Биографический метод в социологии
3
БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД В СОЦИОЛОГИИ
Курсовая работа
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава I. СУЩНОСТЬ БИОГРАФИЧЕСКОГО МЕТОДА
1.1. Определение биографического метода в социологии
1.2. Истоки биографического метода в социологии
Глава II. СБОР И ОБРАБОТКА БИОГРАФИЧЕСКИХ ДАННЫХ
2.1. Сбор биографического материала
2.2. Анализ и интерпретация биографического материала
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Биографический метод имеет очень много общего с методом включенного наблюдения и по сути является еще одной разновид-ностью этнографического подхода к «анализу случая». Отличием биографического метода можно считать большую сфокусирован-ность на уникальных аспектах истории жизни человека (иногда -- группы, организации) и на субъективном, личностном подходе к описанию человеческой жизни, карьеры, истории любви и т. п, В центре внимания социолога здесь оказывается документальное или устное описание событий с точки зрения самого «случая», то есть те сведения, которые в медицине называют субъективным анамнезом. Как и метод включенного наблюдения, биографический метод имеет «этнографические» корни. Культурные антропологи и историки часто опирались (и опираются) на «устные истории» или дневниковые записи и мемуары, когда им приходится изучать соот-ветственно «доисторические», не имеющие письменной традиции сообщества либо «закулисные» политические механизмы. Еще оче-виднее тот вклад, который внесли в развитие биографического ме-тода документальная журналистика и мемуаристика. (Достаточно вспомнить о столь раннем примере использования сравнительно-биографического метода, как «Жизнеописания» Плутарха.)
Цель настоящей курсовой работы - выработать полное и систематизированное представление об истоках, идейных предпосылках и конкретных применениях биографического метода в социологии.
Глава I. СУЩНОСТЬ БИОГРАФИЧЕСКОГО МЕТОДА
1.1. Определение биографического метода в социологии
Биографические данные в социологии -- это основной источ-ник детальных и мотивированных описаний «истории» отдельной личности. И значимые социальные связи, и мотивы действий по-лучают здесь убедительное освещение «с точки зрения деятеля». Чаше всего источником биографических данных становятся лич-ные документы (мемуары, записки, дневники и т. п.) либо матери-алы интервью и бесед.
Лишь в очень редких случаях исследователь имеет дело с жиз-неописанием, включающим в себя все события «от первого крика до последнего вздоха». Обычно основное внимание уделяется кон-кретным аспектам или стадиям жизни -- карьере, межличностным отношениям и т. п. Некоторые авторы даже предлагают взамен широко употребляемых терминов «биографический метод» или «история жизни» использовать термин «история отдельного слу-чая» («individual case history»), подчеркивающий избирательный, селективный характер жизнеописания1.
В социологии «истории жизни» чаще всего использовались для изучения социальных меньшинств -- тех групп, которые довольно трудно поддаются пространственной и временной локализации (и, следовательно, менее доступны для масштабных выборочных об-следований).
1.2. Истоки биографического метода в социологии
В 1920-40-х гг. биографический метод широко применялся представителями Чикагской школы. Так, например, в 1920-е гг. чи-кагский социолог К. Шоу изучал подростковую преступность, используя написанные по его просьбе автобиографические заметки юного правонарушителя, дополненные полицейскими и судебны-ми документами, результатами медицинских освидетельствований и т. п. Всю совокупность этих данных он рассматривал как «исто-рию случая».
Первой собственно социологической работой, «узаконившей» использование личных документов, писем и автобиографий в ана-лизе социальных процессов, стала опубликованная в 1918-1920 гг. книга У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и в Америке». Один из томов этой книги составила автобиография польского эмигранта Владека, описавшего свой путь из провинци-ального Копина в Чикаго. Этот путь включил в себя и учебу в дере-венской школе, и работу помощником в лавке, и выезд в Германию в поисках заработка, предшествовавшие эмиграции в США. Томас и Знанецки первыми выступили с обоснованием использования биографического метода в рамках интерпретативного подхода в со-циологии. Они полагали, что социальные процессы нужно рассматривать как результат постоянного взаимодействия сознания личности и объективной социальной реальности. В этом взаимодействии личность и «ее» определения реальности выступа-ют и как постоянно действующий детерминант, и как продукт со-циального взаимодействия. Следовательно, изучение сознания и са-мосознания -- необходимое условие анализа социального мира. Кроме того, Томас и Знанецки предполагали, что исследование, базирующееся на «историях жизни», позволит выйти к более ши-роким обобщениям, касающимся социальных групп, субкультур, классов и т. п.
