простых людей – практически всего народа. Новая монархия, которая
создавалась в процессе сложного движения к освобождению, основывалась на
принципах, не свойственным русским в период до монголо-татарского
завоевания. Все классы восточнорусского общества теперь подчинялись
государству. Можно было ожидать, что после достижения главной цели –
обретения независимости, московское правление станет более мягким. Но
случилось обратное. Неумолимо шло жесткое разделение общественных классов,
которое достигло своего пика примерно к 1650 году, два века спустя после
окончания монгольского правления.
Что стало причиной этого исторического парадокса? Ответ очевиден: непрочное
положение московской монархии на международной сцене и постоянная угроза
войны. На юго-востоке и на юге Московской Руси все еще угрожали татары; на
западе борьба за власть между Москвой и Литвой (затем между Москвой и
Польшей) продолжалась, вспыхивая с почти регулярными интервалами; на северо-
западе, после захвата Новгорода, московскому правительству пришлось взять на
себя задачу, которую раньше выполняли новгородцы: сдерживать натиск немецких
рыцарей и Швеции на территориях, прилегающих к Финскому заливу, и в Карелии.
Когда Москва отвергла господство хана Золотой Орды, все еще оставался ряд
государств-наследников, и татары продолжали осуществлять свои набеги на южные
и восточные земли Московии почти каждый год, грабя и захватывая тысячи
пленников. Следовательно, после освобождения от монголо-татарской зависимости
расходы русских ресурсов скорее увеличились, нежели уменьшились. В степях не
существовало естественных границ между Русью и татарами, и в результате
приходилось постоянно охранять всю границу. Большую помощь в этом оказывали
касимовские татары, а также приграничные жители и казаки, но все же
приходилось каждый год мобилизовать войска регулярной армии. Была создана
хорошо продуманная система оборонительных укреплений, но во многих случаях
татарам удавалось преодолевать препятствия и вторгаться в страну. В таких
обстоятельствах единственным путем разрешения этой проблемы представлялось
установление прочного контроля русских над степями либо военным, либо
дипломатическим путем. С геополитической точки зрения, прорыв Ивана IV вниз
по Волге к Астрахани стал важным шагом, поскольку разделил степную зону на
два сектора, о каждом из которых можно было позаботиться по отдельности. Это
явилось началом русских претензий на господство над степными народами. Этот
процесс продолжался на протяжении XVII и XVII веков, завершившись на юге
завоеванием Крыма в 1783 году.
Прямое воздействие монгольского господства
1)на русскую национальную экономику
Больше всего в катастрофе монголо-татарского нашествия пострадали города.
Такие старые центры русской цивилизации, как Киев, Чернигов, Переславль,
Рязань, Суздаль и несколько более молодой Владимир-Суздальский, а также
некоторые другие города, были полностью разрушены, а первые из трех
перечисленных потеряли свое былое значение на несколько столетий. Только
немногие важные города в Западной и Северной Руси, такие, как Смоленск,
Новгород, Псков, Галич избежали разорения в это время. Монгольская политика
забирать самых искусных и квалифицированных ремесленников на службу к хану
накладывала новое бремя даже на те города, которые не постигло физическое
разрушение в первый период завоевания. К великому хану посылалась квота
лучших русских ювелиров и ремесленников. Многие другие отправлялись к хану
Золотой Орды для личных нужд, а также на строительство и украшение его
столицы – Сарая. Ремесленники разног рода – кузнецы, оружейники, шорники и
т. д. – поступали также в распоряжение членов дома Джучи, а также высших
военачальников монгольских армий в Южной Руси.
Рассредоточение русских мастеров в монгольском мире сильно истощило на
время источник опыта непосредственно Руси и не могло не прервать развития
производственных традиций. С закрытием в Киеве в 1240 году мастерских по
изготовлению эмали или пленением их мастеров исчезло и русское искусство
перегородчатой эмали, достигшее в Киевской Руси столь высокого уровня.
Производство скани остановилось почти на столетие, после чего возобновилось
под влиянием центральноазиатских образцов.
Техника черчения также вышла из употребления и после монгольского нашествия
и снова стала популярной только в 16 веке.
