очень слабо. В летописях есть известие о том, что в 992 г. князь Владимир
с епископами на юго-запад, учил, крестил людей и в Червенской земле
построил город, назвал его Владимиром и деревянную церковь Богородицы.
Глава4
Основные этапы развития Русской православной церкви.
Вскоре после официального христианства на Руси была создана
первоначальная организация Русской православной церкви в форме метрополии
константинопольского патриархата. Ее возглавлял метрополит, присылавшийся
из Константинополя и имевший свою резиденцию в кафедральном соборе св. Софии
в Киеве. Кроме метрополита из Царьграда были присланы и епископы, кроме того
Владимир привел с собой священников из Корсуля и Анна привезла с собой
своих священников. Но всего этого числа было недостаточно для крещения и
обучения людей в Киеве и других местах, есть известие о том, что
священнослужители были призваны из Болгарии, многие епископы и даже
метрополит Михаил были болгарами. Однако, даже большее количество
призванных священников не могло удовлетворить потребности в них, надо
было увеличить число русских священников, а это не могло произойти иначе,
чем через специальное обучение. Такое обучение было внедрено сразу после
всенародного крещения в Киеве. Для этого, по свидетельству летописца, по
приказу Владимира, у лучших граждан отбирали детей и раздавали
учиться к священникам при церквях.
Из летописи можно узнать так же и о том, какое сильное влияние
духовенство стало иметь на общественный строй. Владимир советовался с
епископами не только о том какими средствами ускорить распространение
христианства, но и о том, как наказывать преступников, вместе со старцами
епископы предлагают князю куда употреблять виры - и он соглашается с
ними.
Параллельно с этими событиями идет формирование церковной организации. Время
учреждения Киевской митрополии определяется косвенным путем, поскольку об
этом говорят, главным образом, иностранные источники. Можно предположить, что
она была основана между 995/997 г.г. Вероятно, Софийский собор
первоначально был деревянным, а в 1037 - начале 1040-х годов был
построен храм, который сохранялся до сих пор.
Церковное управление на местах, в важных политических и административных
центрах, осуществлялось епископами, подчиненными метрополиту.
Уже со времени Владимира и к первым десятилетиям княжества Ярослава
можно отнести создание епископий в Белгороде, Новгороде, Полоцке,
Чернигове, Турове и в некоторых других городах. Это - время
христианизации и включения в орбиту церковной власти основной территории
государства, населенной древнерусской народностью. Все епископии были созданы
в важнейших центрах феодализирующегося государства.
Новая русская церковь на Днепре и Волхове стала новым и обильным источником
доходов для её «духовной матери», константинопольской церкви, и новым орудием
эксплуатации в руках верхов киевского общества. За эти материальные выгоды
можно было заплатить приспособлением христианской идеологии к народной
религии днепровцев, тем более что эта плата не расценивалась материальным
образом, - попросту говоря, ничего не стоила. «Издержки производства» свелись
только к нескольким усмирениям народных бунтов, во время которых опять – таки
была пролита главным образом кровь смердов и пострадало их хозяйство. В 10 –
11 веках монастыри являются хозяйственными предприятиями эксплуататорского
характера.
В меньшей степени, но те же черты можно уловить и в истории основания
некоторых церквей. Церкви ставились почти исключительно князьями и боярами
или в качестве официальных государственных храмах, или в качестве фамильных
усыпальниц, или для обслуживания культов излюбленных святых. Это явление ярко
запечатлелось и в иконографии.
Иное положение заняла церковь в следующий период – удельного феодализма,
когда после разгрома Киевской Руси татарами и ее запустения центр русской
жизни переместился в Новгородскую и Ростовско-Суздальскую области.
Период с 13 до середины 15 века характеризуется типичными чертами феодального
строя: феодализация охватила все стороны русской жизни, в том числе и сферу
религии и церкви. Рост денежного хозяйства и обычно сопровождающие его кризис
крестьянства и коллизия городского и феодального общества были еще делом
будущего. Утверждение феодального строя оказало немаловажное влияние на
церковную организацию, которая претерпела существенные изменения сравнительно
с теми формами, в какие она отлилась на Днепре. Там по преимуществу
действовало византийское церковное право, принесенное греческим клиром; здесь
византийские церковные нормы сохранились лишь номинально, форма церковного
господства приобрела феодальный характер и совершенно спаялась в одно
органическое целое с формами светского феодального господства. Общество 13-14
веков в целом сохраняет старый взгляд на религию.
