Доклад: Иван Грозный
Время Ивана Грозного
Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов
необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характеров. В
эпохе Грозного много содержания: бурное детство великого князя; период
светлых реформ и счастливых войн на востоке; ссора с советниками и опалы на
них; опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным
переворотом; сложный общественный кризис, приведший к опустению
государственного центра; тяжелая и неудачная борьба за балтийский берег - вот
главнейшие факты, подлежащие нашему вниманию в царствование Ивана Грозного.
Но нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории
Грозного далеко не полны, и люди, не имевшие с ним прямого знакомства, могут
удивиться, если узнают, что в биографии Грозного есть годы, даже целые ряды
лет без малейших сведений о его личной жизни и делах.
Первые годы. Таково прежде всего время его детства и юности. По восьмому
году он остался круглым сиротой и с младшим братом Юрием попал на попечение
бояр, которые питали их «яко иностранных или яко убожайшую чадь», так что
Грозный, по его словам, пострадал «во одеянии и во алкании». Внешние лишения
сопровождались моральными обидами. Грозный с негодованием вспоминал, как
Шуйские вели себя: «Нам бо во юности детства играюще, а князь И. В. Шуйский
сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего о постелю ногу положив, к нам же
не преклоняяся». А в официальной обстановке, при народе, те же Шуйские по
«чину» низко преклонялися перед маленьким великим князем и тем учили его
двуличию и притворству. Растащив многое из великокняжеского имущества, бояре
явились перед мальчиком-государем грабителями и «изменниками». Ссорясь и
«приходя ратью» друг на друга, бояре не стеснялись оскорблять самого государя,
вламываясь ночью в его палаты и силой вытаскивая от него своих врагов. Шуйских
сменял князь Бельский с друзьями, Бельского опять сменяли Шуйские, Шуйских
сменяли Глинские, а маленький государь смотрел на эту борьбу боярских семей и
партий до тех пор, пока не научился сам насильничать и опаляться, - и «от тех
мест почали бояре от государя страх имети и послушание». Они льстили его дурным
инстинктам, хвалили жестокость его забав, говоря, что из него выйдет храбрый и
мужественный царь, - и из мальчика вышел испорченный и распущенный юноша,
возбуждавший против себя ропот населения. Однако в конце 1546 и начале 1547 г.
этот юноша выступает перед нами с чертами некоторой начитанности и политической
сознательности. В литературно отделанных речах, обращенных к митрополиту и
боярам, он заявляет о желании жениться и принять царский венец: «Хочу аз
поискати прежних своих прородителей чинов - и на царство на великое
княжение хочу сести». Грозный, принимая зенец (1547), является носителем того
идеала, которым, как мы видели, определяла свою миссию его народность; он ищет
царства, а не только великого княжения, и официально достигает его в
утвердительной грамоте цареградского патриарха (1561). И не только в деле о
царском венце, но и во всех своих выступлениях пред духовенством и боярами
молодой царь обнаруживает начитанность и умственную развитость: для своего
времени это образованный человек. Раздумывая над тем, откуда могли прийти к
распущенному морально юноше его знания и высшие умственные интересы, мы можем
открыть лишь один источник благотворного влияния на Грозного. Это - круг того
митрополита Мака-рия, который в 1542 г. был переведен на московскую митрополию
с новгородской архиепископии. С Макарием в Москву перешли его сотрудники по
литературному делу - собирания «великих миней-четьих» - и в их числе
знаменитый священник Сильвестр. Сам Макарий пользовался неизменным почитанием
Грозного и имел на него хорошее влияние; а Сильвестр прямо стал временщиком при
Грозном и «владяше обема властми и святительскими и царскими, яко же царь и
святитель». Воздействие этих лиц обратило Грозного от забав к чтению, к
вопросам богословского знания и политических теорий. Способный и
впечатлительный от природы, Грозный скоро усвоил себе все то, чем питался ум и
возбуждалось чувство передовых москвичей, и сам стал (по выражению одного из
ближайших потомков — князя И. М. Катырева-Ростовского) «муж чюднаго
рассуждения, в науке книжнаго поучения доволен и многоречив зело». Таким
образом, моральное воспитание Грозного не соответствовало умственному
образованию: душа Грозного была всегда ниже его ума.