Другой серьезной утратой вследствие монгольского завоевания было искусство
резьбы по камню. Последний шедевр этого рода - каменные рельефы на
Георгиевском соборе Юрьева-Польского в Суздальской земле, которые были
закончены незадолго до нападения монголов. Вообще, строительные ремесла в
Восточной Руси претерпели значительный регресс. Каменных зданий в первое
столетие монгольского владычества было возведено меньше, чем за предыдущий
век, а качество работ заметно ухудшилось.
Монгольское нашествие и политика монголов в отношении ремесленников также
сильно подорвали русское промышленное производство в целом. Даже Новгород был
сначала затронут, но он быстро восстановился; там промышленная депрессия
продолжалась примерно полвека. На большей же части Восточной Руси она
продолжалась целое столетие. Только в середине 14 века, когда контроль
монголов над Русью значительно ослабел, стало заметно возрождение некоторых
отраслей производства, особенно металлургии. В течение 15 века большинство
городских ремесел прогрессировало. Не только Тверь и Москва, но и меньшие по
размеру города, такие, как Звенигород, превратились в оживленные
ремесленные центры.
Исчезновение городских ремесел в первый век монгольского господства проделало
на время серьезную брешь в удовлетворении потребительского спроса. Сельские
жители вынуждены были зависеть от того, что они могли произвести
самостоятельно, и это усиливало натурализацию хозяйства и патриархальность
русской деревни. Князья, бояре и монастыри не имели альтернативы развитию
ремесел в собственных имениях и старались привлекать квалифицированных
мастеров в свои поместья для работы на них. Хотя княжеские поместья не
имели подобных льгот, подобных монастырским, князь, если он был в хороших
отношениях с ханом, часто мог договориться, даже в первые трудные десятилетия
монгольского завоевания, что, по крайней мере, некоторых из ремесленников в
его владениях не будут призывать на ханскую службу. В конце концов, князья и
бояре сумели освободить некоторых из захваченных мастеров; а нескольким
другим удалось бежать от монголов и вернуться на Русь. Таким образом, совсем
немного кузнецов, гончаров, плотников, сапожников и портных жили в княжеских
и церковных поместьях. Когда великокняжеское феодальное владение превращалось
в большой город, эти ремесленники и многие другие продолжали работать для
великокняжеского дворца, а не на рынок.
Сельское хозяйство было меньше затронуто монгольским игом, чем промышленные
ремесла. В тех частях Южной Руси, которые находились под непосредственным
контролем монголов, те сами поощряли возделывание зерновых, таких, как просо
и пшеница, для нужд своей армии и администрации. В других частях Руси именно
сельское население выплачивало основную часть дани, собираемой монголами или
для монголов, поэтому они не были заинтересованы в снижении продуктивности
сельского хозяйства. Та же ситуация была и в отношении охотничьего промысла
и рыболовства. Выплавка железа и добыча соли также не уменьшилась, особенно
потому, что большая часть поверхностных залежей железной руды (а в
монгольских период на Руси разрабатывались только такие) и солеварен
находились на новгородской территории; в северной части Великого княжества
Владимирского они также располагались за пределами непосредственной
досягаемости монголов. Устойчивый рост сельского хозяйства на Восточной Руси
в монгольский период привел к превращению его в главную отрасль экономики.
Развитие сельского хозяйства в центральной и северной частях страны являлось
одним из следствий миграции населения в первый период монгольского господства
в районы, казавшиеся наиболее безопасными от набегов, такие, как окрестности
Москвы и Твери. Также быстро заселялись северо-восточные части Великого
княжества Владимирского, преимущественно районы Костромы и Галича, а с ростом
населения все больше и больше лесов расчищалось под пашни.