С другой стороны, элементарные познания по части христианского вероучения ,и
культа были чужды не только мирянам и низшему духовенству, но и монашеству и
представителям высшей иерархии. В этом отношении очень любопытны сообщения
иностранных путешественников, относящиеся, правда, к 15 – 17 вв., но тем
более имеющие силу для рассматриваемой эпохи. Иностранцы утверждают, что
простые миряне не знали ни евангельской истории, ни символа веры, ни
главнейших молитв, в том числе даже «Отче наш» и «Богородице дево», и наивно
объясняли свое невежество тем, что «это очень высокая наука, пригодная
только царям да патриарху и вообще господам и духовным лицам, у которых нет
работы».
Богословные знания были мало распространены в среде духовенства даже в конце
17 века; лишь очень небольшая часть русского грамотного монашества имела
настоящее понятие о христианском священном писании и вероучении, а прочие
книжники-монахи 14 – 16 веков заменяли христианскую богословную систему
своеобразной собственной системой, которую обычно не совсем правильно
называют начетничеством.
Имеют место быть сведения о том, что попы и причетники часто приходят для
совершения службы пьяными, иной раз затевают между собою ссоры,
сквернословную ругань и драки, даже «до кровопролития».
Другие православные «всяких чинов люди совсем иногда не ходили в церковь и
никогда не говели, хотя заявляли претензии на погребение при церкви, жалобы
на такое небрежное отношение к исполнению основного требования христианского
благочестия идут вплоть до указов Петра 1.
В простоте душевной русские того времени не скрывали и того значения, какое
они приписывали иконам. Икона – это их наиболее близкий, домашний бог, это их
личный фетиш, они так и называли икону богом. Тот обычай, какой сохранился
теперь только у немногих отсталых крестьян да у серого монашества, обычай
кланяться при входе в дом прежде всего богу, тогда был всеобщим, и если
гость, входя не видел иконы, первый вопрос его был: где же бог? Этот бог
живет и чувствует, видит и слышит.
В 13 – 15 веках по общему правилу святой почитался обыкновенно только в той
местности, где родился, жил и создал себе репутацию святого.
Со второй половины XV в. наступает экономический переворот — появляется
постоянный и с каждым десятилетием расширяющийся рынок для сбыта
сельскохозяйственных продуктов, растут города и возникает русское бюргерское
сословие, и вместе с тем денежные отношения проникают в деревню и
преобразовывают отношения между господами и крестьянами. Старые
самодовлеющие феодальные миры теряют свою независимость, центробежные силы
слабеют, крепнут силы центростремительные, и в XVI в. слагается Московское
государство на развалинах прежних удельных княжеств и крупных боярских
вотчин. Феодальные церковные миры уступают место московской централизованной
митрополии, а потом и патриархии. В течение второй половины XV и всего XVI
в. кипит на этой почве ожесточенная социальная борьба, в которой церковные
группы и деятели принимают оживленное участие. Кризис феодальной церкви
сопровождается появлением разнообразных еретических течений.
Так церковь вдвинулась в орбиту новых социально-политических отношений,
вовремя стряхнув с себя гири феодализма, тянувшие ее к гибели. Однако
урегулированием экономической базы дело не кончилось. Порвав с удельным
феодализмом и перейдя в подчинение московской «державе», церковь должна была
провести централизацию в культах и организации.
Превращение церкви из орудия господства феодалов в орудие господства
дворянского государства получило свое завершение в 17 веке.
Все церковные соборы XVI и XVII вв. созывались царскими указами, члены их
приглашались лично царскими грамотами, порядок дня определялся царем, и самые
проекты докладов и постановлений, составлялись, заранее предсоборными
комиссиями, состоявшими обычно из бояр и думных дворян. На заседаниях
соборов всегда присутствовал или царь, или его уполномоченный боярин, который
зорко следил за точным выполнением предначертанной программы.
Официальная реформа и разгром церковной оппозиции.
