это и дисциплинарная мера, и жертва, и требование уважения собственных
позитивных взглядов" , "несотрудничество - это движение, направленное на то,
чтобы побудить англичан сотрудничать с нами на почетных условиях или уйти из
Индии" [35]. Если в начале своего пути как духовного лидера и фактического
руководителя организованного национально-освободительного движения Ганди
считал возможным защитить жизнь, достоинство и права индийцев и добиться
самоуправления в рамках Британской империи, то в ходе борьбы он пришел к
убеждению, что только уход англичан из Индии, ее полная независимость могут
обеспечить стране свободное развитие и решение всех общественных проблем.
Встав на путь политической борьбы, Ганди призывал проявлять "упорство в
истине" прежде всего в борьбе против колониального господства, против
империалистической эксплуатации, империалистической системы в целом,
поскольку эта система в соответствии с его представлениями была глубоко
аморальна. Именно в этом общем контексте следует понимать антиимпериализм
Ганди, о котором у нас написано так много. Убежденность в справедливости
борьбы против английского господства придавала Ганди силы вновь и вновь
поднимать народные массы на эту борьбу (сатьяграхи 1919-1922, 1930-1932 гг.,
конца 30-х и начала 40-х годов). Его политические противники убеждались во
все возрастающем значении Ганди. Уинстон Черчилль писал: "Тревогу и
отвращение внушает вид Ганди - мятежного юриста, ныне выступающего в качестве
факира того типа, который широко распространен на Востоке, поднимающегося
полуголым по ступеням дворца вице-короля (Индии. - Л.П. ) с тем, чтобы,
руководя кампанией несотрудничества и гражданского неповиновения, на равных
вести переговоры с представителями короля-императора" [36]. Вся вторая
половина жизни Ганди была фактически посвящена тому, чтобы участие в
сатьяграхе за сварадж стало нравственным долгом каждого индийца, и достижение
Индией независимости помимо всего свидетельствует также и о том, что он
преуспел в этом. Важной стороной общественной деятельности Ганди были его
усилия, направленные на достижение социальной справедливости. Борьба за
сварадж и социальную справедливость были неразрывно связаны между собой. Так,
первая же резолюция ИНК о гражданском неповиновении во имя достижения
свараджа включала, по настоянию Ганди, специальный пункт о необходимости
отмены института неприкасаемости. "Никакой сварадж невозможен без того, чтобы
институт этот был отменен" , - говорилось в резолюции [37]. После
приостановления в 1922 г. первой всеиндийской сатьяграхи Ганда счел
целесообразным сосредоточить свои усилия на решении социальных проблем:
развитии домашнего ткачества (прядение на ручной прялке), борьбе с
неприкасаемостью (т.е. с социально-бытовой дискриминацией индийцев,
находившихся вне кастовых сословий индийского общества) и пропаганде
индусско-мусульманского единства. С помощью этих мер Ганди надеялся облегчить
положение наиболее обездоленных слоев населения и воспитать их гражданское
сознание. Сам Ганди назвал свою программу конструктивной. В развитии
домашнего ткачества он видел решение многих социальных проблем Индии и прежде
всего проблемы занятости огромных масс населения, обеспечения их одеждой и
освобождения их от зависимости от импортных тканей. Не случайно прялка
(чарка) стала для него и его последователей символом благополучия Индии, ее
экономической независимости от Англии. Ганди писал : "Я связал мою веру с
прялкой. От нее, я глубоко убежден, зависит спасение нашей страны. Прялка и
только прялка может решить, если вообще что-нибудь может решить, проблему
глубокой нищеты Индии". "Прялка в руках бедной вдовы приносит ей ничтожный
доход, в руках Джавахарлала она становится инструментом свободы Индии",
"Существует жизненная связь между сатьяграхой и чаркой, и чем больше это
положение ставится под сомнение, тем больше я утверждаюсь в нем" [38]. Эти
высказывания Ганди, относящиеся к разным периодам его жизни, позволяют понять
ту неразрывную связь, которая всегда существовала между его политической,
социальной и нравственной позициями. Прялка была неразрывно связана с
представлениями Ганди о социальной справедливости. Эти представления,
нашедшие отражение в конструктивной программе Ганди 20-х годов, и вся его
социальная деятельность, которую сам он также характеризовал как
