Феноменология духа в сказках в свете аналитической психологии Юнга
Южнославянский институт
Николаевский филиал
Киевского института «Славянский университет»
Кафедра культурологии
и социальных наук
РЕФЕРАТ
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА В СКАЗКАХ В СВЕТЕ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ ЮНГА
Выполнил: Конев Е. П.
Проверил: Яблонко В. Я.
Николаев, 2002
План
1. Введение
2. О понятии «дух»
3. Феноменология психических проявлений
4. Феноменология духа
5. Феноменология духа в сказках
1) дух в сказках
2) териоморфная символика духа в сказках
3) проблема трёх и четырёх
6. Заключение
Литература
ВВЕДЕНИЕ
Непоколебимое «правило игры» естествознания – полагать свой предмет известным лишь постольку, поскольку изыскание в данной области в состоянии представить нечто научно достоверное. Однако в этом смысле достоверным является лишь то, что может быть доказано фактами. Предметом такого изыскания служит природное явление. В психологии к важнейшим феноменом относится высказывание, и в особенности его формальный и содержательный способы проявления, причём – принимая во внимание сущность психики – последнему принадлежит, быть может, даже наибольшее значение. Соответственно первостепенная задача – это описание и упорядочение происходящего, после чего следует скрупулёзное исследование его закономерностей в их жизненном проявлении. Вопрос о субстанции наблюдателя возможен в естествознании только там, где обретается архимедова точка опоры. У психики отсутствует такая внешняя точка зрения, потому что только психика может наблюдать психику. Вследствие этого невозможно познание психической субстанции, по крайней мере, нашими нынешними средствами. Вместе с тем отнюдь не исключено, что, и атомная физика будущего не сможет нам дать такую архимедову точку. Пока что наши самые хитроумные измышления в состоянии констатировать лишь то, что можно выразить следующим образом: так ведёт себя психика. Честный исследователь – вежливо или благоговейно – оставит в стороне вопрос о субстанции. Юнг полагает, что совсем нелишне уведомить о необходимом, равно как и добровольном самоограничении психологии, с тем, чтобы понять отнюдь не всегда постигаемую феноменологическую точку зрения современной психологии. Эта точка зрения не исключает наличия веры, убеждённости и переживаний уверенности всевозможных видов, но опровергает их возможную ценность. Сколь бы ни было велико их значение как для индивидуальной, так и для коллективной жизни, но всё же психологии не достаёт всех средств, чтобы доказать их достаточность в научном смысле. Можно лишь сожалеть о такой несостоятельности науки, но вместе с тем нельзя заставить её «прыгнуть выше собственной головы».
О ПОНЯТИИ «ДУХ»
«Дух силен радостью».
Лукреций
Немецкое слово «дух» обладает столь большой областью применения, что требуется некоторое усилие, дабы вообразить, что же под всем этим имеется в виду. Духом обозначается тот принцип, который составляет противоположность материи. Под ним подразумевают некую имманентную субстанцию или существование, которые на самой высокой и универсальной ступени называются «Богом». Эту имматериальную субстанцию представляют себе также в качестве носителя феномена психики или даже жизни. Такое понимание идёт вразрез с противопоставлением духа – природе. В этом случае понятие духа сведено к сверх- или противоестественному, оно утрачивает субстанциональную связь с душой и жизнью. Подобное ограничение объясняет точку зрения Спинозы, согласно которой дух есть атрибут Единой Субстанции. Но ещё дальше идёт гилозоизм, который рассматривает дух как свойство вещества.
Материализм рассматривает первичность материи и рассматривает психику, сознание, дух, идею как нечто производное; идеализм разных видов и толков, наоборот, утверждает первенство и независимость идеи, духа, сознания, психики. И с тех пор как Декарт резко противопоставил друг другу материю и дух как две различные субстанции, психофизическая проблема приобрела особенную остроту.
Динамическая связь между духом и материей отражена в ацтекской мифологии как напряжённость между двумя божествами – Тескатлипокой (Дымящимся Зеркалом), символизирующим материю, и Кецелькоатлем (Пернатым Змеем), представляющим дух.
Всеобще распространённым является воззрение, согласно которому дух рассматривается как более высокий, а душа – как более низменный принцип деятельности, у некоторых алхимиков – наоборот – дух слывёт за ligamentum anima et corporis, при этом последний определённо мыслился как spiritus vegetativus (в последующем как дух жизни и нервов). Точно также всеобщим является мнение, будто дух и душа по существу являются одним и тем же, а поэтому могут быть разделены лишь произвольно.
