В заключение надо сказать, что проблему малозе­мелья само по себе переселенчество не могло решить. В частности, оно не могло даже в полной мере компен­сировать естественный прирост населения в европейс­кой части России. Для этого нужно повышение произ­водительности труда, а излишки рабочей силы будут переходить в город. В США, например, наблюдали тот же процесс: переселение на свободные земли на Запад, потом массовое разорение неэффективных фермеров, а результатом стало эффективное сельское хозяйство. Помимо содействия борьбе с малоземельем в евро­пейской части России эта политика помогала осваивать новые территории и укреплять Российское государство. Для Петра Столыпина этот аспект был, возможно, наи­важнейшим. Если бы такая целенаправленная полити­ка продолжалась достаточно долго и целенаправлен­но, то мы сегодня не имели бы ситуации почти безлюдного Дальнего Востока и опасений китайской эк­спансии. Не "отвалился" бы от России и Казахстан. Понятно, что само по себе переселение крестьян не меняло ситуацию кардинально, но, безусловно, помога­ло отчасти снизить остроту аграрной проблемы в цент­ральной России. Миллионам людей, вовлеченных в ос­воение новых земель, было некогда заниматься революцией. Ключевой результат - мощный толчок эко­номическому развитию окраин Российской империи. Любопытно, что Петр Столыпин уделял внимание и вопросу национальности переселенцев в Сибирь. В об­ществе тогда активно обсуждалась нежелательность наплыва иностранцев в Сибирь, в частности, в газете "Новое время" в 1911 г. появилась статья под заглави­ем "Нашествие иностранцев в Западную Сибирь". По поводу этой статьи П. Столыпин написал А. В. Кривошеину письмо, черновик которого сохранился в архи­ве: "Во время нашей совместной поездки в Сибирь осенью минувшего года было обращено внимание на значительное количество немцев-колонистов, водворившихся в Западной Сибири. Последние устраиваются не только на землях ка­зачьих и частновладельческих, но и на казенных, в каче­стве переселенцев. Так, в настоящее время в одной только Акмолинской области на казенных землях существует 46 немецких поселков в 3430 семей, с населением свыше 20 000 душ обоего пола, коим в надел отведено казенных земель до 250 000 dec. He говоря уже о том, что водворение немцев на казенных землях в то именно время, когда в Западной Сибири ожидают земельного устройства русские переселенцы, не соответствует интересам русских людей, я, со своей стороны, нахожу, что устройство этих лиц в Сибири, и притом на землях казенных, представляется с точки зрения государственных интересов совершенно неже­лательным. Такого же взгляда в этом вопросе держится и степной генерал-губернатор, генерал-лейтенант Шмит, но принужден пока мириться с этим явлением, т. к. земле­устроительные комиссии, распределяющие земельный фонд между переселенцами, направляют в степные области нем­цев-колонистов, которых, в силу этого, приходится устраи­вать на переселенческих участках. Хотя по отношению степ­ного края в законе и не содержится такого категорического указания на воспрещение водворять на казенных землях лиц, нежелательных, в интересах государства, как это ус­тановлено в ст. 5. Прав. Пер. для казенных областей Тур­кестанского края, однако это обстоятельство, по силе ст. 1. Прав. Перес., отнюдь не может препятствовать прави­тельству, являющемуся носителем верховных прав государ­ства, давать указания местным органам о заселении мест­ностей Сибири теми или другими категориями переселенцев, в соответствии с видами правительства и государствен­ными задачами, и в этом отношении я находил бы, со своей стороны, безусловно, необходимым, в ограждении интересов русского крестьянства и по соображениям государственной важности, принять меры против заселения степных областей немцами-колонистами как элементом, не отве­чающим задачам русской колонизации[26]". С моей точки зрения, позиция П. Столыпина была обоснованной. Можно провести параллель с всех вол­нующим наплывом китайцев на Дальний Восток в наше время. Нарушение баланса национального состава на­селения всегда опасно возникновением серьезных по­литических и социальных проблем. Либеральными лозунгами здесь не прикроешься. 5.Борьба с революцией. У нашего простого обывателя, учившегося в средней школе в СССР, имя П. А. Столыпина обычно вызыва­ет определенные негативные ассоциации: "кровавый палач", "обер-вешатель", "столыпинщина", "реакцион­ный режим", "столыпинский галстук", "столыпинский вагон", "столыпинские качели". Игнорировать его за­метной роли в истории не могли и за это поливали гря­зью изо всех сил, навешивали разного рода ярлыки. В СССР в свое время была даже выпущена почтовая открытка, посвященная "кровавому палачу" революци­онеров, с подробной статистикой казненных. Больше­вики лицемерно раздували жертвы царской "реакции", но забывали сообщить, чем она была вызвана. Тем бо­лее что документальные данные подтверждают, что революционеры убили гораздо больше российских должностных лиц, чем было казнено террористов. Петр Столыпин пришел к власти в самый разгар политического кризиса (не было бы революции - его бы и не призвали) и энергично взялся за наведение