Н. Дензин дал одно из самых популярных определений биогра-фического метода (метода «историй жизни», «жизнеописаний»): «...биографический метод представляет переживания и определе-ния одного лица, одной группы или одной организации в той фор-ме, в которой это лицо, группа или организация интерпретируют эти переживания. К материалам жизненной истории относятся лю-бые записи или документы, включая "истории случая" социальных организаций, которые проливают свет на субъективное поведение индивидов и групп. Такие материалы могут варьировать от писем до автобиографий, от газетных сообщений до протоколов судебных заседаний».
Предположение о необходимости учета «перспективы деятеля», его смыслового горизонта и определения ситуации играет ведущую )оль при использовании биографического метода. Так как целью здесь в конечном счете оказывается понимание тех или иных ас-гектов «внутреннего мира» субъекта, необходимым становится и 1редположение о том, что исследуемые располагают достаточно сложной структурой субъективного опыта и способны отделить собственный «образ Я» от образа окружающего мира, способны«воспринять себя в качестве активного субъекта своей собственной истории жизни, отличного от социального мира».
Следующая фундаментальная особенность биографического метода -- его направленность на воссоздание исторической, раз-вернутой во времени перспективы событий. Используя биографи-ческий метод, социолог становится в некотором роде социальным историком. История социальных институтов и социальных измене-ний здесь раскрывает себя через рассказы людей об их собствен-ной жизни. Это открывает дополнительные возможности для пересмотра «официальных» версий истории, написанных с позиций властвующих классов и групп, и сопоставления этих версий с ос-нованным на повседневном опыте знанием социальной жизни, ко-торым располагают непривилегированные и «безгласные» соци-альные группы. «Кто говорит и кого слушают -- это политические вопросы; факт, становящийся особенно очевидным, когда голос получают люди, обладающие низким статусом и властью».
Вот, например, как описывает свои отношения с начальством женщина-работница, проинтервьюированная Дж. Уитнер в ходе исследования «биографии» игрушечной фабрики в Чикаго (эта ра-бота, кстати, может служить примером использования биографи-ческого метода в исследовании организаций):
«Один мастер -- он прежде служил лейтенантом или еще кем-то там в армии -- все время доводил работавших на его участке контролеров качества до слез, потому что он кричал на них, и они расстраивались. (Вопрос: почему он кричал на них?) Потому что они отказывались что-нибудь делать, а он не терпел, чтобы кто-то отказывался на его участке, и мы ту-шевались. Он накричал на меня. Я сказала ему, что мне напле-вать. Тогда он побежал к начальству, чтобы пожаловаться, что я вела себя непочтительно. Он хотел от меня объяснительной. Но разве кто-то не покрикивал на меня? Я не собака».
Особое внимание проблеме предоставления права голоса «без-гласным» уделяет традиция символического интеракцгюнизма.. Здесь эта проблема рассматривается не столько в политическом, сколько в теоретическом аспекте. Предполагается, что во всяком обществе существует определенная «иерархия правдоподобия» в производ-стве и распространении значений и социального знания. Те, кто находятся на «верхнем этаже» этой иерархии, имеют преимущество в формулировке правил, используемых для приписывания смысла действиям и определения ситуации. В результате кто-то диктует правила и нормы в соответствии со своими интересами, а кто-то, также следуя своим интересам, нарушает эти правила и нормы, оказываясь в положении аутсайдера, маргинала или преступника. Если социолог принимает одну, господствующую точку зрения при описании фрагмента социальной реальности, он заведомо игнори-рует те интересы, знания и смыслы, которые определяют поступки другой стороны. Биографический подход с точки зрения символи-ческого интеракционизма увеличивает шансы исследователя в по-нимании нестандартных или «отклоняющихся» от общепринятого смысловых перспектив, хотя именно в этом случае его нередко об-виняют в одностороннем или тенденциозном анализе:
«Когда мы обвиняем себя или коллег-социологов в необъектив-ности? Я думаю, что рассмотрение типичных примеров показало бы, что эти обвинения возникают -- если обратиться к одному важ-ному классу таких случаев, -- когда исследователь оказывает сколь-ко-нибудь серьезное доверие перспективе подчиненной группы в некоем иерархическом отношении, В случае девиантов таким иерар-хическим отношением оказывается отношение морали. Здесь в по-ложении превосходства оказываются те участники отношения, ко-торые представляют силы официальной и одобряемой морали, а Подчиненными становятся те, кто якобы нарушил эту мораль... (другими словами) обвинения в предвзятости, относящиеся к нам или к другим, провоцируются отказом проявлять доверие и почте-ние к сложившемуся статусному порядку, где право быть услышан-ным и доступ к истине распределены неравномерно». Естественно предположить, что направленность биографичес-кого метода на то, чтобы представить субъективный опыт деятеля через его собственные категории и определения, требует какого-то переосмысления критериев объективности исследования. Дейст-вительно, социолог здесь должен прежде всего определить, какова «собственная история», личная трактовка субъекта. То, как субъект сам определяет ситуацию, в данном случае важнее, чем то, какова ситуация «сама по себе». Эта «собственная история» может и должна быть дополнена сведения-ми о том, как определяют ситуацию другие участники. Сопостав-ление точек зрения и сведений, полученных с помощью разных ме-тодов и (или) из разных источников, позволяет полно и достаточно объективно воссоздать не только внешнюю картину событий, но и их субъективный смысл для участников. Такой тип исследователь-ской стратегии в социологии принято обозначать как множествен-ную триангуляцию*. (Термин «триангуляция» призван подчеркнуть сходство со способом определения удаленности или месторасполо-жения некоторого объекта, используемым в геодезии или радиопе-ленгации.) Множественная триангуляция помогает в анализе раз-личающихся определений ситуации, относящихся к одним и тем же элементам опыта.