Как известно, контроль над торговыми путями всегда был важным аспектом
монгольской политики, а международная торговля являлась одной из основ
Монгольской империи, так же как и Золотой Орды. Золотоордынские ханы, и
особенно Менгу-Тимур, много делали для развития торговли и с Новгородом, и с
итальянскими колониями в Крыму и на Азове. Отсюда можно было бы ожидать, что
монгольское господство будет благоприятствовать развитию русской торговли. В
целом так и было, но не весь период. В первые сто лет монгольского
владычества объем русской внутренней торговли сильно уменьшился из-за
разрушения городских ремесел, а вследствие этого – неспособности городов
удовлетворять потребности сельских жителей. Что же касается внешней
торговли, то во время правления Берке ее монополизировала могущественная
корпорация мусульманских купцов центрально-азиатского происхождения. Только
при Менгу-Тимуре русские купцы получили шанс – и они знали как его
использовать. Ядро обширной русской колонии в Сарае уже при Узбеке,
несомненно составляли купцы. Из рассказа о казни великого князя михаила
Тверского в лагере Узбека на Северном Кавказе известно, что там в это время
жило какое-то количество русских купцов. По рассказу, они хотели положить
тело Михаила в ближайшей церкви, но монголы не позволили им этого сделать.
Из описания похода Тохтамыша 1832 года поступают сведения о том, что к тому
моменту русские контролировали судоходство на Волге. Русские летописи того
периода демонстрируют хорошее знание географии Золотой Орды и по разным
поводам упоминают не только Сарай, но и другие торговые центры, такие, как
Ургенч и Астрахань. Информацию о них, несомненно, поставляли купцы.
Русские также были хорошо знакомы с генуэзскими колониями в Азовском регионе
и в Крыму. Действительно, именно с городом Сурож русские купцы того периода
вели самые выгодные дела. Эта группа, впервые упомянутая в Волынской
летописи, стала известна как сурожане («торговцы с Сурожем»). В четырнадцатом
веке сурожане играли важную роль в московской торговле и составляли
фактически большую часть московских гостей.
Благодаря свободной торговой политике Менгу-Тимура и его преемников русская
торговля с Западом за монгольский период также расширилась. Новгород
поддерживал оживленную и выгодную торговлю с ганзейским союзом; Москва и
Тверь торговали с Новгородом и Псковом, а также с Литвой и Польшей, а через
них с Богемией и Германией.
2)на правительство и администрацию
Юридически говоря, в монгольский период Русь не имела независимого
правительства. Великий хан Монголии и Китая считался сюзереном всех русских
земель и временами действительно вмешивался в русские дела. В практических
вопросах, однако, золотоордынский хан являлся высшим правителем Руси – ее
«царем». Фактически же, как видно из истории русско-монгольских отношений,
внутренняя политическая жизнь Руси никогда не прекращалась, а только была
ограничена и деформирована монгольским правлением. С распадом Монгольской
империи и ослаблением самой золотой Орды собственные политические силы страны
вышли из-под монгольской надстройки и начали приобретать все больше и больше
возможностей. Традиционные взаимоотношения этих сил, однако, были совершенно
разрушены монгольским нашествием, а относительное значение и сама природа
трех элементов власти (монархического, аристократического и демократического,
которые уравновешивали друг друга), характерных для периода русской
федерации княжеств домонгольского периода, претерпели коренные изменения.
Здесь, как и в сфере национальной экономики, уменьшение роли городов являлось
фактом первостепенной важности.
С политической точки зрения, разрушение в монгольский период большинства
крупных городов Восточной Руси нанесло сокрушительный удар городским
демократическим институтам, в киевский период процветавшим по всей Руси (и
продолжавшим процветать в монгольский период в Новгороде и Пскове). Более
того, только от населения городов, избежавших разрушения или восстановленных,
исходила решительная оппозиция монгольскому правлению в течение его первого
столетия. В то время как князьям и боярам удалось приспособиться к
требованиям завоевателей и установить с ними определенное согласие, горожане,
особенно ремесленники, жившие под постоянной угрозой призыва, вскипали
негодованием при каждом очередном ограничении, вводимом новыми правителями.
Поэтому монголы, со своей стороны, были полны решимости подавить
сопротивление городов и ликвидировать вече как политический институт. Для
этого, они склоняли к сотрудничеству русских князей, которые и сами опасались
революционных тенденций вече. Совместными усилиями монголы и князья
предотвратили общее распространение городских волнений во второй половине
тринадцатого века и подавляли отдельные изолированные восстания. Власть вече,
таким образом, резко сократилась, а к середине четырнадцатого века оно
прекратило нормальную деятельность в большинстве городов Восточной Руси и не
может рассматриваться как элемент управления.