Сущность официальной реформы заключалась в установлении единообразия в
богослужебных чинах. Объединенная российская церковь, родная сестра
восточных церквей, не имела единообразного богослужебного чина и разнилась в
этом от своих восточных собратий, на что постоянно указывали и Никону и его
предшественникам восточные патриархи. В единой церкви должен был быть единый
культ. Соборы XVI в., возведя в ранг всероссийских святых местных патронов,
не завершили этим дело объединения культа. Надо было ввести единообразие
также и в богослужебном чине, заменить удельную богослужебную пестроту
московским единообразием. Вопрос о проведении этой принципиальной реформы
возник еще до Никона в связи с победой техники в книжном деле. Пока были
рукописные книги, изготовлявшиеся на местах местными переписчиками и по
местным оригиналам, вопроса о реформе и быть не могло; но когда во второй
половине XVI в. в Москве появился Печатный двор и было решено снабжать все
церкви печатными богослужебными книгами, справщики, т. е. редакторы печатных
изданий, открыли необычайное разнообразие в рукописных книгах как со стороны
отдельных слов к выражений, так и со стороны чинов богослужебных обрядов.
Ошибки и описки было нетрудно исправить; но дело было сложнее — нужно было
выбрать какой-то один, наиболее правильный, чин и зафиксировать его в
печатных книгах, уничтожив тем самым все остальные обрядовые варианты.
Главное затруднение оказалось в выборе образца для исправления. Для царя и
Никона это были тогдашние греческие чины; для огромного большинства клириков
— древние русские чины, закрепленные в «харатейных» (рукописных) книгах.
Внутрицерковное движение кончилось победой официальной реформы. Дворянско-
московская церковь нашла свое кредо и при его помощи стала утверждать свое
господство. Осужденные служители старой веры, однако не подчинились и ушли «в
раскол», т.е. отклонились от официальной церкви и продолжали с ней борьбу
разными способами.
С конца 60-х годов 17 века Московское государство неоднократно потрясается
восстаниями, возникающими в разных местах, как в центре, в самой Москве, так
и на окраинах, на далеком севере и на Дону. Почти все эти движения носят
религиозную окраску.
В практической жизни крестьянина большое значение имели пережитки старинных
магических манипуляций, чем обряды нового христианского культа.
В XVIII в. в различных слоях раскола началась внутренняя дифференциация,
которая привела единое течение раскола к противоположностям, поставила
различные элементы раскола друг против друга. В этом развитии
противоположностей и крайностей, в развитии борьбы между отдельными
течениями внутри раскола самый термин «раскол» потерялся и обезличился.
Новые формы жизни принесли с собою новые силы, новые организации и новые
клички. Если XVII в. был героическим, то XVIII — был веком эпигонов.
Конец XVII в., весь XVIII и первые 60 лет XIX в. русской истории проходят под
знаком крепостного права. На базе крепостного хозяйства проходит первый этап
своего развития товарное земледельческое производство помещика, вырастает
торговый капитал и пускает первые свои ростки промышленный капитал. Явления
церковной жизни, однако, тесно переплелись с политическими явлениями, ибо
церковь начиная с
20-х годов XVIII в. из фактической служанки государства формально
превращается в орудие государственного управления. Перемены, происходящие в
церкви, всегда являются следствием перемен в политической жизни. Церковь
совершенно утрачивает способность к каким-либо самостоятельным выступлениям и
действует лишь как одно из учреждений самодержавия.
Контроль был вверен обер-прокурору синода, светскому чиновнику, названному в
официальной инструкции 1722 г. «оком государя и стряпчим по делам
государственным». Он, подобно обер-прокурору сената, обязан был «смотреть
накрепко, дабы синод свою должность хранил и во всех делах истинно,
ревностно и порядочно без потеряния времени по регламентам и указам
отправлял», «также должен накрепко смотреть, дабы синод в своем звании
праведно и нелицемерно поступал». В случае упущении или нарушений указов и
регламентов обер-прокурор должен был предлагать синоду, «дабы исправили»; «а
ежели не послушают, то должен в тот час протестовать и иное дело остановить,
и немедленно донесть нам (императору).
«Попечение» синода о церковных вотчинах привело не только к уменьшению
доходов казны, но также и к таким последствиям, которые стали грозить
безопасности дворянского государства. Эксплуатация крестьян архиерейских и
монастырских вотчин приняла неслыханные по жестокости и грабительству
размеры; на крестьян сыпались как из рога изобилия лишние сборы и
повинности, «всяческие обиды и разорения».