Глава II. СБОР И ОБРАБОТКА БИОГРАФИЧЕСКИХ ДАННЫХ
2.1. Сбор биографического материала
Любой устный или письменный рассказ субъекта о событиях его жизни может рассматриваться в качестве биографического ма-териала. При определенных условиях для воссоздания «истории жизни» могут использоваться и вторичные источники -- мемуары других лиц, письма, официальные документы и т. п. Например, если обратиться к исследованиям «истории жизни» организаций, К. Литлер изучал трудовые отношения в двух британских компаниях в 1930-е гг. Интервьюирование профсоюзных активистов, участво-вавших в событиях того времени, было дополнено материалами архивов этих компаний и газетными сообщениями, касавшимися тру-довых конфликтов, которые там происходили. В недавнем совмес-тном исследовании британских и российских ученых изучалась, в частности, кадровая политика на предприятиях разного типа («не-благополучных», «благополучных», «новых»). Помимо анализа до-кументов кадровой и экономической статистики использовались полуструктурированные интервью работников предприятий, ос-новной темой которых стали трудовые биографии респондентов (всего было проведено 260 интервью на 12 предприятиях).
Важно, однако, различать биографические (автобиографичес-кие) истории и так называемые устные истории. Устная исто-рия -- это фактуально точное воссоздание определенных истори-ческих событий. В ее фокусе -- не субъективный опыт деятеля, а историческое знание о событиях, процессах, движущих силах и причинах. Устные истории, рассказанные участниками событий, ис-пользуются для накопления такого исторического и фактического знания. Историческое знание «с точки зрения очевидца» необходи-мо, например, антропологу, стремящемуся воссоздать историю раз-деления труда между соседними племенами или историю вражды между кланами. Историк -- представитель школы «Новой социаль-ной истории» также сможет использовать устные истории, напри-мер, описывая бурные политические изменения «снизу» как изме-нения повседневной жизни простых людей.
В социологии принято различать три основных типа «историй жизни»: полные, тематические и отредактированные.
Полная «история жизни» в идеале очерчивает весь жизненный опыт субъекта -- от колыбели до могилы (что само по себе не тре-бует большого объема и степени детализации).
Тематическая «история жизни» отличается от полной тем, что она относится преимущественно к одной стороне или фазе жиз-ненного цикла субъекта. Например, Э. Сазерленд написал книгу о профессиональной карьере «вора в законе», который выступил в качестве соавтора произведения. Сазерленд подготовил опрос-ник, позволивший структурировать письменный рассказ своего соавтора, провел ряд дополнительных интервью и прокомменти-ровал получившуюся «историю жизни». Однако он не использо-вал никакие дополнительные источники.
Отредактированная «история жизни» может, вообще говоря, быть и полной, и тематической. Ее основная особенность -- веду-щая роль социолога-интерпретатора, явно организующего биогра-фический материал в соответствии с теоретической логикой, изби-рательно редактирующего и интерпретирующего исходный рассказ (или рассказы) субъектов для того, чтобы ответить на поставлен-ные в исследовании вопросы. Нередко множество отредактиро-ванных «историй жизни» становятся иллюстративным или дока-зательным материалом в теоретическом по сути исследовании. Примером может служить знаменитая работа И. Гофмана «Стиг-ма». Под «стигмой» здесь понимается свойство (атрибут), рассмат-риваемое как порочащее, неуместное для представителя опреде-ленной социальной категории и отличающее его от социально определяемой «нормы» (например, значительный физический де-фект, моральное «уродство» наподобие алкоголизма, принадлеж-ность к «не той» расе и т. п.). Так, в главе, посвященной типам «духовной карьеры» стигматизированных людей, Гофман исполь-зует десяток различных автобиографических источников, мемуа-ров, «жизненных историй», чтобы показать, как влияют на личност-ную идентичность время и обстоятельства осознания субъектом своей стигмы, ее очевидность для окружающих и т. п. Субъектами «жизненных историй» здесь оказываются и человек, заболевший в юности полиомиелитом, и профессиональная проститутка, и сле-пая девушка, и гомосексуалист.
