Ляпуновы подняли именем Дмитрия всю Рязанскую землю. Возмутился Владимир со
всей землей. Во многих поволжских городах и отдаленной Астрахани
провозгласили Дмитрия царем. Из крупных городов только Казань, Нижний
Новгород, Великий Новгород и Псков сохранили верность московскому царю, А из
окраинных городов сильное усердие к Шуйскому показал Смоленск. Жители его
не любили поляков и не ждали ничего хорошего от царя, посаженного ими.
Осенью 1606 года Болотников двинулся походом на Москву. Города сдавались ему
один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для
Шуйского, в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне и дети боярские,
недовольные тем, что холопы и крестьяне хотят быть равными им, не видя при
том Дмитрия, который мог бы разрешить между ними споры, стали убеждаться,
что Болотников их обманывает, и начали отступать от него. Братья Ляпуновы
первые подали этому пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя
терпеть не могли его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем
Скопиным-Шуйским и ушел в Калугу.
Избавившись от осады, Шуйский по совету патриарха Гермогена пригласил в
Москву бывшего патриарха Иова. Тот приехал в феврале 1607 года, простил и
разрешил всех православных христиан от клятвы, наложенной им за нарушение
крестного целования Борису. Еще прежде гробы с телами Годуновых были
перевезены в Троице-Сергиев монастырь и там погребены. Этими поступками царь
хотел примириться с прошлым и тем придать своей власти более законности. Но с
наступлением лета силы Болотникова опять начали увеличиваться пришедшими
казаками. Явился новый самозванец, родом муромец, незаконный сын "посадской
женки" Илейка, ходивший прежде с бурлаками по Волге. Он назвал себя
царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича. Узнав, что войско
Петра идет к Калуге, князь Мстиславский, осаждавший здесь Болотникова,
отступил. Болотников пошел к Туле и соединился с Петром. Тогда Шуйский
принял меры решительные: разосланы были строгие приказы собираться отовсюду
служилым людям, монастырские и церковные вотчины должны были также выставить
ратников, и таким образом собралось до 100 000 человек, которыми царь
решился предводительствовать сам. 5 июня 1607 года на реке Восме он встретил
объединенную армию мятежников. Целый день шло упорное сражение, и Шуйский
одержал победу. По некоторым известиям дело решилось тем, что князь
Телятевский с 4000 сподвижников перешел на сторону царя. Шаховской,
Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Осажденные
два раза отправляли гонца в Польшу, к друзьям Мнишека, чтобы те постарались
немедленно выслать какого-нибудь Лжедмитрия. Но самозванец нашелся сам
собой.
В начале июня явился в Стародуб подозрительный молодой человек, который
назвался родственником Нагих и всюду распространял слухи, что Дмитрий жив.
Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого
себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно. Все, кто знаком
был с первым Дмитрием, дружно свидетельствуют, что второй нисколько не
походил на него ни внешностью, ни характером. Это был человек грубый,
невежественный, жестокий и хитрый. Все повадки изобличали в нем темного
авантюриста, недаром в народе он получил прозвище Вора. Около самозванца
быстро стала собираться дружина, над которой он поставил начальником пана
Маховецкого.
Тем временем Шуйский находился под Тулой. Некто Кровков предложил царю
затопить город, запрудив реку Упу. Сначала Шуйский с боярами смеялись над
этим предложением, но потом дали волю Кровкову. Тот велел каждому из ратных
людей принести по мешку с землей и начал перекрывать реку, В городе начался
голод, и Болотников с Петром пошли на переговоры с царем, соглашаясь сдать
город, если Василий обещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 10 октября
1607 года Тула сдалась. Петра повесили немедленно. Болотникова сослали в
Каргополь и там утопили. Шаховского сослали на Кубенское озеро в глухой
монастырь.
Временная смута
Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о явлении нового
самозванца. Состояние войска не позволяло ему продолжить поход. К тому же он
хотел воспользоваться передышкой и женился на княжне Марье Петровне
Буйносовой-Ростовской, с которой обручился еще при жизни Дмитрия. Свадьбу
отпраздновали 17 января 1608 года. Псковский летописец пишет, что старый
царь страстно влюбился в свою молодую жену и ради ее прихотей стал
пренебрегать государственными делами.
