царства.
Всеобщая совокупность монад похожа и на республику: ведь подобно душам
людей каждая из них - обособленный мир, обладающий своим содержанием, в
которое не может внедриться никакое духовное содержание извне и из
которого не может ничего "просочиться" вовне. Каждая монада - замкнутый
космос, и отсюда знаменитое изречение Лейбница: "Монады вовсе не имеют
окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти". Монады
не могут воздействовать ни на что вовне себя и сами не подвержены никакому
внешнему влиянию - в этой самодостаточности их совершенство, а в их само
ограниченности гарантия того, что мир представляет собой не хаос, а
систему.
Лейбниц мечтал как о гармоничной координации монад, так и об их
субординации, образующей систему управления. Но все это недостижимо,
поскольку противоречит само замкнутости монад, а объяснение Лейбница, что
одни монады охотно подчиняются другим, если близки их взгляды на мир,
крайне искусственно. Если монады само замкнуты, то невозможна не только их
организация в систему руководства и подчинения, но и диалог.
Изъяв монады из реального вещественно-протяженного мира, Лейбниц обособил
тем самым существенные отношения от феноменальных: факт взаимодействия между
вещами перестал быть в его глазах свидетельством связей между монадами.
"Метафизическим точкам" невозможно общаться друг с другом, если нет
пространства для их общения и сами они внепространственны.
Перенесение решения проблемы на монады, по которому бог, беспрерывно
воздействуя на них, гармонизирует и приводит во взаимно однозначное
соответствие их состояния, не вполне удовлетворило Лейбница. Оставалось
именно в собственной внутренней деятельности каждой монады искать причину
ее единства со всеми остальными монадами и описать процессы, ведущие к
этому единству. Отсюда вытекала задача охарактеризовать эту внутреннюю
деятельность монад именно как определенную историю их жизни.
Данный замысел содержал в себе некоторое диалектическое зерно. Оценка этого
замысла носит двойственный характер. Акцент на беспредельную
неисчерпаемость содержания каждой монады усиливает то качественное
многообразие мира, которое определяется фактом различия всех монад друг от
друга. И если их оригинальность и неповторимость говорит скорее против
мирового единства и гармонии, чем в его пользу, то бесконечное многообразие
внутри каждой из них дает надежду на обретение этого единства и гармонии
вновь, потому что в каждой монаде может быть нечто такое, что
соответствует в тот или иной момент времени состояниям и изменениям всех
остальных монад.
Если же ограничиться лишь самодостаточностью для каждой монады ее
внутреннего индивидуального мира, то тем самым закрепляются метафизические
черты всей системы Лейбница. Внутреннее в таком случае обособляется от
внешнего, монада ревниво замыкается в своем личном и неповторимом, хотя в
этом неповторимом всегда можно найти что-то, приблизительно соответсвующее
неповторимым чертам каждой из всех прочих монад. Иного результат и не могло
быть, коль скоро субстанция Спинозы - весь макромир, а субстанция у
Лейбница - это частный и строго индивидуальный микромир.
Как Лейбниц понимал внутреннее развитие монад? Каждая из них живет более или
менее интенсивной жизнью, которую можно объяснить опять по аналогии с
психической жизнью людей: ощущения, созерцания, представления, самосознание
- вот ее ступени. Монады как бы двулики: стремление и восприятие - это две
стороны их жизни. Саморазвитие каждой монады - это переход ее ко все более
высоким ступеням сознания, что совпадает с прогрессом ее познания.
Впоследствии эту идею Лейбница сделал центральным принципом своей философии
Гегель: развитие субстанции, ее самосознания и познания есть одно и то же.
Развитие монады происходит в соответствии с принципом непрерывности.
Представления, будучи у одной и той же монады в разное время и у разных
монад в одно и то же время неодинаковыми и обладая разной степенью ясности,
постепенно делаются все более отчетливыми и полными. Самые низшие
монады Лейбниц называл "голыми"; они составляют главным образом
неорганическую природу, и их нельзя назвать ни мертвыми, поскольку смерти
нет, ни живущими той жизнью, которой живут сознающие души. Эти монады "спят
без сновидений", и они составляют камни, землю, траву и т. п.