В киевский период основными областями княжеского управления являлась
судебная, военная и финансовая. Князь был верховным судьей и
главнокомандующим армии, а его представители собирали налоги и судебные
пошлины. После монгольского нашествия высшее управление всеми
административными функциями принял на себя царь, монгольский хан. Власть
русских князей строго ограничивалась узкой сферой дел, оставленных в их
компетенции.
В судебной практике все русские князья находились теперь под властью хана и
монгольского Верховного суда, и, как известно, некоторых из них казнили по
приказу хана за реальные и мнимые государственные преступления. Хан также
рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями.
Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному
праву.
Твердо установив свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан не вмешивался
в тяжбы между русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой данной
местности продолжать выполнять свои судебные функции. Вследствие подобной
политики, из всех областей княжеской администрации судебная практика оказалась
наименее затронутой монгольским правлением. И все-таки, после знакомства с
монгольским уголовным правом и монгольскими судами, некоторые модели
монгольского судопроизводства были приняты. Смертная казнь (неизвестная
«Русской правде») и телесные наказания (ранее применявшиеся только к холопам)
вошли в право Московии именно под монгольским влиянием. Согласно статьям
Двинской грамоты 1397 года, выпущенной великим князем Василием I, каждый вор
подлежал клеймению; за третью кражу следовало наказание смертной казнью через
повешение; через отсечение головы происходили казни изменников. В «Судебнике»
Ивана III 1497 года смертная казнь назначалась за следующие категории
преступлений: призыв к мятежу, кражу церковного имущества, убийство, подмет
(подбрасывание вещей в дом человека с целью в дальнейшем обвинить его в краже),
поджог. Закоренелый убийца и разбойник, известный обществу в этом качестве (
ведомый лихой человек) тоже мог быть казнен при подозрении в любом серьезном
преступлении.
Также именно в период монгольского ига и, возможно, под влиянием монгольских
судебных принципов, в уголовную процедуру Московской Руси входят пытки.
Судебник Ивана III предписывает пытать подозреваемого без снисхождения и
беспристрастно; главная цель пыток состояла, видимо, в получении как
признания, так и информации о соучастниках преступления. Ответственному лицу
поручалось, однако, не позволять жертве делать порочащие заявления против
невинных людей. Впрочем, нельзя не заметить, что пытки в этот период широко
применялись инквизицией на Западе, и их использование было привычным методом
обеспечения «торжества правосудия».
С выступлением против Мамая, а в особенности после падения Тохтамыша, в
русско-монгольских отношениях началась новая фаза: фаза значительной
автономии. Основы монгольской административной системы, однако, остались
неизменными, поскольку великие князья нашли их удобными и действенными.
Таким образом, именно на основе монгольских моделей развивалась
великокняжеская система налогообложения и военной организации с конца
четырнадцатого по шестнадцатый век.
Что касается системы налогообложения, то дань оставалась главным источником
дохода, а соха – основной единицей при обложении налогами. Монгольская
тамга определенно приняла форму таможенных пошлин на импортируемые товары,
кроме того, существовали внутренние таможенные барьеры, или мыт. Платы и сборы
разного рода – большей частью, вероятно, установленные монголами – тоже
собирались на каждой стадии транспортировки товара; существовали налоги на
продажу скота и лошадей, такие, как привязное, или сбор за привязывание
скота, роговое, или налог на рога, пятно за клеймение лошадей.
Все собранные деньги хранились в великокняжеской казне и управлялись
казначеем (тот факт, что сам термин заимствован из тюркского, ясно указывает
на то, что и институт был создан по монгольскому образцу).
Другим важным источником великокняжеского дохода были судебные пошлины. В
судопроизводстве только наиболее важные дела рассматривались лично великим
князем. Большинство преступлений и дел находились в ведении его наместников
в каждом значительном городе и волостелей в каждом сельском районе,
которым в свою очередь способствовали тиуны (судьи) и доводчики (докладчики).
Поскольку великокняжеская казна не располагала достаточными средствами, чтобы
выплачивать жалование всем вышеперечисленным чиновникам, великому князю
ничего не оставалось, как позволить им «кормиться» с района, в который они были
назначены. Корни кормления уходят в киевский период, однако всеобщий