Весной самозванец двинулся на Москву. Гетманом у него уже был известный в
Польше авантюрист князь Рожинский, Повторилось то же, что было прежде с
первым Дмитрием и Болотниковым, — город за городом сдавались самозванцу без
сопротивления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели
только поражения. 1 июня войско приблизилось к столицей стало лагерем в
Тушино. На этом активные боевые действия прекратились. Шуйский, как видно,
боялся оставить столицу, население которой находилось в постоянном брожении,
и вместе с тем не доверял воеводам, боялся поставить все, что имел на карту,
избегал решительного сражения и держал все войско при себе, В этих
обстоятельствах царь мог рассчитывать скорее на помощь иноземцев, чем на
русских. Поэтому он отправил в Новгород своего племянника князя Михаила
Скопина-Шуйского, поручив ему вступить в переговоры со шведским королем
Карлом IX, давним врагом Польши. Но и здесь дела шли крайне медленно. Царь
бессилен был остановить смуту.
Однако прошло некоторое время, и народ опять обратился к Шуйскому, как к
единственной силе, которая могла гарантировать хоть какой-то порядок. Первые
предвестники этого перелома обозначились уже осенью 1608 года. Так,
отделившиеся от самозванца поляки Лисовский и Сапега, осадили Троицкий
монастырь, но встретили под его стенами ожесточенное сопротивление. Примеру
знаменитой Сергиевой обители стали следовать и другие города, сначала робко,
но потом все более увереннее. Этому в немалой степени способствовали
бесчинства тушинцев. Многочисленные шайки казаков бродили тогда по всей
русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные преступления, перед
которыми бледнели воспоминания об опричнине Грозного. Прежде других
возвратились под власть Шуйского северные города: Галич, Кострома, Вологда.
Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. К ним присоединились
изгнанием тушинцев, города вступали между собой в переписку, заключали союзы
и собирали войска на свой счет.
Шуйский чутко уловил эту перемену в общественном сознании и в своих грамотах
стал обращаться прямо к землям, с увещанием сохранять единство, собираться
всем вместе. "А если вскоре не соберутся, — писал он, — а станут все врозь
жить и сами за себя не станут, то увидят над собою от воров конечное
разорение, домам запустение, женам и детям поругание; и самим себе будут, и
нашей христианской вере, и своему отечеству предатели".
Первые заговоры против Шуйского.
В Москве положение Шуйского было непрочным. В народе его не любили, но не
хотели и менять на кого-нибудь другого. Вот почему не увенчались успехом все
попытки свергнуть его с престола. Первая такая попытка была сделана еще 17
февраля 1609 года. Заговорщики в числе до 300 человек, во главе с Григорием
Сунбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным, обратились к боярам
с требованием свергнуть Шуйского. Но бояре не взялись за это дело и
разбежались по домам ждать конца переворота. Один только боярин князь
Василий Голицын явился на площадь. Заговорщики кинулись за патриархом в
Успенский собор и потребовали, чтобы тот шел на Лобное место. Гермоген не
хотел идти, его притащили насильно и поставили на Лобное место. Заговорщики
опять стали кричать народу, что Шуйский избран незаконно одними своими
потаковниками, без согласия земли, что кровь христианская льется за человека
недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестивого, пьяницу и
блудника. Но вместо одобрительных кликов заговорщики услыхали из толпы
слова: "Сел он, государь, на царство не сам собою, выбрали его большие бояре
и вы, дворяне и служилые люди, пьянства и никакого неистовства мы в нем не
знаем; да если бы он, царь, вам и неугоден был, то нельзя его без больших
бояр и всенародного собрания с царства свести". Тогда заговорщики стали
кричать;"Шуйский тайно побивает и в воду сажает братию нашу, дворян и детей
боярских, жен и детей, и таких побитых две тысячи". Патриарх спросил их:
"Как же это могло статься, что мы ничего не знаем? В какое время и кто именно
погиб?" На это заговорщики ничего не могли ответить вразумительного и стали
читать грамоту; "Князя-де Василия Шуйского одной Москвой выбрали на царство,
а иные города и того не ведают, и князь Василий Шуйский нам на царстве не
люб и для него кровь льется, и земля не умирится: чтоб вам выбрать на его
место другого царя?" Патриарх отвечал: "До сих пор Москве ни Новгород, ни
Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала
Москва всем городам; и что кровь льется, то это делается по воле Божьей, а
не по хотению вашего царя". Сказав это, Гермоген отправился домой.
Заговорщики, не нашедшие ни у кого поддержки, не могли его удержать. Они с
криками и руганью бросились во дворец, но Шуйский не испугался, он вышел к
ним и с твердостью спросил: "Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с
такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с
престола без бояр и всей земли вы не можете". Заговорщики, видя везде
неудачу, бежали в Тушино, к Вору.
События возле Москвы.
Весной в Москве кончился хлеб. Новый из-за осады подвезти было невозможно.
Продукты вздорожали, от чего брожение в столице еще усилилось. По
свидетельству современников, дети боярские, а также черные люди приходили к
царю с криком и воплем, говоря: до чего досидимся? Хлеб дорожает, а
промыслов никаких нет!