по­рядка. Роспуск Думы, большая часть которой 10 июля 1906 г. собралась в Выборге и выступила с антиправи­тельственными призывами, Свеаборгское восстание, мятеж в Кронштадте и на крейсере "Память Азова" -все это произошло за считанные дни в июле 1906 г. и потребовало от Петра Аркадьевича максимального напряжения всех сил. При этом власти в целом были малоэффективны, а у многих чиновников просто парализовало волю. С. Н. Сыромятников, близкий сотрудник Столыпина, в 1906 г. явился однажды к нему утром и застал его в халате. "Вы нездоровы?" - спросил Сыромятников. "Нет, мне сообщили ночью, что какой-то крейсер идет бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь, пока удалось найти батарею и поставить ее при вхо­де в Неву, чтобы расстрелять его. По счастью, крейсер ушел в море. Но я не спал всю ночь" [27]. Кроме премьер-министра не нашлось никого заняться несколькими пушками! Подавление забастовок и крестьянских выступлений, применение войск, расправы с солдатскими волнениями, обуздание печати, ограничения на деятельность партий и т. д. Звучит все это ужасно. Но что должен был делать подлинно государственный человек в та­кой период? Петр Аркадьевич, безусловно, не мог спо­койно сидеть и бездействовать. Восстания были подав­лены, после чего последовали законные репрессии против преступников. Свеаборгское восстание, например, сопровождалось поразительной жестокостью, о которой не любили го­ворить при советской власти. Например, некоторых офицеров бросили в котлы с кипящей водой. Хороши борцы за свободу! П. Столыпин потребовал, чтобы всех связанных с восстанием лиц (примерно 1200 человек), в том числе гражданских, судил военный суд. Причина очевидна - от финского гражданского суда трудно было ожидать объективности. Но генерал- губернатор Герард просил отдать гражданских лиц финским судам для успокоения Финляндии. В конечном итоге Петр Арка­дьевич согласился предать финских гражданских мест­ному суду, но настоял на том, чтобы судить русских гражданских лиц военным судом. 19 августа 1906 г. в чрезвычайном порядке, по 87-й ста­тье Основных законов, царским указом было утверж­дено положение о военно-полевых судах в местностях, объявленных на военном положении и на положении чрезвычайной охраны. Из ведения обычных судебных инстанций изымались дела гражданских лиц, совершивших преступные дея­ния "настолько очевидные, что нет надобности в их рас­следовании ". На рассмотрение таких дел отводилось не более 48 часов, приговор приводился в исполнение по распоряжению командующего округом в течение 24 ча­сов. В состав судов назначались строевые офицеры. Тогда же были значительно усилены наказания за антигосударственную пропаганду в войсках. При помо­щи 87-й статьи Основных законов были изданы указы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за государственные преступления, о наказаниях за восхваление преступлений, о наложении на преступни­ков "предупредительных связок" и т. д. Чрезвычайная мера о военно-полевых судах была при­нята сразу после серии покушений, в том числе на семью самого П. Столыпина (взрыв на Аптекарском острове), но произошло это, по сути дела, по инициативе самого Николая П, который всегда поощрял крутые меры. Царь хотел их учредить еще в декабре 1905 г., но С. Ю. Витте тогда сумел отклонить это предложение. Теперь император жил безвыездно в Петергофе и боялся выйти из собственного дворца. Такое положе­ние он считал "не только обидным, но прямо позорным". 14 августа 1905 г. он писал П. А. Столыпину: "Непрекращающиеся покушения и убийства должност­ных лиц и ежедневные дерзкие грабежи приводят страну в состояние полной анархии. Не только занятие честным трудом, но даже сама жизнь людей находится в опасности. Манифестом 9 июля было объявлено, что никакого свое­волия или беззакония допущено не будет, а ослушники зако­на будут приведены к подчинению царской воле. Теперь на­стала пора осуществить на деле сказанное в манифесте. Посему предписываю Совету министров безотлагательно представить мне: какие меры признает он наиболее целесо­образными принять для точного исполнения людей непрек­лонной воли об искоренении крамолы и водворении порядка. 14 августа Т906 г. Николай. P. S. По-видимому, только исключительный закон, из­данный на время, пока спокойствие не будет восстановле­но, даст уверенность, что правительство приняло реши­тельные меры, и успокоит всех" [28]. Это письмо принесли П. Столыпину в момент засе­дания Совета министров на Фонтанке. Император, по существу, требовал немедленного введения военно- по­левых судов для некоторых видов политических пре­ступлений (терроризм, вооруженное восстание). Это письмо произвело колоссальное впечатление на премьер-министра. Оно, по словам В. И. Гурко, рас­ходилось с известным принципом самого П. Столы­пина бороться с революцией исключительно закон­ными методами. Даже министр юстиции Щегловитов высказывался против таких крутых мер. Петр Столыпин сделал все, что от него требовалось, но при обсуждении указа в Государственном совете лично не выступал. Взрыв на Аптекарском острове заставил Петра Арка­дьевича в какой-то мере побороть присущую ему гуман­ность и чрезмерный либерализм. Он изменился и стал гораздо более жестким по отношению к террористам. Когда ему говорили, что раньше он рассуждал несколь­ко иначе, он отвечал: "Да, это было до бомбы Аптекарс­кого острова, а теперь я стал другим человеком". С этого времени он подавил в себе чрезмерную мягкость, кото­рую ранее часто проявлял, например, в Саратове. Лич­ная трагедия заставляет человека многое передумать. 