Между так называемой неживой природой и живой существует непрерывная связь
через цепочку посредствующих звеньев, т. е. промежуточных существ. Здесь
вступает в силу принцип непрерывности метода Лейбница. Ступени перехода
есть и внутри органической природы - между растениями и животными и людьми.
Второй класс монад отличается тем, что его элементы обладают ощущениями и
созерцаниями. Самым неразвитым представителям этого класса свойственны
пассивные, т. е. подсознательные и полусознательные, смутные созерцания.
Излюбленными примерами таковых служат у Лейбница едва слышный для нас
шорох, издаваемый падающей песчинкой, и слабый шум прибрежных волн. Но это
значит, что смутные перцепции, по Лейбницу, имеются не только у низших, но
и у развитых монад (душ). Основной состав второго класса - животные. Их
деятельность преимущественно страдательна, пассивна; самосознание им не
свойственно.
Третий, самый высокий из известных нам класс монад образуют души людей. Это
духи - активные сознания, обладающие памятью, способностью к рассуждению.
Усредненный элемент третьего класса был для Лейбница той моделью, по
которой он формировал учение о монадах вообще.
Итак, монады при всем безграничном их качественном разнообразии, составляют
всеобщую последовательность, систему. Развитие монад низшего класса имеет
целью достижение состояния монад более развитых, животных, а развитие
последних устремлено к состоянию духов. Но и у высших, духовных монад, т. е.
людей, наблюдается та же картина - их сознательной жизни, ориентированной на
развитие научного и философского мышления, предшествуют довольно
примитивные состояния как в детстве, так и на начальных стадиях познания
ими любого объекта, поскольку оно начинается с пассивной чувствительности.
В монаде более высокого ранга всегда присутствуют низшие состояния. В
свете этого учения Лейбница получает новое осмысление теория Аристотеля о
трех уровнях (видах) души - растительном, животном и разумном, т. е.
мыслящем. Рациональное содержание этой теории в том, что высшие функции
организма не могут осуществляться иначе как на основе низших функций, то
есть первые зависят от последних.
Сходство программ всех монад выражается и в общности тенденций развития их
эмоциональной жизни. Совершающиеся в них познавательные процессы внутренне
связаны с желаниями, составляющими как бы их другую сторону. По мере усиления
познавательной активности монад возрастают и их желания, которые в свою
очередь становятся источником дальнейшего прогресса монад, их ориентации на
переход во все более высокие, т. е. совершенные состояния. Монады к этой
цели "страстно" стремятся, их объединяет в этом общая по содержанию
телеология, хотя она всегда в разной мере реализуется разными монадами, и
иерархия по степеням совершенства имеет место также с точки зрения степени
реализации общей для всех них цели.
Каков же конечный пункт телеологического развития монад и как"далеко"он
"отстоит" от людей? Каков исходный пункт их развития в мировой
последовательности?
Вопрос об исходном пункте решается с точки зрения непрерывного ряда
"метафизических дифференциалов": какая бы неразвитая монада не была
названа, всегда можно в принципе указать какую-то другую, еще менее
развитую, так что, обозначая "начало" всемирной последовательности через "
dx", мы имеем в виду опять-таки некую разновидность бесконечного множества.
Таким же подходом определяется решение проблемы существования класса или
классов монад post humanum - после людей. Конкретный ответ здесь
невозможен, так как действует принцип "высшие монады непостижимы для
низших", но общий характер ответа намечается явственно - такие классы не
могут не существовать, ибо нет конца ни желаниям монад-людей, то есть
стремлению их к дальнейшему совершенствованию, ни общему прогрессу всего их
коллектива. Лейбниц считает, что во Вселенной есть живые существа, более
совершенные, чем люди.