конструктивную, были направлены на защиту мелкособственнических интересов и
прав наиболее обездоленных слоев населения. Не случайно важным пунктом его
конструктивной программы 20-х годов стала кампания защиты неприкасаемых,
которую он не прекращал всю свою жизнь. "Нельзя ограничиваться положением
"насколько это возможно" , - писал Ганди, - когда речь идет о
неприкасаемости. Если неприкасаемость должна быть изгнана, она должна быть
изгнана полностью и из храма, и из всех других сфер жизни" [39]. Ганди
стремился не только добиться прекращения дискриминации неприкасаемых с
помощью светских законов. Он стремился доказать, что институт неприкасаемости
находится в противоречии с индусским принципом единобытия, и таким образом
подготовить индийское общество к тому, что неприкасаемые такие же его
равноправные члены, как и остальные индийцы. Борьба Ганди с
неприкасаемостью, как и с любым неравенством, также имела религиозную основу:
Ганди считал, что изначально всем людям, независимо от их расовой, кастовой,
этнической и религиозно-общинной принадлежности, присуща врожденная
божественная природа. В соответствии с этим он и неприкасаемых стал называть
хариджанами - детьми божьими. Добиваясь уничтожения дискриминации
хариджанов, Ганди действовал собственным примером: он допускал хариджанов в
свой ашрам, разделял с ними трапезу, ездил в вагонах "третьего класса" (его
так и называли "пассажир третьего класса"), объявлял в защиту их прав
голодовки. Однако он никогда не признавал каких-либо особых их интересов в
общественной жизни, необходимости бороться за резервацию для них мест в
учреждениях, учебных заведениях, законодательных органах. Он был против
обособления неприкасаемых в обществе, в национально-освободительном движении.
И этим, в основном, объясняются его глубокие расхождения с лидером
неприкасаемых доктором Амбедкаром, которого он очень уважал, но с которым так
и не смог объединиться в борьбе против неприкасаемости. Провозгласив
конструктивную программу, Ганди создал ряд организаций для ее выполнения. К
числу наиболее активных принадлежали "Чарка Сангх" и "Хариджан Севак Сангх".
Ганди не смог добиться коренного изменения положения неприкасаемых и тяжело
переживал это. Тем не менее его влияние на политическую культуру,
политическое сознание Индии в вопросе о неприкасаемости, несомненно. В том,
что первая конституция Индии официально запретила дискриминацию
неприкасаемых, немалая его заслуга. Столь же большое значение придавал Ганди
борьбе за индусско-мусульманское единство. Признание равенства всех
религиозных общин, борьба против их противопоставления в общественной жизни и
политике, против дискриминации в отношении последователей какой-либо одной
религии были его нравственной позицией. Его учение об Истине исходило из
того, что все религии истинны, а различия между ними объясняются условиями
места и времени. Индусско-мусульманская проблема привлекла его внимание, как
только он вернулся в Индию из Южной Африки. Уже тогда он вел свои первые
переговоры с будущим "отцом мусульманской нации" М.А.Джинной. Впервые Ганди
встретился с Джинной еще в 1914 г. на приеме, который устроили ему индийцы в
Лондоне, где он остановился на пути в Индию. В 1915 г. он вместе с такими
известными в то время лидерами ИНК, как Анни Безант и Сароджани Найду,
присутствовал на совещаниях, организованных мусульманами по инициативе Джинны
для выработки соглашения между Мусульманской лигой у ИНК, и сыграл
немаловажную роль в подписании в Лакнау в 1916 г. Пакта индусско-
мусульманского единства в борьбе за сварадж. Ганди принял активное участие в
халифатском движении индийских мусульман [40]. Он не раз выступал на
мусульманских митингах, организованных халифатистами, и присутствовал на
конференции в Дели (1918 г.), где в последний раз совместно выступили против
английской колониальной политики Джинна, руководитель левого крыла
Мусульманской лиги и Комитета халифатистов Мохаммад Али, руководитель
мусульман-конгрессистов Абул Калам Азад и Ганди. По предложению Ганди
халифатисты приняли его тактику массового гражданского несотрудничества.
Однако Джинна с самого начала был против массовых кампаний за сварадж,
считая, что они препятствуют осуществлению реформ, в которых он видел в то
время единственный путь к самоуправлению. Он отошел от ИНК и фактически
отказался признать духовное лидерство Ганди. После прекращения в 1922 г.