13 марта 1907 г. в Государственной думе Петр Столы­пин четко сформулировал свою позицию: "Государство может, государство обязано, когда оно находится в опаснос­ти, принимать самые строгие, самые исключительные за­коны, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе чело­века, он в природе самого государства. Когда дом горит, госпо­да, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ло­маете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот порядок признается всеми государствами [29]". Эти слова - квинтэссенция позиции настоящего патриота и государственника, решительного человека. С другой стороны, П. Столыпин отказался даже рас­сматривать вопрос политических заложников, - предла­галось не казнить уже осужденных до совершения их друзьями новых актов терроризма. Некоторые чинов­ники, включая В. И. Гурко, считали Петра Аркадьевича тогда слишком либеральным. А со стороны противни­ков режима раздавались обвинения в кровожадности и жестокости. Широкомасштабное применение Указа от 19 августа 1906 г. началось тотчас после его подписания. Безуслов­но, что в иных случаях были допущены перегибы и даже пострадали невинные. Но кто-то должен был брать на себя ответственность и спасать страну. А были и руково­дители типа командующего Казанским военным окру­гом генерала И. А. Карасса, которые, не желая пачкать­ся кровью, не утвердили ни одного смертного приговора. Однако не подлежит сомнению, что указ сыграл ре­шающую роль в умиротворении страны. Можно ска­зать даже больше: одним из главных достижений П. Столыпина на посту премьер-министра было имен­но усмирение революции. Как бы ни пытались это от­рицать некоторые советские историки, утверждающие, что все было сделано до Столыпина. Революция быстро пошла на спад. П. Столыпин, на самом деле, предлагал отменить военно-полевые суды уже в феврале 1907 г., но не добился этого. Тогда был разослан секретный циркуляр, предписьюавший влас­тям воздерживаться от увлечения полевой "юстицией". Наконец военно-полевые суды были автоматически отменены 20 апреля 1907 г. после всего семи месяцев существования, так как правительство не стало вносить соответствующий указ в Думу. Лишь на окраинах им­перии они сохранились до 1908-1909 гг., а в централь­ной части России террористами занимались обычные военно-окружные суды. Об отношении Петра Аркадьевича к революции хо­рошо свидетельствуют его слова, произнесенные 1 ноября 1907 г. в Государственной думе: "Для всех теперь ста­ло очевидным, что разрушительное движение, созданное крайними левыми партиями, превратилось в открытое раз­бойничество и выдвинуло вперед все противообщественные преступные элементы, разоряя честных тружеников и раз­вращая молодое поколение. Противопоставить этому явлению можно только силу. Какое-либо послабление в этой области правительство сочло бы за преступление, так как дерзости врагов обще­ства возможно положить конец лишь последовательным применением всех законных средств защиты "[30]. Мне кажется, что, как обычно, Петр Столыпин вы­сказался предельно красноречиво и точно. 6.Столыпин и смертная казнь. В наше время многие играют в либеральные игры вок­руг отмены смертной казни и идеи высшей гуманности. В результате мы имеем случаи, когда матерых убийц десятилетиями кормят за счет родственников их жертв. Цивилизация дошла до той степени, что в современной Великобритании профессионального террориста, пролив­шего кровь стражей правопорядка, освобождают через четыре года после ареста, а пожилого фермера, застре­лившего грабителя, проникшего к нему в спальню, при­говаривают к пожизненному заключению (2000 год). Мне такое правосудие не нравится. Вот и А. Солже­ницын теперь выступает за смертную казнь для терро­ристов. И мне кажется, что Петр Аркадьевич согла­сился бы, так как у него было обостренное чувство справедливости и уважения к закону. При этом сам Петр Столыпин никогда не был кровожадным челове­ком и даже долго считался типичным либералом. К мысли о необходимости применять смертную казнь в рамках закона его привел разгул революционного терроризма. Как уже говорилось, число убитых рево­люционерами официальных лиц во много раз превы­шало число жертв подавления революции. П. Столы­пин требовал самых суровых мер и не одобрял ненужного либерализма, стремления некоторых офи­циальных лиц уменьшить количество смертных приго­воров в ущерб поддержанию общественного порядка и спокойствия. Быть добреньким существенно проще и популярнее, недаром в тот период Столыпина завали­вали письмами и телеграммами множество знаменитых людей из разных стран мира1. Наиболее часто взгляды Петра Столыпина о смерт­ной казни исследуют на основе его негодующих писем 1908 г. великому князю Николаю Николаевичу, главно­командующему войсками гвардии и Петербургского во­енного округа, с жалобами на излишнюю мягкотелость генерала М. А. Газенкампфа в подавлении революции. Гуманный Николай Николаевич деликатно передо­верил право утверждать приговоры военно-полевых судов своему заместителю М. А. Газенкампфу. Судя по этим письмам, кабинетный военный теоретик Газенкампф, волею судьбы попавший на такую должность, сильно колебался и нервничал. 