Объяснительная психология, привлекающая к себе в настоящее время столь значительную долю внимания и труда, устанавливает систему причинной связи, предъявляющую притязание на то, чтобы сделать понятными все явления душевной жизни. Она хочет объяснить уклад душевного мира, с его составными частями, силами и законами, точно так, как химия или физика объясняют строение мира телесного. Объяснительная психология, стремится подчинить явления душевной жизни некоторой причинной связи при посредстве ограниченного числа однозначно определяемых элементов. Мысль – смелости чрезвычайной, – она заключала бы в себе возможность неизмеримого развития наук о духе до строгой системы причинного познания, соответствующей системе естественных наук. Если всякое учение о душе стремится осознать причинные соотношения в душевной жизни, то отличительным признаком объяснительной психологии является её убеждение в возможности вывести вполне законное и ясное познание душевных явлений из ограниченного числа однозначно определяемых элементов. При посредстве одних лишь гипотез, высшие душевные процессы сводятся к ассоциациям. Путем одних лишь гипотез самосознание выводится из психических элементов и процессов, происходящих между ними. Ничем, кроме гипотез, мы не располагаем относительно причинных процессов, благодаря которым благоприобретенный душевный комплекс постоянно влияет, столь могущественно и загадочно, на наши сознательные процессы заключения и желания. Науки о духе должны, считает Дильтей, исходя от наиболее общих понятий учения о методе и испытывая их на своих особых объектах, дойти до определенных приёмов и принципов в своей области, совершенно так же, как это сделали в своё время науки естественные. Первейшим отличием наук о духе от естественных служит то, что в последних факты даются извне, при посредстве чувств, как единичные феномены, между тем как для наук о духе они непосредственно выступают изнутри, как реальность и как некоторая живая связь. Отсюда следует, что в естественных науках связь природных явлений может быть дана только путем дополняющих заключений, через посредство ряда гипотез. Для наук о духе, наоборот, вытекает то последствие, что в их области в основе всегда лежит связь душевной жизни, как первоначально данное. «Природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем» - говорит Дильтей. Во внутреннем опыте даны также процессы воздействия, связи в одно целое функций как отдельных членов душевной жизни.
В современной науке явилась дилемма в чрезвычайной степени усилившей дух скептицизма и чисто внешней, бесплодной эмпирики, а также углубившей разделение жизни и знания: или науки о духе пользуются представляемыми психологией основаниями и приобретают тем самым гипотетический характер, или же они пытаются разрешить свои задачи, отказавшись от научно обоснованного и систематизированного взгляда на факты душевной жизни и опираясь лишь на двусмысленную и субъективную психологию повседневной жизни. А объяснительная психология сообщает свой вполне гипотетический характер также теории познания и наукам о духе. Правда, в ряду наук теория познания занимает совершенно иное место, нежели науки о духе. Ей никоим образом не может быть предпослана психология.
Дильтей направляет акцент на то, что всякая попытка создать опытную науку о духе без психологии также никоим образом не может повести к положительным результатам. И эмпирика, отказывающаяся от того, чтобы обосновать происходящее в области духа на понимаемых связях духовной жизни, по необходимости бесплодна. Тут приходится иметь дело с определенными комплексами душевной жизни, так как в ней зарождается и укрепляется сознание божества. И подобно тому, как развитие отдельных наук о духе связано с разработкой психологии, так и соединение их в одно целое невозможно без понимания душевной связи, в которой они соединены. Вне психической связи, в которой коренятся их отношения, науки о духе представляют собою агрегат, связку, но не систему. Какое бы грубое представление об их связи между собой мы ни взяли, оно покоится на каком-либо грубом представлении о связи душевных явлений. Но совершенно очевидно, что духовные факты, составляющие материал теории познания, не могут быть связаны между собой иначе, как на фоне какого-нибудь представления душевной связи.
У Афанасьева определена «внутренняя архитектура» человека, состоящая из четырёх психических модулей или функций (укажу две интересующие нас), в которой представлены, в частности, эмоции как душа и воля как дух. Здесь душа понимается как более низменное, нежели дух, как качество. Исходя из этой концепции, душа суть присуща животным. Что не будет являться справедливым по отношению к человеку, в своей идеации душа.
В идеалистическом учении о крылатой природе души, Платон рассматривал человека, как состоящего из бессмертной души и смертного тела. Определяя при этом – душа человека – маленькая частица «вселенской души», и сначала она парит в «занебесной области», по которой разлита «сущность», «истина» - великое первоначало всего мира. У Платона душа выступала эманацией «сущности».