первой кампании гражданского неповиновения от Ганди отошли и халифатисты, и
радикальные мусульманские лидеры во главе с Мохаммадом Али. Отныне в
сатьяграхах Ганди принимали участие только мусульмане-конгрессисты, и хотя до
конца 30-х годов они составляли большинство индийских мусульман, авторитет
Ганди в глазах мусульманской общины в целом был значительно ослаблен. Ганди
не прекращал борьбу за индусско-мусульманское единство. Она составляла, как
уже говорилось, часть его конструктивной программы. Не раз он объявлял
голодовки, рисковал жизнью во имя осуществления этого единства. Он постоянно
демонстрировал свое уважение к исламу, к образу жизни мусульман. Но Ганди не
мог понять и принять главного: мусульманам было трудно осмыслить его
философское обоснование сатьяграхи, они искали свой путь развития, основанный
на культурных ценностях ислама, и стремились к такому свараджу, который
предоставлял бы им возможность для определенной обособленности, не только
религиозной, но и культурной и политической. Признание специфики отдельных
религиозных общин приходило в непримиримое противоречие со стремлением Ганди
к единству и сплочению всех индийцев, к принятию его принципов жизни и
борьбы, основанных все же прежде всего на индусской традиции. И это
противоречие привело его к полному неприятию самой идеи создания
мусульманского государства Пакистан, к отказу от какого бы то ни было
компромисса в вопросе о разделе Индии. До конца своих дней Ганди считал идею
создания Пакистана ошибочной, а Джинну, после того, как тот отказался
участвовать в общеиндийском движении за сварадж и стал бороться за отдельное
государство мусульман Индии, - маньяком. И в то же время он стремился понять,
что же лежит в основе общинного движения и идеи создания Пакистана. Недаром в
своей переписке с Джинной в 1944 г. по этому вопросу он требовал от него все
новых и новых доказательств необходимости решения мусульманской проблемы до
предоставления единой Индии независимости, философского обоснования идеи
Пакистана. Ганди не мог не признать, что в начале 40-х годов большая часть
мусульман пошла за Джинной, но он считал это следствием их отсталости,
неразвитости их политической культуры. Он верил, что стремление к единству
окажется сильнее различий между индусами и мусульманами, и это заблуждение
стоило ему жизни. Однако вернемся к событиям 20-30-х годов. Конструктивная
программа Ганди была органической частью его деятельности как вождя
индийского национально-освободительного движения. А вся его деятельность была
проникнута всепоглощающей страстью к свободе Индии и верой в силу
организованного народного действия. Однако, отдавая все силы борьбе за
гуманистические идеалы, Ганди считал, что цель не оправдывает средств ее
достижения и единственным истинным средством борьбы является отказ от
насилия. Идея ахимсы - непричинения зла живущему, положенная им в основу
своего мировоззрения еще в первый период его жизни, когда он был назван
Махатмой, легла в основу политической и социальной деятельности Ганди после
признания его в самой Индии и за ее пределами народным вождем. Вся его жизнь,
по словам Дж. Неру, была внутренней борьбой между "принципом ненасилия",
который стал для него источником жизненной силы, смыслом существования, и
движением за свободу Индии [41]. К этому глубокому определению следует
добавить: не только внутрен ней борьбой, но и органическим единством
ненасилия и свободы. "Ахимса для меня не просто теория. Это истина,
основанная на огромном опыте" , - писал Ганди. Будучи внутренне убежден в
необходимости массовой борьбы за независимость Индии и возглавив эту борьбу,
Ганди в то же время постоянно подчеркивал, что "своей силой массы обязаны
исключительно ахимсе, какой бы несовершенной и недостаточной ни была ее
практика" [42]. Для Ганди как вождя национально-освободительного движения
главным было всегда то, что борьба за сварадж может быть основана только на
ненасилии: "Достижение свараджа - это преодоление всех трудностей. Ненасилие,
или, вернее, люди, придерживающиеся ненасилия, должны пройти это испытание. И
они должны найти наилучшие методы, чтобы вести борьбу, несмотря на окружающую
их атмосферу насилия" [43]. Только поняв это внутреннее убеждение Ганди, его
кредо - цель не оправдывает средств, можно объяснить, почему, потратив
огромные силы на то, чтобы поднять массы на борьбу, он считал возможным
приостановить массовую кампанию ресотрудничества, если разбуженные им массы
где-то совершали акт насилия. Так было во время первой всеиндийской
сатьяграхи (1919-1922 гг.), когда ее участники в местечке Чаури-Чаура сожгли
полицейский участок. Так было и во время второй возглавленной им кампании за
сварадж 1930 г. Начиная вторую сатьяграху во имя свараджа в 1930 г., Ганди
писал: "Британская империя была зачата в условиях аморальности, поскольку она
была создана для усиления эксплуатации индийских ресурсов... Страницы
истории, написанные англичанами, убедительно свидетельствуют, что для
достижения цели они не считали никакое мошенничество чрезмерным, никакое
насилие слишком страшным" [44]. Сатьяграха 1930 г. началась получившим
широкий резонанс в Индии и за ее пределами соляным походом Ганди,
продемонстрировавшим силу его воздействия на индийские массы. Вместе с 78
своими сторонниками он отправился на берег моря в местечко Данди варить соль
в знак протеста против соляной монополии англичан, убеждая массы своим личным
примером в необходимости активного, но ненасильственного гражданского
неповиновения английским властям. Десятки тысяч людей последовали за ним.