27 января 1908 г. П. Столыпин пишет великому князю письмо о необходимости неуклонного применения всей строгости закона против наиболее опасных преступни­ков, уличаемых в нападении на должностных лиц, поли­цию и войска. Он поясняет свою позицию: "...так как допущенная в одних случаях снисходительность - в других может порождать мысль о неуместности строгой кары, которая таким образом из неизбежного, законного послед­ствия содеянного зла превращается как бы в излишнюю жестокость". [31] Далее П. Столыпин пишет, что не мог не обратить внимания на широкое применение генералом М. А. Газенкампфом права смягчения наказания осужденным. За последние три месяца был приведен в исполнение лишь один приговор, а в девятнадцать случаях смерт­ный приговор был изменен на каторгу, из них тринад­цать по особым ходатайствам военно-окружного суда. 4 февраля 1908 г. генерал Газенкампф представил великому князю Николаю Николаевичу рапорт, в ко­тором он попытался оправдаться. По тринадцати слу­чаям он говорит, что лишь уважил прошение суда. За­тем он утверждает, что было лишь пять других случаев помилования, причем речь шла о мелких грабителях, не совершавших убийств. Далее Газенкампф формулирует свое кредо: "Беспо­щадная смерть политическим и уголовным злодеям; по­милование всем неуравновешенным, увлеченным на путь преступления вихрем революции и вызванного ею настрое­ния " [32]. И тут же он критикует П. Столыпина за то, что в 1906 г. тот приказал не казнить людей, изобличенных в приготовлении бомб, так как это не соответствовало закону! По закону казнили только "метателей" бомб. Мы не знаем реакции великого князя, но уже 10 фев­раля 1908 г. Петр Столыпин снова пишет Николаю Николаевичу, что он не удовлетворен объяснениями генерала М. А. Газенкампфа. Причем с доводами Сто­лыпина трудно не согласиться. Например, зачем давать генералу особые права утверждения приговоров, если он постоянно устраня­ется от принятия решений и автоматически удовлетво­ряет все ходатайства военно-окружных судов ? Не согласен Петр Аркадьевич и с тем, что грабители и мародеры должны иметь право на снисхождение в чрезвычайной ситуации. Нас ведь не удивляют расстре­лы мародеров в военное время? Революция в тот момент [33] для государства была опасней войны. Смуту надо было выжигать каленым железом, а не миндальничать. Конечно, подбор фактов для П. Столыпина чинов­ники первоначально сделали не слишком удачно, но теперь он приводит и другие факты чрезмерного снис­хождения Газенкампфа. Например, 24 августа 1907 г. он заменил смертную казнь студенту Резцову на зак­лючение на три года в крепости за убийство городо­вого. Даже сегодня такое решение выглядит стран­ным, а генерал М. А. Газенкампф на полях письма Столыпина написал, что Резцов лишь отстреливал­ся, а не стрелял умышленно. Хорошо оправдание! По­разительно! Были и другие случаи милости генерала Газенкамп­фа по отношению к лицам, покушавшимся на убийство городовых и других официальных лиц. Генерал при этом ссылается на раскаяние преступников как основа­ние для помилования! После революции эти два письма П. Столыпина пуб­ликовались как свидетельство его "кровожадности", хотя, на самом деле, они говорят о его понимании долга чи­новника перед государством. Петр Аркадьевич считал всех обязанными применять всю строгость закона про­тив преступников, особенно покушающихся на жизнь полицейских и других государственных служащих. Особенно возмутило его смягчение кары лицам, по­кушавшимся на жизнь городовых. "Исходу этих дел я не могу не придать особого значения, опасаясь деморализу­ющего влияния слабости репрессий именно в этих случаях на чинов полщии, нравственная поддержка коих при несе­нии ими столь тяжелой службы является прямой обя­занностью правительства " [34]. С другой стороны, если по закону не была преду­смотрена смертная казнь для создателей и хранителей бомб по заказу террористов, то применять ее он отказывался, даже понимая колоссальную вину этих людей. Закон был для П. Столыпина превыше всего, и упреки Газенкампфа не обоснованы. Петр Столыпин был последовательно суров и непре­клонен к преступникам и в других случаях. Например, в декабре 1906 г. приговорили к повешению неких Берези­на и Воробьева - участников неудачного покушения на московского генерал-губернатора Ф. В. Дубасова. Сам адмирал ходатайствовал о смягчении наказания молодым преступникам (возможно, чтобы предотвратить будущие покушения на себя). Николай П, как обычно, колебался. Тогда Петр Аркадьевич письменно ответил царю: "Ваше Императорское Величество. Если долг генерал-губернатора Дубасова побудил его про­сить милости для покушавшихся на его жизнь, то мой долг ответить на вопрос Ваш "Что Вы думаете?" всепод­даннейшею просьбой возвратить мне его письмо и забыть о том, что оно было написано. Мне понятно нравственное побуждение Дубасова, но когда в Москве мятежники покушались на чужие жизни, не он ли железною рукою остановил мятеж? Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, государь. Долг этот, ответственность перед Вашим Ве­личеством, перед Россиею и историею диктует мне ответ мой: к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предот­вратит моря крови; благость Вашего Величества да смяг­чает отдельные, слишком суровые приговоры, - сердце ца­рево - в руках Божьих, - но да не будет это плодом случайного порыва потерпевшего! Министр внутренних дел Столыпин. 3 декабря 1906г."[35]. Это письмо П. Столыпина демонстрирует его под­линно государственную позицию, готовность брать на себя ответственность, полное отсутствие часто припи­сываемой ему кровожадности. В наше время взгляды на справедливость и правосудие так сильно изменились, что многим трудно понять ситуацию в начале двадца­того века и мотивы П. Столыпина, принимавшего на себя ответственность за репрессии против террористов. Сама по себе смертная казнь - отвратительное явле­ние. Но, с другой стороны, смертная казнь - исключи­тельная мера наказания, необходимая в исключитель­ной ситуации для защиты государства и граждан. Сегодня газенкампфов больше, и мы не защищаем себя и своих детей. Убийцы чувствуют себя безнаказанны­ми, а иногда быстро выходят на свободу и снова убива­ют. Я против смертной казни за любые преступления, кроме насилия. В мирное время смертная казнь нужна для убийц, насильников и, возможно, распространите­лей наркотиков при отсутствии малейших сомнений в вине. К ним не могут применяться цивилизованные мерки. Гуманность по отношению к ним несправедли­ва, дискриминирует здоровое большинство общества. Думаю, что Петр Аркадьевич со мной согласился бы. А либералы, играющие (или делающие вид) в гуман­ность, усердно распространяют фальшивые доводы против смертной казни, стремятся походить на дегра­дирующие в моральном отношении зарубежные стра­ны. Там уже многое доведено до абсурда, и права тер­рористов, извращенцев, педофилов и убийц защищены лучше, чем права добропорядочных граждан. Что, по вашему мнению, должно делать любое пра­вительство, у которого каждый божий день убивают губернаторов и градоначальников, генералов и поли­цейских? Под угрозой находилось само существование государственной власти - так масштабен был террор. Действия Столыпина были оправданы ситуацией, ос­нованы на законе и никогда не переходили границу разумного. В научной литературе приводятся такие данные - в 1906-1909 гг., по максимальной оценке, 5946 должност­ных лиц погибли от рук революционеров. За тот же пе­риод к смерти было приговорено максимум 5086 чело­век. Арифметика не в пользу критиков П. Столыпина. Надо сказать, что это "советские" данные. Извест­ный правый член Госдумы от Бессарабской губернии В. М. Пуришкевич собирал данные о политических убийствах и даже издал библиотечку из нескольких томов под названием "Книга Русской Скорби", для ко­торой Васнецов и некоторые другие патриотические художники делали заглавные листы. Он не довел свою работу до конца, но заявлял в Гос­думе, что, по его подсчетам, общее число убитых, ране­ных и искалеченных революционным террором опре­деляется в двадцать тысяч человек. [36]. В ответ кадеты и прочие левые элементы распространяли свои данные об уничтожении властями в 1905-1906 гг. четырнадца­ти тысяч человек, участников революционных выступ­лений, но без малейших доказательств. Такие крайние оценки вряд ли стоит принимать в расчет. По более точным данным, военно-полевыми судами и постоянно действовавшими военно-окружными суда­ми с 1905 г. по март 1909 г. приговорено к смертной казни 4 797 человек, повешено и расстреляно 2 353 че­ловека (другие данные - 2694 или 2825). Собственно военно-полевыми судами за период с авгу­ста 1906 г. по апрель 1907 г. включительно было пригово­рено к казни 1102 террориста. С 1907-1908 гг. число каз­ней, решение о которых принималось военно-окружными судами, стало последовательно снижаться. Согласно дан­ным, доложенным М. М. Боровитиновым на Вашингтон­ском тюремном конгрессе (1910), в 1906 г. казнили 144 че­ловека, в 1907 г. - 1139, в 1908 г. - 825, в 1909 г. - 707 [37]. Вместе с тем только в 1906 г. революционеры совер­шили убийство 1126 официальных лиц (еще 1506 чело­век было ранено), а в 1907 г. эти цифры удвоились. При­водятся и такие данные: в 1905-1907 гг. - 9000 жертв революционеров, в период с 1908 г. до середины 1910 г. - еще 7600 жертв [38]. Кроме того, в эти годы революционе­рами были совершены многие сотни вооруженных ог­раблений для пополнения партийной кассы. Комментарии, как говорится, излишни. Очевидно, что действия государства по защите от революционно­го террора нельзя назвать массовыми репрессиями. Террористическая традиция уже давно существо­вала в России - народнические кружки, народоволь­цы, эсеры, - и это создавало хорошую почву для по­пытки развала государства. Любопытно, что зараза анархизма, терроризма была характерна в то время и для многих других стран (где также было много политических убийств), но не в тех масштабах, как в России. Налицо было какое-то коллективное помешательство: максималисты, анархисты, эсеры убивали, социал-де­мократы - экспроприировали. Либералы лицемерили и считали террор отчасти оправданным. В обществе убийцы часто выглядели героями, и либеральные ин­теллигенты восхищались кровавыми убийцами. Как тут не провести параллель с С. Ковалевым, К. Боровым и иными нынешними либералами и чеченскими терро­ристами. С матерями погибших от рук террористов они не стремятся общаться, но сочувствуют убийцам. Как действовал бы сегодня П. Столыпин? В качестве примера политической близорукости и даже аморальности интеллигенции в то время можно привести историю о том, как один столичный сатири­ческий журнал откликнулся на убийство генерала В. В. Сахарова в 1905 г. "шуткой": "Саратовская губер­ния объявлена неблагополучной по диабету (сахарная бо­лезнь). Там уже наблюдался один смертный случай". Мерзость! Что должен делать премьер-министр, на дачу кото­рого через несколько дней после назначения приносят несколько бомб, которые убивают 29 и калечат еще 25 человек, включая случайных прохожих и его детей (дочь и сына) самого П. Столыпина? Кровожадность революционеров не знала предела. По сравнению с большевиками, уничтожившими миллионы невинных российских граждан, действия П. Столыпина и царского правительства выглядят по­чти верхом либерализма и вполне обоснованы. Не ду­маю, что кто-то на его месте мог в тот момент найти другой путь. Государство обязано уметь защищаться. Если государство не умеет защищаться, то оно исчеза­ет. Так исчезла императорская Россия. По существу, страна была на военном положении, жизнь строилась по законам военного времени. В ее рамки укладывалась и смертная казнь, и военные суды для гражданского населения, введенные в целях борь­бы с революционным движением, быстрого успокоения. П. Столыпин смог в тот момент подавить смуту, при­нял на себя кровь и спас Россию. Это признавали почти все современники. Недаром он вызывал такую нена­висть у революционеров: в этой ненависти было при­знание его успехов. Обвинять его в пристрастии к смертной казни, в из­лишней жестокости могут только недалекие и лицемер­ные люди. Я, как многие другие, убежден, что будь в 1917 г. у власти П. А. - шансов у большевиков не было бы, и мы сегодня жили бы совсем в другой стране. От- сюда ненависть к нему и его последователям со сторо­ны нынешних коммунистов. Отсюда мое глубокое ува­жение к нему. 7.Реформа губернского, уездного и волостного управления. Одним из важнейших направлений реформ для Пет­ра Столыпина была реформа государственного управ­ления на уровне губернии, уезда и волости. Петр Арка­дьевич лично разрабатывал план этой реформы, и она наглядно характеризует его как государственного дея­теля, хотя и не была реализована. Столыпин понимал, что государственная машина Российской империи не готова к решению задач, кото­рые ставило время. Остатки феодальной системы про­тиворечили новым реалиям, а революция 1905 г. подо­рвала связи между центром и провинцией. Вертикаль власти фактически отсутствовала, ниже губернатора государственные учреждения не были объединены, дей­ствовал архаичный институт предводителей дворянства (кроме губерний, где их назначали). Губернаторы не контролировали местные подразде­ления Министерства финансов (казенная палата, акциз­ная палата), учреждения Госбанка, жандармерию. Гу­бернатор мог вызывать чиновников, проводить расследования и информировать соответствующего министра, но на этом его власть кончалась. Он был представителем центральной власти без четких полно­мочий и действовал в основном по линии МВД, но так­же был занят многими бюрократическими функция­ми, председательствовал в большом числе губернских учреждений. С другой стороны, у губернатора было право вето на назначения, переводы и повышения в должности про­винциальных чиновников любых ведомств. У него было право утверждения официальных лиц дворянских орга­низаций, членов земских управ и муниципальных дум, городских глав. Причем эти решения нельзя было об­жаловать, и единственная причина, которую ему достаточно было указать, была неблагонадежность. Также у губернатора был контроль над полицией, большие пол­номочия в чрезвычайных ситуациях. Никаких квалификационных требований к губерна­торам не существовало, они выдвигались в своей массе из петербургской бюрократии, не знали своих регио­нов и не обладали нужными навыками. Основным органом центрального правительства на местах было губернское правление, которое на практи­ке находилось под контролем МВД и губернатора и было неэффективно. В правление входили вице-губер­натор, советники, медицинский и тюремный инспекто­ры, инженер, архитектор и другие чиновники, назнача­емые МВД. Много важных вопросов социальной и экономической жизни проходило по другим ведомствам и не подпадало под власть губернской палаты. С другой стороны, все важные вопросы входили в компетенцию губернатора, причем список мог произ­вольно расширяться, и лишь второстепенные вопросы решала губернская палата. Таким образом, никто не имел полной картины дел в губернии, никто не контро­лировал ситуацию в полном смысле слова. Такая сис­тема не могла быть эффективной. Поэтому ее много раз пытались