Чтобы сбить цены, Шуйский убедил Троицкого келаря Аврамия Палицына пустить в
продажу по два рубля хлеб из богатых житниц его монастыря, находившихся в
Москве. Понижение цены на хлеб несколько успокоило народ. К тому же как раз
в это время Михаил Сяопин-Шуйский с новгородским ополчением и большим
шведским отрядом генерала Делагарди выступил на помощь Москве, Одновременно
вверх по Волге по направлению к Москве двинулся из Астрахани боярин Федор
Шереметьев. Судьба самозванца должна была вот-вот решиться, но перед
Василием вставали уже новые проблемы.
В сентябре 1609 года польское войско под командованием короля Сигизмунда
осадило Смоленск. К внутренней смуте прибавилась война внешняя. Поначалу,
правда, это более отразилось на положении самозванца. Король прислал в
Тушино строгое повеление ко всему польскому рыцарству идти к нему на
помощь. Вожди тушинских поляков долго были в нерешительности, как им
поступить. С самозванцем перестали считаться, в глаза честили его
мошенником и обманщиком. В декабре самозванец тайком уехал в Калугу. После
этого часть тушинцев поехала за ним, другие явились в Москву с повинной. В
январе 1610 года Скопин отбросил Сапегу от Троицкого монастыря, а в марте
Рожинский поджег Тушинский лагерь и поехал с оставшимися людьми к Сигизмунду.
Так Москва освободилась от Тушина. 12 марта Скопин и Делагарди торжественно
въехали в столицу. Шуйский встретил племянника с радостными слезами, хотя
прежде их не раз старались поссорить.
Смерть брата – Михаила.
Сам Василий не имел детей, но зато имел двоих братьев. Старший после него —
Дмитрий — считал себя наследником престола. Однако народной любовью из
всего рода Шуйских пользовался лишь Михаил Скопин-Шуйский. Русские люди в нем
одном видели спасение государства, на него лишь возлагали свои надежды и не
чаяли для Василия другого наследника. По свидетельству современников, это
был красивый молодой человек, обнаруживавший светлый ум, зрелость суждений не
по летам, в деле ратном искусный, храбрый и вместе с тем осторожный, ловкий
в обхождении с иноземцами. Еще до приезда в Москву Ляпунов попробовал
провозгласить его царем, но князь Михаил с негодованием отказался. После
этого князь Дмитрий Шуйский всеми силами старался оговорить Сколина перед
братом. Но Василий или был уверен в скромности племянника, не считая его
соперником себе, или, побуждаемый благоразумием, не начинал вражды с
любимцем народа, сердился на брата за докучливые наветы и даже, говорят,
однажды прогнал его от себя палкой. В самом деле, любимый и почитаемый
народом племянник должен был поддержать его на шатком троне. Но и в этом,
как и во многом другом, Шуйскому суждена была неудача. 23 апреля, на
крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского, князь Скопин занемог
кровотечением из носа и после двухнедельной болезни умер. Пошел всеобщий
слух о том, что его отравили, называли даже и отравительницу — княгиню
Екатерину Шуйскую, жену князя Дмитрия. Даже если обвинения были
несправедливы, смерть Скопина стала тяжелым и решительным ударом для
Шуйского. И прежде в нем видели царя несчастного, Богом не благословленного;
но Скопин примирил царя с народом, дав последнему твердую надежду на лучшее
будущее. И вот этого примирителя более не было, и, что хуже всего, шла молва,
будто сам царь из зависти и злобы лишил себя и все царство крепкой опоры.
Конец царствования.
Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против
Василия всю Рязанскую землю. 24 июня князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском
на помощь Смоленску, был наголову разбит гетманом Жолкевским у Клу-шина.
Самозванец, укрепивши в Калуге свою армию, вновь двинулся на Москву, взял
Серпухов, Каширу и 11 июля встал у села Коломенского.
Прокопий Ляпунов писал брату Захару в Москву, что более нельзя терпеть
Шуйского на троне, необходимо низложить его. Захар вместе с князем Василием
Голицыным стал сноситься с полководцами самозванца. Условились, что
москвичи сведут Шуйского с царства, а тушинцы отступятся от своего Вора. 17
июля Ляпунов с товарищами и большой толпой ворвался во дворец и стал
говорить Шуйскому: "Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля
опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью
нашей, положи посох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим".
Шуйский отвечал: "Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого
не говорят" — и выхватил нож. Ляпунов, раздосадованный этим
противодействием, хотел, кажется, ударить царя, но другие не дали ему этого
сделать. Оставив Василия, Ляпунов отправился на Красную площадь, где уже
собирался народ. Решено было идти к Серпуховским воротам, где больше места, и
здесь решать всем народом, что дальше делать. После долгих речей бояре и
всякие люди приговорили: бить челом государю Василию Ивановичу, чтоб он,
государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе
говорят, что он, государь, несчастлив и горд и города украинские, которые
отступили к Вору, его, государя, на царство не хотят.