Однако высший пункт в цепи прогрессирующих монад - это не люди, но и не
существа, более совершенные, чем человек. А существует ли этот пункт
вообще? Или это регулятивная, но объективно как раз не существующая цель
стремлений? Как целевая причина объективная или же регулятивная - этот
конечный пункт оказался бы одновременно и окончательной "пружиной" эволюции
любой монады, упорядочивающей и согласовывающей ее деятельность с
деятельностью всех остальных монад. Для ответа на последний вопрос
присмотримся поближе к мировой последовательности монад. Она не выражает
развития системы монад в том смысле, что происходит превращение одних монад
в другие, - такое развитие Лейбниц отрицал. Но прогресс каждой из монад в
едином их ряду в принципе ничем, нигде и никогда не может быть остановлен,
хотя их развитие и совершает часто попятные движения, поскольку от того, что
в мире явлений называют смертью, а в мире сущностей - инволюцией монад,
происходит временное возвращение их на более низкий уровень духовной жизни,
и нет, кроме того, гарантии, что после каждого такого возвращения сразу
же последует подъем на ранее достигнутый, а тем более на еще более высокий
уровень. На условной линии развития нет завершения, если рассматривать ее
как последовательность всех монад, расположенных в соответствии с актуально
достигнутой в данный момент степенью их развития. Ведь та часть
последовательности, которая расположена после монад - душ человеческих,
безгранична, представляя собой как бы направленный луч. В безграничной
Вселенной не только безгранично велико число более совершенных существ,
чем люди, но и безгранично велико число различных степеней совершенства,
присущего различным их группам. Линия "dx" устремлена в беспредельность.
У беспредельности нет конечного предела, но есть "предел" бесконечный, если
саму беспредельность интерпретировать как предел! Этот "предел"
саморазвития, совершенствования и самопознания монад выступает у Лейбница
под именем "бог".
Философско-методологическая манифестация научной революции
Только спустя несколько веков, оказалось возможным выделить какие-либо
тенденции в XVII веке. "Внутри" же него, процессы были мало связаны друг с
другом. Мощное эмпирическое движение в естествознании зародилось само по себе
- оно отвечало какой-то внутренней потребности познания; философско -
методологическое осознание этого "внутреннего движения" развивалось также
само собой, и то, что сегодня мы видим их тождественность - весомый аргумент
в обосновании научности как таковой.
Первыми "концептуалистами" Нового времени принято считать Фрэнсиса Бэкона
(1561 - 1626) и Рене Декарта (1596 - 1650).
Фрэнсис Бэкон - считается основателем опытной науки Нового времени. Он был
первым философом, поставившим перед собой задачу создать научный метод. В его
философии впервые сформулированы главные принципы, характеризующие философию
Нового времени.
С самого начала своей творческой деятельности Бэкон выступил против
господствовавшей в то время схоластической философии и выдвинул доктрину
"естественной" философии, основывающейся на опытном познании. Взгляды Бэкона
сформировались на основе достижений натурфилософии Возрождения и включали в
себя натуралистическое миросозерцание с основами аналитического подхода к
исследуемым явлениям и эмпиризмом. Он предложил обширную программу
перестройки интеллектуального мира, подвергнув резкой критике схоластические
концепции предшествующей и современной ему философии.
Бэкон пробовал привести "границы умственного мира" в соответствие со всеми
теми грандиозными достижениями, которые происходили в современном Бэкону
обществе XV-XVI веков, когда наибольшее развитие получили опытные науки.
Бэкон сформулировал решение поставленной задачи в виде попытки "великого
восстановления наук", которую изложил в трактатах: "О достоинстве и
приумножении наук" (самом большом своем произведении), "Новом Органоне" (его
главном произведении) и других работах по "естественной истории",
рассматривающих отдельные явления и процессы природы.
Понимание науки у Бэкона включало, прежде всего, новую классификацию наук, в
основные принципы которой он положил такие способности человеческой души, как
память, воображение (фантазия), разум. Соответственно этому главными науками,
по Бэкону, должны быть история, поэзия, философия. Высшая задача познания
всех наук, согласно Бэкону, - господство над природой и усовершенствование
человеческой жизни. По словам главы "Дома Соломона" (своего рода
исследовательского центра, Академии, идея которого была выдвинута Бэконом в
утопическом романе "Новая Атлантида"), "целью нашего общества является
познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над
природою, покуда все не станет для него возможным".
Критерий успехов наук - те практические результаты, к которым они приводят.