реформировать, а Столыпин понял это еще в Саратове. Зимой 1906/07 гг. Петр Аркадьевич представил Совету министров про­ект реорганизации губернского управления, который был не радикальной реформой, а реорганизацией су­ществующей системы. Проект ставил целью решить проблему единства губернской власти, четкого опреде­ления функций и статуса губернатора, повышения эф­фективности власти. Ключевым вопросом был статус губернатора. Ста­рый закон гласил, что губернаторы, как непосредствен­ные начальники губерний и суть первые в оных блюс­тители прав самодержавия, получают указания от царя и Сената и представляют рапорты только им. Но постепенно росло число губерний и местных учреждений, изменялись экономика и общество, и губернаторы фак­тически становились представителями министра внут­ренних дел. Однако доклады и отчеты формально пред­ставлялись непосредственно императору, то есть была возможность прямого обращения к царю и - теорети­чески - оппозиции министру. Новая формула закона должна была закрепить фак­тическое положение дел и официально делала губерна­тора первым в губернии чиновником. Губернатор дол­жен был назначаться царем по предложению министра внутренних дел после одобрения Советом министров. Все общие приказы центральной власти должны были доводиться через губернатора, он надзирал за почти всеми департаментами, кроме юридических служб, государственного контроля и высших учебных заведений. Проектом за губернатором сохранялось пра­во вето на назначения, давалась власть в землеустрой­стве и просвещении, поручался контроль над сбором налогов, он становился начальником над всеми видами полиции и отвечал за правопорядок. Закон оставлял губернатору широкие права в мест­ном самоуправлении, право посещать и выступать на заседаниях, давать рекомендации министру внутренних дел о финансировании органов самоуправления. Вместо губернской палаты предполагалось создание Совета для объединения всех ведомств и усиления свя­зи с самоуправлением. В него должны были входить губернатор, его два заместителя (по общим вопросам и по проблемам полиции), высшие лица всех ведомств в губернии, предводитель дворянства, председатель зем­ской управы, городской голова столицы губернии, пред­ставители губернского земства и Городской думы. Для облегчения поиска профессиональных и достой­ных чиновников предполагалось существенное повыше­ние зарплаты и введение требования высшего образо­вания для всех начальников. Однако проект П. Столыпина встретил сильную оп­позицию ряда министров, в частности В. Н. Коковцова, который не хотел укрепления власти МВД и протесто­вал против увеличения расходов. Министры видели в плане простое усиление роли МВД и торпедировали проект. Поэтому было предложено ограничить власть губер­натора в отношении ведомств общими вопросами, а также ограничить получение им информации. Мини­стры потребовали убрать право министра внутренних дел отменять обязательные приказы губернатора и про­винциального Совета - это можно было сделать толь­ко через соответствующие министерства и Сенат. В случае болезни губернатора заменять его должен был председатель казенной палаты, а не вице- губернатор по общим вопросам. Предлагалось ограничить права на­казывать чиновников, назначенных правительством, хотя министр юстиции Щегловитов и требовал убрать судебный иммунитет высших чиновников в губерниях. Оппозиция министров фактически нейтрализовала ре­форму. При этом вся власть должна быть сведена в руки губернатора как "агента правительства", а не как пред­ставителя верховной власти. Многие противники П. Столыпина стали использовать тот аргумент, что он пытается ограничить власть царя. Текст нового закона вызвал шумные протесты ниже­городского губернатора А. Н. Хвостова, которого про­звали "соловей-разбойник", и других политиков вроде представителя Саратовского земства С. А. Панчулидзева. Заседание Совета по делам местного хозяйства обычно вел С. Е. Крыжановский, и именно на него по­сыпались многочисленные жалобы. Николай П прислал Столыпину записку следующего содержания: "До све­дения моего дошло, что в заседании Совета по делам мест­ного хозяйства товарищ министра Крыжановский на­стоял на изменении закона о губернаторах в смысле отмены обязанности их блюсти права Самодержавной власти. Что это значит? Я слышу о его действиях не первый уже раз " [39]. С. Е. Крыжановский сделал официальный рапорт П. Столыпину и разъяснил существо дела, которое было одобрено Советом министров. К докладу он приложил прошение об отставке, которое вытекало из недоверия монарха. Столыпин поехал к царю и привез резолю­цию: "Его Величество изволит признать действия сена­тора Крыжановского правильным, а ходатайство об его увольнении от службы повелел оставить без последствий"[40]. На такой резолюции настоял П. Столыпин, так как это было одобрение и его личной позиции, а нападки на Крыжановского были наладками на него самого. Во избежание скандала П. Столыпин попросил С. Е. Кры­жановского сохранить данное дело в тайне. Как и кто донес до царя подобный "поклеп", осталось неизвестным, так как царь уклонился от ответа на пря­мой вопрос П. Столыпина. С другой стороны, закон вел к ограничению