй раз, пошли дети – Сократес, Асунсьон, Зоила, – всю эту кучу малышей
надо было кормить.
Аугусто Сесар Сандино – хоть он позже и прославился как непобедимый генерал –
никогда не был профессиональным военным. Не было у него военного образования,
и даже среднее было неполным. Правда, он жадно, запоем читал – но это уже
другое.
Впервые о Сандино услышали, когда он организовал у себя дома, в городке
Никиноомо (департамент Масая), торгово-потребительский кооператив. Это было
время владычества “клана Чаморро”, крестьяне массами разорялись – и
кооператив помог таким же малоземельным семьям Никиноомо, как семья Сандино,
устоять на ногах. Но оказалось, что кооператив мешал перекупщикам – торговцам
из Гранады, связанным с “кланом Чаморро”. К тому же, это был “дурной пример”.
В Никиноомо прислали генерала Монкаду (да-да, того самого) – и генерал
разогнал кооператив. Так впервые встретились Монкада и Сандино.
Но Монкада в те годы уже мечтал стать президентом. Он вербовал, где мог,
сторонников, искал (покупал) союзников. Сандино, чье имя уже пользовалось
популярностью во всем департаменте, обратил на себя внимание Монкады. Тот
пригласил Сандино на вечеринку, где под песни и гитары, за столом,
уставленным бутылками со знаменитым никарагуанским ликером “касуса”,
предложил Сандино “забыть все плохое” и начать работать на него, Монкаду.
Сандино был мрачен. Тогда Монкада приволок откуда-то перепуганную
тринадцатилетнюю девчонку и с пафосом возгласил:
- Эту красавицу, эту жемчужину, эту соперницу богинь я приготовил для себя.
Но я хочу, чтобы мы стали друзьями навеки, чтобы ты проводил мою политику в
департаменте Масая – и потому я с радостью отдаю ее тебе! Бери, она твоя!
Публика разразилась аплодисментами. Девчушка заревела.
Дальше произошла знаменитая сцена. Молодой Сандино вытащил у генерала Монкады
из-за пояса пистолет и закричал:
- Ну ты, старый развратник! Эта девочка – символ нашей страны, Никарагуа! И
не ты, и никто другой над ней не надругается!
Сандино схватил девушку за руку и, держа генерала под прицелом, отвел к своей
лошади. Затем выкинул пистолет (чтобы не обвинили в хищении армейского
имущества) и ускакал с девушкой в ближайший женский монастырь. Генерал
Монкада был так потрясен, что даже не снарядил погоню.
Сандино подумал, что теперь ему надо держаться подальше от Монкады. Думал он
правильно: однажды в баре наемный убийца попытался застрелить его. Сандино
спасла случайность. После этого он поклялся не брать в рот ни капли
спиртного.
Он отправился бродить по стране, поменял много профессий, а в 1923-м уехал в
соседний Гондурас. Там, в порту Ла Сейба Сандино познакомился и подружился с
Густаво Алеманом Боланьосом – лучшим прозаиком Никарагуа, политэмигрантом. Из
Гондураса Сандино переехал в Гватемалу, где недолго проработал механиком в
мастерских “Юнайтед фрут”. Затем перебрался в Мексику, где устроился на
работу в американскую нефтяную компанию “Уастека”. В Мексике Сандино
познакомился с другими эмигрантами из Центральной Америки – в том числе
настроенными довольно радикально.
Жизнь в Мексике сильно отличалась от жизни в крошечных центрально-
американских республиках. В 1917 году в Мексике завершилась революция,
крестьяне получили землю, у власти стояло довольно-таки прогрессивное
правительство. Страна быстро развивалась экономически. Политическая жизнь
била ключом. За полтора года, что Сандино провел в Мексике, там успел
вспыхнуть и был подавлен реакционный мятеж, власти поссорились с католической
церковью и приняли “нефтяной закон”, ударивший по североамериканским нефтяным
компаниям. В стране активно действовали профсоюзы (Сандино тут же вступил в
профсоюз и стал его активистом) и в немалом количестве водились совершенно
экзотические личности, которых в Никарагуа нельзя было сыскать днем с огнем –
социалисты, коммунисты и анархо-синдикалисты. Сандино часами просиживал в
профсоюзной библиотеке, читал книги, журналы и газеты. Там Сандино узнал
много интересного. Например, что непобедимая вроде бы американская армия так
и не смогла справиться во время Мексиканской революции с партизанскими
отрядами Панчо Вильи. А также что “социалист”, “анархист” и “коммунист” – это
не ругательства, вроде слова “богохульник”, а наименования членов разных
партий, приверженцев различных политических течений.