Биограф Ганди Луи Фишер сказал, что Ганди сделал две вещи в 1930 г.: он
заставил англичан понять, что они жестоко порабощали Индию, и он убедил
индийцев в том, что, подняв головы и выпрямив спины, они сбросят со своих
плеч ярмо рабства. Англичане били индийцев палками и расстреливали их.
Индийцы не мстили, не жаловались и не отступали. Это сделало англичан
бессильными, а индийцев непобедимыми [45]. Ганди поднял на борьбу всю Индию.
Когда же в разных частях страны начались массовые выступления с применением
силы, а англичане, поняв, какую грозную опасность представляет для их
господства в Индии Ганди, пошли на переговоры с ним, он вновь приостановил
кампанию и согласился принять участие в конференции "Круглого стола" в
Лондоне (1931 г.). Вскоре после того, как Ганди, не добившись успеха,
вернулся в Индию, кампания неповиновения возобновилась. Однако английское
правительство не проявляло желания идти на какие бы то ни было уступки. Свыше
100 тыс. членов Конгресса были арестованы в январе 1932 г., был посажен в
тюрьму и Ганди. Там он несколько раз объявлял голодовку (против принятия
правительством общинного решения, против неприкасаемости). Когда по Индии
распространилась весть о том, что жизнь Ганди находится в опасности, кампания
была прекращена. Ганди выпустили из тюрьмы, Чувствуя, что теряет контроль
над массовым движением, Ганди решил в мае 1933 г. приостановить всеобщую
сатьяграху, а с 1 августа 1933 г. начать индивидуальную сатьяграху. Он опять
был арестован. Сотни конгрессистов последовали за ним в тюрьму. Ганди
выпустили из тюрьмы в 1934 г., когда в ожидании опубликования нового акта об
управлении Индией он принял решение прекратить сатьяграху. Он вышел из ИНК и
призвал своих последователей отдать все силы выполнению конструктивной
программы: домашнему ткачеству, движению за индусско-мусульманское единство,
отмене института неприкасаемых. В жизни Ганди были периоды, когда от отходил
от непосредственного руководства деятельностью ИНК. Так было после
прекращения первой кампании гражданского неповиновения в 20-х годах. Так было
и во второй половине 30-х годов. С одной стороны, многие лидеры ИНК теряли
веру в эффективность методов ненасилия, с другой стороны, Ганди не одобрял
участия ИНК в органах самоуправления, создававшихся англичанами. Но он всегда
оставался духовным вождем индийского национально-освободительного движения.
ПОБЕДА И ТРАГЕДИЯ ГАНДИ Когда началась вторая мировая война, Ганди, следуя
своему учению о ненасилии, не поддержал усилий Англии в войне, хотя искренне
сочувствовал борьбе с фашизмом. В 1942 г. Ганди объявил, что наступил
решающий этап борьбы за полную независимость Индии. "Я убежден , - писал он,
- наступило время полного отделения Индии от Англии. Окончательный и
немедленный организованный уход Британии из Индии стал, наконец,
реальностью... Я требую бескровного конца противоестественного господства и
наступления новой эры" [46]. Одновременно Ганди выдвинул лозунг "Прочь из
Индии!'", поддержанный ИНК на заседании его Рабочего комитета. В августе 1942
г. Всеиндийский комитет ИНК принял резолюцию о немедленном предоставлении
Индии независимости и начале под руководством Ганди кампании несотрудничества
с властями за удовлетворение этого требования. Приветствуя принятие
Всеиндийским комитетом ИНК резолюции о бескромпромиссной борьбе за
немедленное предоставление Индии независимости, Ганди произнес исторические
слова: " Действуй или умри ". Конгресс был объявлен вне закона, но
остановить массовое движение протеста было уже нельзя. Вся страна была
охвачена революционным брожением. Имя Ганди стало символом самоотверженности
и жертвенности во имя независимости. Хотя революционная борьба далеко не
всегда шла в русле сатьяграхи и ненасилия, Ганди не терял связи с массами. Он
не только поддержал восстание моряков в феврале 1946 г., проходившее под