Годы 1550-1564. С совершеннолетием Грозного начинается лучший период его
деятельности.Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он собрал
около царя особый круг советников, называемый обыкновенно «избранной радой»
(так именовал его в своем сочинении о Грозном кн. Курбский). Это не была ни
«ближняя дума», ни дума вообще, а особая компания бояр, объединившихся в одной
цели овладеть московской политикой и направить ее по-своему. Вспоминая об этой
компании, Грозный раздраженно говорил, что эти бояре «ни единые власти не
оставиша, идеже свои угодники не поставиша». Нет сомнения, что «избранная рада»
пыталась захватить правление в свои руки и укрепить свое влияние на дела рядом
постановлений и обычаев, неудобных для московских самодержцев. Состоя,
по-видимому, из потомков удельных князей, «княжат», рада вела политику именно
княжескую и поэтому должна была рано или поздно прийти в острое столкновение с
государем, сознающим свое полновластие. Столкновения и начались с 1553 г., во
время тяжкой болезни Грозного, обнаружилось, что рада желала воцарения не
маленького сына Грозного, Димитрия, а двоюродного брата его (Грозного) — князя
Владимира Андреевича: «Оттоле бысть вражда велия государю с князем Владимиром
Андреевичем (говорит летопись), а в боярях смута и мятеж, а царству почала
быти во всем скудость». Полный разрыв царя с радою произошел около 1560 г.,
когда удалены были из Москвы Сильвестр и другой царский любимец А. Адашев. До
тех же пор, в продолжение 12-13 лет, правительственная деятельность Грозного
шла под влиянием «избранной рады» и отличалась добрыми свойствами. В это
время была завоевана Казань (1552), занята Астрахань (1556) и были проведены
серьезные реформы.
Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская
татарская орда связала под своей властью в одно сильное целое сложный
инородческий мир: мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы за
Волгой, на р. Унже и Ветлуге, и мордва за Окой задерживали колонизационное
движение Руси на восток; а набеги татар и прочих «язык» на русские поселения
страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в «полон» много русских людей.
Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало
народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани, в
течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город; в разных
пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора
русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, не медля, на
богатые земли Поволжья и в лесные районы среднего Урала. Громадные
пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены
народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко
угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было
естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской
колонизации Казанское царство.
Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа. Начало
ее связано с торжественным «собором», заседавшим в Москве в 1550—1551 гг. Это
не был земский собор в обычном смысле этого термина. Предание о том, будто бы в
1550 г. Грозный созвал в Москве представительное собрание «всякого чина» из
городов, признается теперь недостоверным. Как показал впервые И. Н. Жданов, в
Москве заседал тогда собор духовенства и боярства по церковным делам и
«земским». На этом соборе или с его одобрения в 1550 г. был «исправлен»
Судебник 1497 г., а в 1551 г. был составлен «Стоглав», сборник постановлений
канонического характера. Вчитываясь в эти памятники и вообще в документы
правительственной деятельности тех лет, мы приходим к мысли, что тогда в
Москве был создан целый план перестройки местного управления. «Этот план, —
говорит В. О. Ключевский, — начинался срочной ликвидацией тяжб земства с
кормленщиками, продолжался пересмотром Судебника с обязательным повсеместным
введением в суд кормленщиков, выборных старост и целовальников и завершался
уставными грамотами, отменявшими кормления». Так как примитивная система
кормлений не могла удовлетворять требованиям времени, росту государства и
усложнению общественного порядка, то ее решено было заменить иными формами
управления. До отмены кормления в данном месте кормленщиков ставили под
контроль общественных выборных, а затем и совсем заменяли их органами
самоуправления. Самоуправление при этом получало два вида: 1) Ведению
выборных людей передавались суд и полиция в округе («губе»).
Так бывало обыкновенно в тех местах, где население имело разносословный
характер. В губные старосты выбирались обыкновенно служилые люди, и им
в помощь давались выборные же целовальники (т. е. присяжные) и дьяк,
составлявшие особое присутствие, «губную избу». Избирали вместе все классы
населения. 2) Ведению выборных людей передавались не только суд и
полиция, но и финансовое управление: сбор податей и ведение
общинного хозяйства. Так бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным
тяглым населением, где издавна для податного самоуправления существовали
земские старосты. Когда этим старостам передавались функции и губного
института (или, что то же, наместничьи), то получалась наиболее полная форма
самоуправления, обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого
самоуправления назывались разно: излюбленные старосты, излюбленные головы,
земские судьи. Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г., и
всем волостям и городам предоставлено было переходить к новому порядку
самоуправления. «Кормленщики» должны были впредь оставаться без «кормов», и
правительству надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для
получения таких средств было установлено, что города и волости должны за право
самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший название
«кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, «казны», получившие
наименование «четвертей» или «четей», а бывшие кормленщики получили право на
ежегодные «уроки» или жалованье «из чети» и стали называться «четвертчиками».