"Плоды и практические изобретения суть как бы поручители и свидетели
истинности философий". Знание - сила, но только такое знание, которое
истинно. Поэтому Бэкон проводит различение двух видов опыта: плодоносного и
светоносного. Первый - это такие опыты, которые приносят непосредственную
пользу человеку, светоносный - те, цель которых состоит в познании глубоких
связей природы, законов явлений, свойств вещей. Второй вид опытов Бэкон
полагал более ценными, так как без их результатов невозможно осуществить
плодоносные опыты. Недостоверность получаемого нами знания обусловлена,
считает Бэкон, сомнительной формой доказательства, которая опирается на
силлогистическую форму обоснования идей, состоящую из суждений и понятий.
Однако понятия, как правило, образуются недостаточно обоснованно. В своей
критике теории аристотелевского силлогизма Бэкон исходит из того, что
используемые в дедуктивном доказательстве общие понятия - следствие опытного
знания, полученного исключительно поспешно. Со своей стороны, признавая
важность общих понятий, составляющих фундамент знаний, Бэкон считал, что
главное - это правильно образовывать эти понятия, т.к. если это делается
поспешно, случайно то нет прочности и в том, что на них построено. Главным
шагом в реформе науки, предлагаемом Бэконом, должно быть совершенствование
методов обобщения, создания новой концепции индукции.
Опытно-индуктивный метод Бэкона состоял в постепенном образовании новых
понятий путем истолкования фактов и явлений природы. Только с помощью такого
метода, по мнению Бэкона можно открывать новые истины, а не топтаться на
месте. Не отвергая дедукцию, Бэкон так определял различие и особенности этих
двух методов познания: "Два пути существуют и могут существовать для
отыскания и открытия истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к
наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоколебимой
истинности обсуждает и открывает средние аксиомы. Этим путем и пользуются
ныне. Другой же путь выводит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь
непрерывно и постепенно пока, наконец, не приводит к наиболее общим аксиомам.
Это путь истинный, но не испытанный".
Хотя проблема индукции ставилась и раньше предшествовавшими философами,
только у Бэкона она приобретает главенствующее значение и выступает
первостепенным средством познания природы. В противовес индукции через
простое перечисление, распространенное в то время он выдвигает на передний
план истинную, по его словам, индукция, дающую новые выводы, получаемые не
только на основании наблюдения подтверждающих фактов, сколько в результате
изучения явлений противоречащих доказываемому положению. Один-единственный
случай способен опровергнуть необдуманное обобщение. Пренебрежение к так
называемым инстанциям по Бэкону, - главная причина ошибок, суеверий,
предрассудков.
В индуктивный метод Бекона в качестве необходимых этапов входят сбор фактов и
их систематизация. Бэкон выдвинул идею составления 3-х таблиц исследования:
таблиц присутствия, отсутствия, и промежуточных ступеней. Если - возьмем
любимый Бэконом пример - кто-то хочет найти формулу тепла, то он собирает в
первой таблице различные случаи тепла, стремясь отсеять все то, что с теплом
не связано. Во второй таблице он собирает вместе случаи, которые подобны
случаям в первой, но не обладают теплом. Например, в первую таблицу могут
быть включены лучи солнца, которые создают тепло, во вторую лучи, исходящие
от луны или звезд, которые не создают тепла. На этом основании можно выделить
все те вещи, которые наличествуют, когда тепло присутствует, наконец, в
третьей таблице собирают случаи, в которых тепло присутствует в различной
степени. Используя эти три таблицы вместе мы можем, согласно Бэкону, выяснить
причину, которая лежит в основе тепла, а именно - по мысли Бэкона - движение.
В этом проявляется принцип исследования общих свойств явлений, их анализ.
В индуктивный метод Бэкона входит и проведение эксперимента. При этом важно
варьировать эксперимент, повторять его, перемещать из одной области в другую,
менять обстоятельства на обратные и связывать с другими. После этого можно
перейти к решающему эксперименту.
Бэкон выдвинул опытное обобщение фактов в качестве стержня своего метода,
однако он не был защитником одностороннего его понимания. Эмпирический метод
Бэкона отличает то, что он в максимальной степени опирается на разум при
анализе фактов. Бэкон сравнивал свой метод с искусством пчелы, которая,
добывая нектар из цветов, перерабатывает его в мед собственным умением. Он
осуждал грубых эмпиритиков, которые подобно муравью собирают все, что им
попадается на пути (имея ввиду алхимиков), а также тех умозрительных
догматиков, которые, как паук, ткут паутину знания из себя (имея ввиду
схоластов).