Гроф в своих работах отождествляет понятия «душа» и «дух». Хотя при этом брал во внимание концепции разных культур разного времени.
Достоверные и убедительные переживания сознательного отождествления с животными, растениями и даже с неорганическими материалами и процессами позволяет легко понять верования анимистических культур, рассматривавших всю Вселенную как существо, наделённое душой. С позиции этих культур не только животные и растения, но и Солнце, луна, звёзды, горы, реки являются живыми существами.
В рассказах людей, с которыми работал Гроф, он искал упоминаний о таких состояниях сознания, которые воспринимались как достижение предельных рубежей человеческого духа. Гроф старался выяснить, какие именно переживания выражают ощущение встречи с высшим вселенским принципом.
Люди, у которых были переживания Абсолюта, полностью удовлетворившие их духовные изыскания, как правило, не видели никаких специфических фигуративных образов. Когда они чувствовали, что достигли цели своих мистических и философских поисков, их описания высшего принципа были чрезвычайно абстрактны и поразительно сходны. Всех, кто рассказывал о таком абсолютном откровении, объединяло удивительное сходство в эмпирических характеристиках этого состояния. Они говорили о переживании Высочайшего, которое превосходит все ограничения аналитического ума, все рациональные категории и все узкие места обычной логики.
У Вундта дух считается «внутренним бытиём, если при этом никакая связь с внешним бытиём не принимается во внимание».
Единство души и тела, с точки зрения Спинозы, основывается на том, что тело индивида является объектом его души. «Что душа соединена с телом, это мы доказали из того, что тело составляет объект души».
Самым знаменитым христианским мыслителем, говорившем о предсуществовании души и о мировых циклах, был Ориген (186 – 253), один из величайших Отцов Церкви всех времён. В своих трудах, особенно в книге «De Principiis» («О началах», Origenes Adamantius 1973), он высказал мнение относительно того, что определённые духовные переходы можно объяснить только в свете перевоплощения. Его учения были осуждены Вторым собором, созванным в Константинополе императором Юстинианом в 553 году, и признаны ересью. Однако некоторые учёные полагают, что следы этого учения можно найти в писаниях св. Августина, св. Григория и даже св. Франциска Ассизского.
Клизовский полагает, что все существующее состоит из различных сочетаний Духа и Материи. Космическое творчество для своего проявления требует наличия этих двух извечных факторов — фактора активного, или Духа, и фактора пассивного, или пластической Материи. На одной стороне находится Великий Дух, который в своём потенциале содержит всю Вселенную, со всем, что будет на ней обитать, на другой стороне — первичная Материя, которая содержит в себе все нужные элементы для создания новой, более совершенной Вселенной. Материя есть основа творчества, фундамент и корень будущего бытия Вселенной, которую Божественное Начало приводит в движение, оживотворяя каждую создаваемую форму бытия элементом Жизни — зерном Божественного Духа. «Монада есть аспект Вселенского Духа, как определённая совокупность тональностей Его Бытия и Сознания. Являясь частью Целого, Его единичной потенцией, она в своей истинной природе не может иметь не только сознания, но и самой идеи о себе как личности, ибо принадлежит иному, высшему плану. В силу этого монада до эмалирования своего сознания во вне своей Небесной Природы представляет собой чистейшую абстракцию, не имеет реального бытия, не обладает и сознанием; в этом виде своём она является лишь безличной частицей Космического Божественного Самосознания».
«Природа (в человеке) должна стать соединением Духа и Материи, прежде чем он станет тем, что он есть; и Дух, скрытый в Материи, должен быть пробужден к жизни и сознанию постепенно. Монада должна пройти через свои минеральные, растительные и животные формы, прежде чем Свет Логоса сможет пробудиться в животном человеке. Потому до такого пробуждения он не может быть назван человеком, а должен быть рассматриваем как монада, пленённая в вечно меняющихся формах» (Е. П. Блаватская. Тайная Доктрина, т. II).
«Чтобы стать самосознающим, Дух должен пройти через все циклы бытия до своего высочайшего достижения, т. е. самосознания здесь, на земле, в человеке. Дух, сам по себе, несознательная, отрицательная абстракция1. Его чистота присуща ему, а не добыта заслугами; потому, чтобы стать высочайшим Дхьяни-Чоханом2, для человеческого эго необходимо достигнуть полного самосознания на человеческой ступени, которое синтезируется для нас в человеке» (там же, т. I). «Сознание человека и индивидуальность неразрывно между собою связаны, и даже более того, в отдельности представляются понятиями, лишенными смысла, ибо индивидуальность
1 Ибо дух без монады — ничто. — Прим. А. Клизовского
2 Архангелом. — Прим. А. Клизовского.