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры,
направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на
«статьи», или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная
тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях
Москвы («подмосковные»). Так образовался разряд «дворян московских», служивших
по «московскому списку». Остальные служили «с городов» и назывались детьми
боярскими «дворными» и «городовыми» (позднее «дворянами» и «детьми
боярскими»). В 1550-х гг. был установлен порядок дворянской службы (устроены
«сотни» под начальством «голов»); была определена норма службы с вотчин и
поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин «доброй» земли «человек на
коне в доспехе»); было регламентировано местничество. Словом, был внесен
известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса, представлявшего
собой до тех пор малодисциплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве»,
относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного
благочиния и исправления нравов, — то поймем, что задуманный Грозным и его
«радой» круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить все
стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно
вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было
согласия и единодушия. Уже в 1552—1553 гг. Грозный в официальной летописи
жалуется на бояр, что они «Казанское строение поотложиша», так как занялись
внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на
сторону князя Владимира Андреевича. В 1557—1558 гг. у Грозного вышло
столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская
рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Анастасии Романовны, у
Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были
сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако эти репрессии
еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий
характер только в связи с отъездами («изменой») бояр. Заметив наклонность
недовольных к отъездам, Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании
отъехать в Литву, обязательства не отъезжать за поручительством нескольких
лиц; такими «поручными грамотами» он связал все боярство. Но отъезды
недовольных все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать в Литву князь Андрей
Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость.
Принадлежа к составу «избранной рады», он пытался объяснить и оправдать
свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью» Грозного к боярам
его стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором
противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны —
монарх, стремившийся «сам править», и князь-боярин, представлявший принцип
боярской олигархии, — обменялись мыслями с редкой откровенностью и
резкостью. Бестужев-Рюмин в своей «Русской Истории» первый выяснил, что в
этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была
династическая. Потомки старой русской династии, «княжата», превратившись в
служилых бояр своего сородича московского царя, требовали себе участия во
власти; а царь мнил их за простых подданных, которых у него «не одно сто», и
потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался
истинный характер «избранной рады», которая, очевидно, служила орудием не
бюрократически-боярской, а удельно-княжеской политики, и делала ограничения
царской власти не в пользу учреждений (думы), а в пользу известной
общественной среды (княжат).
Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости
уничтожить радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их
погубить. Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию,
называется опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный
применил к территории старых удельных княжеств, где находились вотчины
служилых князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в
завоеванных землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской
правительственной традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест
выводили оттуда наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние
области, а в завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских
мест. Это был испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный
организм усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и
действителен был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани при
самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край немедля
получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему
центру — Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с
врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их
владельцев — княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах,
там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий; на
место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных
участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение этого плана Грозный
обставил такими подробностями, которые возбудили недоумение современников. Он
начал с того, что в декабре 1564 г. покинул Москву безвестно и только в январе
1565 г. дал о себе весть из Александровской слободы. Он грозил оставить свое
царство из-за боярской измены и остался во власти, по молению москвичей, только
под условием, что ему на изменников «опала своя класти, а иных казнити, и
животы их и статки (имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе
опришнину: двор ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Борьба с
«изменою» была целью; опричнина же была средством. Новый двор Грозного состоял
из бояр и дворян, новой «тысячи голов», которую отобрали так же, как в 1550 г.
отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда
подмосковные поместья; второй — Грозный дает поместья в тех городах, «которые
городы поймал в опришнину»; это и были опричники, предназначенные сменить
опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло, потому что
росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем пространстве
старой удельной Руси, по его собственному выражению, «перебирал людишек», иных
«отсылал», а других «принимал». В течение 20 последних лет царствования
Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все удельные гнезда,
разорвав связь «княженецких родов» с их удельными территориями и сокрушив
княжеское землевладение. Княжата были выброшены на окраины государства,
остававшиеся в старом порядке управления и носившие названия «земщины», или
«земского». Так как управление оприч-нинскими землями требовало сложной
организации, то в новом «дворе» Грозного мы видим особых бояр (думу), особых
«дворовых», дьяков, приказы, словом, весь правительственный механизм,
параллельный государственному: видим особую казну, в которую поступают податные
платежи с опричнинских земель. Для усиления средств опричнины Грозный
«поймал» в опричнину весь московский север. Мало-помалу опричнина разрослась
до громадных размеров и разделила государство на две враждебных одна другой
половины. Ниже будут указаны последствия этой своеобразной «реформы» Грозного,
обратившего на свою землю приемы покорения чужих земель; здесь же заметим, что
Страницы: 1, 2