Основными источниками биографических данных, как уже го-ворилось, служат, помимо опросов и интервью, публичные и част-ные архивные материалы.
Интервью, опросники и дословные записи устных сообщений неизменно играют ведущую роль в получении значимых для социо-логии «историй жизни». Их применение гарантирует релевантность получаемых сведений той теоретической проблеме, которая стоит перед социологом (хотя эта «социологическая релевантность», по мнению некоторых, достигается ценой меньшей спонтанности и непосредственности изложения). Процедуры интервьюирования и опросники, используемые в этом случае, по сути, отличаются от традиционных для социологии лишь тем, что они отчетливо струк-турированы временной перспективой человеческой жизни как цело-го. Опросник, или «биографический путеводитель», используемый при интервьюировании, позволяет субъекту упорядочить свой рас-сказ и уделить достаточное внимание всем фазам жизненного цикла (детство, юность и т. п.) и всем сферам жизненного опыта (семья, карьера и т. п.), которые значимы для него и (или) интересуют соци-олога. Помимо того, что биографический опросник или краткий те-матический путеводитель позволяют не позабыть или не пропустить существенные сведения, они полезны и самому исследователю как средство отчетливой и явной операционализации тех понятий, кото-рые он собирается использовать в теоретическом анализе.
Заметим здесь, что нередко биографический материал собира-ется в ходе вполне традиционного выборочного обследования. В большинстве случаев выборка такого исследования представляет какую-то возрастную когорту или профессиональную группу. Ра-зумеется, исходя из практических соображений стоимости широ-комасштабного интервьюирования и доступности «редких» сово-купностей, исследователи чаще всего ограничиваются квотной выборкой. Например, в осуществленном в 1970-е гг. ис-следовании социальных изменений в канадской провинции Квебек было собрано 150 биографических интервью тех, кто начинал свою профессиональную карьеру в 1940-е гг.
Даже в тех случаях, когда социолог проводит серию глубинных («клинических») интервью без использования жесткого плана бе-седы или «путеводителя», он ориентируется на какую-то совокуп-ность теоретически значимых тем, пунктов беседы и постоянно возвращается к их обсуждению. В качестве примера мы можем ис-пользовать известную работу «отца-основателя» этнометодологии Г. Гарфиикеля, посвященную анализу «индивидуального случая» изменения полового статуса. Основной эмпирический материал здесь -- это многочисленные интервью Агнессы, девятнадцатилет-ней девушки, рожденной и воспитывавшейся до 17 лет как мальчик и сознательно решившей сменить пол. Агнесса к моменту поступ-ления в университетскую клинику уже два года жила в облике де-вушки и успешно скрывала от окружающих свой секрет. По ее собственным словам и некоторым косвенным данным, она всегда хотела стать нормальной женщиной и ощущала себя девушкой, рас-сматривая свои нормальные мужские гениталии как «злую шутку природы», превратность судьбы. С точки зрения генетики, анато-мии и эндокринного статуса, Агнесса представляла собой редкий случай «чисто гормональной» (тестикулярной) феминизации в под-ростковом возрасте: физиологически и анатомически нормальные мужские органы соседствовали с вполне отчетливыми женскими вторичными половыми признаками, и внешне, для неосведомлен-ных наблюдателей, Агнесса выглядела как привлекательная юная девушка. Конечно, Гарфинкеля интересовал не сам по себе «меди-цинский случай». Его интересовала та тонкая социальная «работа», направленная на достижение и сохранение избранного сексуально-го статуса, которую приходилось осуществлять Агнессе. Любая ошибка, нарушение нормативных ожиданий окружающих, откло-нение от «социально-понятных» ролевых моделей привели бы Аг-нессу к краху ее идентичности и к полной маргинализации. Однако Агнесса не только «управилась» с необходимостью вести обычный, социально-принятый образ жизни молоденькой девушки, иметь подруг и поклонников и т. п., но и добилась сложной хирургической операции, которая позволила избавиться от мужских генита-лий и обрести -- средствами пластической хирургии -- «мини-мальный анатомический набор», необходимый, чтобы стать «обыч-ной женщиной» (конечно, лишенной собственно репродуктивной функции). Именно сложная «жизненная история» Агнессы дала возможность проанализировать те механизмы конструирования и поддержания «правильного», рационального и «объяснимого-с-точ-ки-зрения-других-людей» статусно-ролевого поведения, которые в повседневной жизни «нормальных» мужчин и «нормальных» жен-щин не осознаются и действуют автоматически.
Страницы: 1, 2