Плоды реформы правительство пожало в начале XIX в., когда старые, уже не
удовлетворявшие новым требованиям коллегии были заменены министерствами, в
которых строго проводился принцип единоличного управления.
В 1718 г. были закрыты все домовые церкви, кроме церквей, принадлежавших
членам императорской фамилии, «ибо сие лишнее есть и от единой спеси деется,
и духовному чину укорительное: ходили бы господа к церквам приходским и не
стыдились бы быть братиею хотя и крестьян своих в обществе христианском»,
мотивирует эту меру задним числом Духовный Регламент. Таким образом, частный
культ был запрещен, и вместо домашних духовников, своих холопов, прихожане
должны были обращаться к приходским духовникам, служителям государственной
церкви.
Стремления правительства к уменьшению числа лиц духовного сословия идут в
XVIII в. по двум направлениям. Первый, как будто рациональный, путь к
разрешению проблемы заключался в установлении нормальных штатов приходского
духовенства.
Государственная церковь должна была прежде всего и главным образом исполнять
те обязанности, которые на нее возлагало государство.
Вопрос об идеологии был больным вопросом в XVIII в. XVII век еще не знал его;
пока нерушима стояла «старая вера», отправление обрядового культа было в то
же время и самым главным делом веры. Реформа Никона разрушила старую веру,
но не дала ничего взамен ее, в конце концов и сам Никон усомнился в
правильности той «новой веры», какую принесли с собой исправленные по
греческим образцам служебники. Новый обряд не мог приобрести такого же
авторитета, как старый. И уже при Никоне высказывается мысль, что дело не в
обряде, а в религиозной теории, т. е. в том, что всегда было на последнем
плане в дониконовской церкви.
До конца 19 века новая «богословия» туго прививалась к духовной среде.
Дела о «суевериях», т. е. о явлении новых икон, от которых происходят
чудеса, о появлении юродивых и благочестивых целителей молитвой различных
болезней не сходят с консисторских столов в течение XVII и XIX вв. Отношение
к таким делам почти всегда было самое строгое, хотя бы виновники их были
самыми ортодоксальными людьми. Зато провозглашение новых святых и новых
мощей, происходившее официальным образом, всегда обставлялось самым
торжественным образом, при непременном участии высокопоставленных особ. В
этих случаях церковь всегда умела блеснуть в качестве «руководительницы»
народной массы. Сами императоры, кончая Николаем II, нередко принимали здесь
активное участие, и эти празднества для объективного наблюдателя всегда
получали любопытный и весьма поучительный смысл.
В первой половине XVIII в. правительство вместе с синодом вело свирепую
борьбу против раскольничьих общин, сложившихся в конце XVII в. на различных
окраинах Московского государства. Поэтому начиная с XVIII в. новые общины
раскольников слагаются преимущественно за рубежом. Это была такая же
оживленная эмиграция и по таким же мотивам, как эмиграция из Англии пуритан
в XVI в. и индепендентов в XVI и XVII вв. С особенной силой эта эмиграция шла
во время бироновщины, в 30-х годах XVIII в., когда вакханалия властей над
раскольниками достигла ужасающих размеров. К концу XVIII в. регистрированных
раскольников по берегам Оки и Волги только в пределах Нижегородского края
.насчитывалось до 46000. В пристанях и приречных слободах старообрядцы
захватили в свои руки все судостроение и торговлю, совершенно оттеснив в
сторону немногочисленное купечество, державшееся никонианства.
В середине XVIII в. старообрядческая буржуазия, российская и зарубежная,
обладала уже «великими промыслами и торгами». Правительство Екатерины II
учло это обстоятельство как финансовую возможность и отменило целый ряд
ограничений, взвалив зато на плечи старообрядцев тягло на общем основании. В
конце 1762 г. был опубликован манифест Екатерины, призывавший в Россию
селиться людей всех «наций», «кроме жидов», а также приглашавший вернуться в
Россию всех русских беглецов, обещая им прощение преступлений и другие
«матерняя щедроты». Под беглецами в первую голову, как разъяснил сенат,
разумелись раскольники; кроме права вернуться им были обещаны и другие
льготы: разрешение не брить бороду, носить какое хотят платье, шесть лет
свободы от всяких податей и работ; каждый имел право либо вернуться к