В народе сопротивления не было. Сопротивлялись немногие бояре, но недолго,
сопротивлялся патриарх, но его не послушали. Во дворец отправился царский
свояк, князь Воротынский, и объявил Шуйскому приговор собора; "Вся земля
бьет тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что
тебя не любят и служить тебе не хотят". На эту просьбу, объявленную от имени
всего московского народа, Василий должен был согласиться. Он положил
царский посох и немедленно выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний
боярский дом,
Однако на другой день оказалось, что тущинцы обманули и не отступились от
самозванца. Узнав об этом, Шуйский воспрянул духом и послал денег московским
стрельцам, надеясь, что те опять возведут его на престол. Патриарх также
требовал, чтобы Шуйский вернулся во дворец. Но Ляпунов и другие зачинщики не
могли согласиться на это. 19 июля Ляпунов с четырьмя товарищами и монахами
Чудова монастыря пришел в дом Шуйского и объявил, что для успокоения народа
тот должен постричься. Шуйский наотрез отказался. Тогда пострижение
совершили насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин
произносил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал
повторять, что не хочет пострижения.
Пострижение это, как насильственное, не могло иметь никакого значения, и
патриарх не признал его: он называл монахом князя Тюфякина, а не Шуйского,
Несмотря на то, невольного постриженника свезли в Чудов монастырь, постригли
также и жену его, а братьев посадили под стражу.
Свергнув Шуйского, боярская дума завязала переговоры с гетманом Жолкевским и
в конце концов должна была согласиться на избрание русским царем королевича
Владислава. Жолкевский распорядился и насчет Шуйского, По настоянию гетмана
его отправили в Иосифов Волоколамский монастырь, а братьев его — в Белую.
Царицу Марию заключили в Суздальском Покровском монастыре. Обоим дозволено
было ходить в мирском платье.
В конце октября гетман выехал из Москвы, взяв с собою по просьбе бояр
Василия и его семью. 30 октября он торжественно въехал в королевский лагерь
под Смоленском, В тот же день Жолкевский представил Сигизмунду Василия и его
братьев. Говорят, что, когда от Шуйского требовали, чтобы он поклонился
королю, он отвечал: "Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться
королю: праведными судьбами Божьими приведен я в плен не вашими руками, но
выдан московскими изменниками, своими рабами".
В октябре 1611 года, по взятии Смоленска, королю устроили почетный въезд в
Варшаву. Во главе русских пленников везли и пленного царя. Когда всех троих
Шуйских поставили перед королем, Василий дотронулся рукой до земли и
поцеловал эту руку. Потом Шуйский был допущен к руке короля. Было это
зрелище великое, удивительное и жалость производящее, говорят современники.
Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйским за убийство Дмитрия, сейм отнесся
к нему с состраданием. По велению Сигизмунда всех троих братьев заключили в
Гостынском замке под Варшавой. Содержание им определили нескудное, как это
видно из списка вещей и одежд, оставшихся после смерти Василия. Похоронили
его неподалеку от места заключения. В 1635 году прах Шуйского был перевезен
в Москву и погребен в Архангельском соборе.
Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые
возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать,
что в его жизни было немало моментов, когда он проявлял истинную мудрость,
мужество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько
порицания, сколько жалости и сострадания.
Заключение.
Из всего выше изложенного можно сделать заключение, что Василий Иванович
Шуйский за время своего недолгого правления ничего сильно выделявшегося не
сделал. Как уже было упомянуто: «не особо любил предприимчивость, боялся
сделать какой-либо новый шаг». По этому принципу он и провел свои четыре года
правления всея Руси. Мне кажется ,что царь должен обладать таким качеством,
как решительность в сложной ситуации, но Василий Шуйский не обладал данным
качеством, что не позволило ему выделиться и продолжать управлять
государством в более длительном сроке. Хотя кто знает, что было бы сейчас не
будь он таким человеком.
Список используемой литературы:
Валишевский К. «Смутное время» М., 1993г.
Ключевский В.О. «Курс русской истории». М., 1989г.
Лев Диакон. «История». М., 1988г.
Соловьев С.М. «История России с древнейших времен». – Соч. в 18 кн. М.,1988 –
1995.
Рыжов к. «Все монархи России (600 кратких жизнеописаний)». – М.: Вече, 2003.
– 576 л., илл.
Ссылки:
Все цитаты находятся в «Все монархи России» на 133 – 140 стр.
Страницы: 1, 2