В мае 1926 года, услышав о восстании против Чаморро в Никарагуа, Сандино
возвращается на родину. То, что он обнаруживает дома, его потрясает. Работу
найти нигде никакую нельзя. Люди в тропической стране умирают от голода.
Наконец Сандино завербовывается на золотые прииски Сан-Альбино (на границе с
Гондурасом), принадлежащие американской фирме. У Сан-Альбино – зловещая
слава: условия труда и жизни там адские, люди мрут как мухи.
Сандино подговаривает рабочих поднять восстание. “Иначе мы все здесь
подохнем”, – повторяет он как заклинание. Это веский аргумент. Но нужно
оружие. Одного из рабочих, Антонио Марина, посылают через границу, в
Гондурас, с уже добытым золотом. Гондурасская пограничная стража известна
продажностью, хотя никто еще не слышал, чтобы она продавала собственное
оружие. Но вскоре Марин возвращается и привозит 15 винтовок и несколько сот
патронов. Сандино, тем временем, обучил товарищей искусству изготовления
ручных гранат из кожаных мешков и динамита, которым пользуются на прииске.
19 октября 1926 года Сандино поднимает восстание. Рабочие взрывают прииск и
уходят в горы. 2 ноября отряд из 30 человек принимает первый бой с
правительственными войсками. Солдат было 200. Партизаны отступают, но все
остаются живы.
Сандино основывает в горах департамента Новая Сеговия партизанскую базу и
называет ее “Эль Чипоте” (на местном диалекте это значит “Сильный удар”).
Сандино отправляется на каноэ с шестью помощниками в Пуэрто-Кабесас – к
Сакасе, за оружием и инструкциями.
Но Сакаса отфутболивает Сандино к генералу Монкаде, своему “министру
обороны”. Монкада, конечно, не забыл, кто такой Сандино, и оружия не дал.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Как раз американцы блокировали
Пуэрто-Кабесас с моря и потребовали от Сакасы “очистить город”. Сакаса и его
люди пустились в бега – и много чего бросили по дороге. В том числе и оружие.
Сандино нагрузил подобранным оружием (40 винтовок и 7 тысяч патронов) каноэ и
на веслах повез груз в Новую Сеговию.
Поглядев на Сакасу и Монкаду, Сандино разочаровался в вождях
античаморровского восстания, либералах. Позже он вспоминал: “Консерваторы и
либералы – одинаковые прохвосты, трусы и предатели, не способные руководить
мужественным народом... Именно тогда я понял, что у нашего народа нет
достойных его руководителей и что нужны новые люди”.
Вскоре отряд Сандино вырос до 300 человек, затем – до 800, причем из
пехотинцев они стали кавалеристами. После целой серии успешных боев с
американской морской пехотой имя Сандино становится популярным среди
повстанцев.
В апреле 1927 года правительственные войска и “маринерз” окружили отряд
генерала Монкады. Тот обратился за помощью к Сандино. “Если вы срочно не
поддержите армию, то именно вы будете нести ответственность за катастрофу”, –
написал Монкада. Сандино со своими 800 всадниками прорвал окружение и
отбросил противника. Монкада на радостях произвел Сандино в генералы.
Но следующим шагом Монкады было издание приказа, ограничивавшего численность
отдельных войсковых групп 300 бойцами и запрещавшего переход из одной части в
другую. У Сандино было 800 бойцов – и почти каждый день к нему приходили
новые, в том числе из других повстанческий отрядов: Сандино становился
легендой.
Однако все бойцы Сандино отказались переходить под чье-либо еще командование.
С этого момента они стали именовать себя “сандинистами”, подчеркивая тем
самым, что они отличаются от других повстанцев-либералов.
Тогда Монкада отдал приказ отряду Сандино расквартироваться в городе Боако и
ждать там прибытия штаба Монкады. Коварство замысла было в том, что Боако,
вопреки тому, что сообщил сандинистам Монкада, вовсе не был занят
повстанцами, а контролировался правительственными войсками. Монкада надеялся,
что ничего не подозревавшие сандинисты попадут под огонь правительственных
войск – и будут уничтожены. Но Сандино в ловушку не попал, он закрепился у
города, рассредоточил свои силы и, действительно, стал ждать Монкаду.
А Монкада тем временем сговорился с американцами и капитулировал. Сандино,
как мы помним, отказался сложить оружие. Монкада попытался его уговорить.
Между Сандино и Монкадой произошел исторический разговор:
- Кто вас сделал генералом? – спросил Монкада.
- Назначили – вы. А сделали – мои товарищи по борьбе, сеньор. Так
что я своим званием не обязан ни оккупантам, ни предателям!