есть природа сознания, сознание всегда индивидуально. Сознание и индивидуальность, утверждающие самое бытие монады как таковой, рождаются с началом утверждения монады как первообраза присущего ей относительного мира. Будучи по природе своей частью Вселенского Духа, монада своим сознанием являет аспект Космического Божественного Сознания; утверждая себя как самостоятельную независимую субстанцию второго рода, монада тем самым утверждает присущее ей сознание»1.
У большинства авторов дух ограничен некоторыми психическими возможностями, функциями или свойствами, такими, как мыслительные способности и разум в противоположность более «душевным» наклонностям. У них дух означает совокупность феноменов рационального мышления, соответственно, интеллекта (включая волю, память, фантазию, созидательную силу и устремления, обусловленные идеалами). При более широком толковании слово «дух» означает «одухотворённое бытиё». При этом имеется в виду многообразное, разностороннее, изобретательное, блистательное, остроумное и неожиданное функционирование рассудка. Кроме того, духом называют некоторую установку или принцип, например, воспитание в «духе Песталоцци» или «дух Веймара есть непреходящее немецкое наследие». Особый случай – это дух времени, который представляет собой принцип или мотив, характеризующий определённые воззрения, мнения и поступки, коллективные по своей природе. Существует ещё более широкий, так называемый объективный дух, под которым понимают общее состояние всех культурных творений человечества, в особенности интеллектуального и религиозного характера.
Как показывает словоупотребление, дух, понимаемый как установка, имеет несомненную склонность к персонификации: дух Песталоцци может быть его духом даже в более конкретном смысле, т. е. его имаго или призраком, так же как духи Веймара могут быть различными духами Гёте и Шиллера, - ведь духом называют ещё и привидение, т. е. душу умершего. «Свежее дуновение духа» указывает, с одной стороны, на генетическое родство, с другой стороны, - на исходное значение, которое обозначает ни что иное, как «взволнованный воздух», так же как animus и anima означают ветер. Немецкое слово «дух», вероятно, больше всего связано с пенящимся и кипящим, почему нельзя отмахнуться, с одной стороны, от его родства с пеной (Gischt, Gascht, Gheest), а с другой – от эмоциональности aghast. Ведь с давних пор эмоция понимается как одержимость, и потому ещё сегодня говорят о том, что он взбеленился, и одержим либо
1 В. Шмаков. Священная книга Тота
чёртом, либо каким-то злым духом, или как будто некто подобный проник в него1. Так же как души, и духи покойников имеют, согласно древнему воззрению, тонкоматериальное строение, подобное дуновению воздуха или дыму, точно так же и у алхимиков spiritus означает субтильную, volatile-активную живительную сущность; в качестве таковой, например, понимался алкоголь, а также все без исключения аркансубстанции. Дух на этой ступени есть дух вина, нашатыря, муравьиного спирта и т. д.
Хотя эти две дюжины значений и нюансов слова «дух» затрудняют, с одной стороны, психологу понятийное отмежевание своего предмета, с другой – облегчают задачу описания своего предмета, так как множество различных аспектов создаёт наглядную картину феномена. Речь идёт о функциональном комплексе, который первоначально, на примитивной ступени, ощущался как невидимое, духовенное – а presence – присутствие. Вильям Джеймс наглядно изобразил этот прафеномен в своих «Varieties of Religious Experience». Известный всем пример – ветер в чуде Пятидесятницы. Для примитивного опыта немедленно напрашивается персонификация этого невидимого присутствия как привидения или демона. Духи и души покойников суть то же самое, что и психическая деятельность живущих, которая продолжается после смерти. Представление о том, будто психика есть дух, выражена здесь без всяких околичностей. Поэтому, если в индивиде происходит нечто психическое, что он ощущает как принадлежащее себе самому, то это и есть его собственный дух. Если, однако, с ним случается нечто психическое, что ему кажется чужеродным, - то это какой-то другой дух, который, вероятно, вызывает одержимость. В первом случае дух соответствует субъективной установке, в последнем – общественному мнению, духу времени или изначальной, ещё нечеловеческой, антропоидной диспозиции, которая называется также и бессознательным.