В день капитуляции либералов Сандино выпустил воззвание (“циркуляр”) ко всем
местным властям всех департаментов Никарагуа. Рассказав о предательстве
Монкады за шаг до победы (“Либеральная армия насчитывала 7 тысяч хорошо
вооруженных бойцов, а правительственная – немногим более тысячи человек,
думавших уже не о борьбе, а о дезертирстве”), Сандино завершил воззвание
такими словами: “Я не сложу оружие, даже если это сделают все. Лучше я
погибну с теми немногими, кто остался со мной. Лучше умереть в борьбе, чем
жить в рабстве”.
Сандинисты подняли черно-красное знамя. Эти цвета значили: “Свободная родина
или смерть!”. Через 30 лет, на Кубе, Фидель Кастро выберет то же знамя.
Так началась эта беспримерная история – успешная война небольшого отряда
партизан против собственного правительства и 12-тысячного корпуса
американской армии одновременно.
3. Генерал свободных людей
Внешность у Сандино была самая незавидная. Был он маленький, худенький, с
некрасивым лицом метиса – как у большинства крестьян Никарагуа, в жилах
Сандино текла преимущественно индейская кровь. Аристократические роды
Латинской Америки любят подчеркивать свое расовое превосходство над
простолюдинами – вот, мол, посмотрите на мое лицо: ничего индейского, чисто
европейский профиль. Европейская внешность – это гарантия древности рода,
гарантия того, что перед вами – не выскочка, не внезапно разбогатевший каким-
то сомнительным способом нувориш.
Сандино, напротив, гордился своей внешностью и своим происхождением. “Я
никарагуанец и горжусь тем, что в моих жилах течет кровь американских
индейцев”, – писал он в 1927 году в “Политическом манифесте”. В том же
“Манифесте” были еще более удивительные и смелые для тогдашней Никарагуа
строки: “Я городской рабочий, ремесленник, но мои стремления общенациональны,
мой идеал – обладать правом на свободу и правом требовать справедливости,
даже если для завоевания этого потребуется пролить и свою и чужую кровь.
Олигархия, эти гуси из грязной лужи, скажут, что я плебей. И пусть. Я горжусь
тем, что вышел из среды угнетенных, ведь именно они – душа и честь нашего
народа”.
Сандино начал свою войну в очень неблагоприятной ситуации. Его силы были
распылены. С самим Сандино было 100 человек (и только 60 винтовок), еще 100
человек, с которыми он мог легко связаться, были сосредоточены в городе
Эстели. Остальные сандинисты оказались отсечены от него частями Монкады,
Диаса и американской морской пехотой.
Поэтому сначала ни новое правительство, ни американцы не восприняли Сандино
всерьез. Они послали 400 “маринерз” и 200 национальных гвардейцев для того,
чтобы принудить Сандино сдаться. Экспедицией руководил капитан морской пехоты
США Хатфилд.
Хатфилд прибыл со своим отрядом в город Окоталь и направил оттуда Сандино
ультиматум с требованием в 48 часов сложить оружие. Он предполагал, что
Сандино попытается бежать из страны, и потому предупредил: в этом случае за
голову Сандино будет назначена награда и он никогда не сможет вернуться в
Никарагуа.
Сандино, однако, не собирался бежать. Со своими 100 бойцами и 60 винтовками
он решил штурмовать Окоталь. Утром 16 июля отряд Сандино подошел к городу и
атаковал его. Бой длился 15 часов. Сандино взял Окоталь.
Американцы в Манагуа были так взбешены поражением, что послали самолеты
разбомбить Окоталь. Американская авиация атаковала город и устроила настоящую
охоту за крестьянами на окрестных полях. 300 мирных жителей – в основном
женщин и детей – было убито и еще 100 человек ранено. Уцелевшие мужчины
Окоталя вступили в отряд Сандино: мстить “гринго”.
Естественно, бомбардировка Окоталя не прибавила американцам популярности.
Наоборот – все больше и больше людей приходило к Сандино: он был
единственным, кто сражался с “гринго”.
В Латинской Америке, где обиды помнят долго, не забыли расправу над Окоталем
до сих пор. И никогда не забывали. 30 лет спустя аргентинец Грегорио Сельсер
в книге “Маленькая сумасшедшая армия” написал: “Один из самых первых случаев
применения военной авиации против мирных жителей был в Никарагуа – за 8 лет
до того, как Муссолини стал практиковаться в стрельбе с воздуха по
беззащитным абиссинцам, и за 10 лет до того, как летчики гитлеровской
эскадрильи “Кондор” превратили в развалины Гернику”.
Так, отчаянной атакой 16 июля 1927 года начал Сандино свою семилетнюю войну с