власти монарха, и "доносчик" имел оп­ределенные основания жаловаться. Но тут П. Столыпин продемонстрировал умение убеждать царя. Большинство членов Совета местного хозяйства одоб­рило предложенную реформу управления, но под дав­лением дворянской и министерской оппозиции проект положили под сукно на неопределенное время. Рефор­ма захлебнулась. С точки зрения С. Е. Крыжановско­го, с этого момента карьера П. Столыпина пошла под гору. Административный и полицейский фундамент государства остался архаичным и не соответствовал новым условиям. П. Столыпин это понимал, а уступки ободрили его врагов, которые усилили борьбу. С. Е. Крыжановский в воспоминаниях указывает, что в 1907-1908 гг. он сделал проект разделения страны на одиннадцать областей с расширением прав местного законодательства. Этот проект передали царю, но он его отложил и отдал П. Столыпину. Столыпин также стремился к децентрализации государственного управ­ления, но громко об этом не говорил и лишь посвятил А. В. Кривошеина в свои мысли. На уровне уезда Столыпиным также предполагалось объединение многочисленных учреждений (присут­ствий) в одно целое под властью начальника уезда, на­значаемого министром внутренних дел. Этот началь­ник должен был заменить предводителя дворянства, в большинстве губерний избираемого дворянами- земле­владельцами. Ранее уездное Дворянское собрание и его предводитель играли ведущую роль в делах уездов, причем предводи­тель не подчинялся губернатору. Центральное правитель­ство не имело в уезде единого представителя кроме уезд­ного исправника (главы полиции), здесь было такое же дублирование функций учреждений, как и на уровне гу­бернии. На уровне волости власть была в руках земских начальников, которые обычно избирались из местных дворян и имели все административные и судебные права. П. Столыпин предложил отменить классовый харак­тер администрации на уровне уезда-волости, ввести единого представителя центральной власти и межми­нистерский совет на уровне уезда во главе с уездным начальником. Как и губернский начальник, уездный начальник должен был наблюдать за всеми учрежде­ниями в регионе. В уездный совет должны были войти представители министерств в уезде, руководители уезд­ного земства и муниципальных дум, предводитель дво­рянства. Совет должен был заменить все комитеты по разным вопросам (призыв в армию, полиция, землеуст­ройство). Уездные предводители дворянства превращались в представителей своего класса с ограниченными функ­циями (надзор за школами, председательство в уезд­ном земстве и землеустроительной комиссии). Пониже­ние роли уездных предводителей дворянства встретило сопротивление. Министры считали, что надо назначать их же и уездными начальниками. Понятно, что это пред­ложение вызвало и резкую оппозицию со стороны объе­диненного дворянства. С момента освобождения кре­стьян дворянство постепенно утрачивало свою роль, но продолжало бороться за устаревшие привилегии. Столыпин был вынужден подчеркивать, что не хо­чет принижать дворянство. Как оказалось, во всей им­перии в 1908 г. было только два (!) уездных предводи­теля дворянства, которые не пропустили ни одного заседания присутствий, в которых они председательство­вали. Менее половины предводителей побывали на 50% заседаний, и половина просто не жила в своих уездах. Эти цифры были позорными, П. Столыпин распоря­дился не давать им огласки и ограничился устным со­общением общих данных, хотя все заинтересованные лица были в курсе и не оспаривали факты. Столыпинская реформа уничтожала и земских началь­ников, вместо которых вводились участковые начальни­ки, которые должны были наблюдать за всеми действи­ями волостного и поселкового земства. Эти предложения также встретили сопротивление министров. Все хотели ограничения роли уездных начальников, которые не должны были вмешиваться в местные дела министерств. Большое внимание Столыпин уделял проблемам местного самоуправления, считал необходимым расши­рять права земств, часто встречался с земскими деяте­лями, хотя и имел проблемы в Саратове с земской оп­позицией. В 1907 г. П. Столыпин представил Совету министров проект преобразования губернских и уезд­ных земств и муниципальных дум. Существо проекта сводилось к следующему: 1) ослабление ограничений финансовых прав земств и дум; 2) создание внеклассового земства на уровне во­лости; 3) интеграция местных учреждений самоуправления и исполнительных органов в форме губернских и уезд­ных советов; 4) активизация работы Совета по делам местного хозяйства. Предлагалось отменить ограничения закона 1900 г., запрещавшего увеличивать доходы больше чем на 3% в год и позволявшего министру внутренних дел накла­дывать вето на доходы сверх этих сумм (В. Н. Коков­цов был против расширения финансовых прав земств). Также предлагалось отменить ряд законов, по которым центр перераспределял доходы от торговли и промыш­ленности в ущерб земствам. Земствам передавался кон­троль над многими дорогами и портами, разрешалось нанимать дополнительных полицейских и вводить для этого специальный налог. Кроме того, отменялся закон, по которому губерна­тор утверждал земских служащих и имел право их увольнять, сокращался список вопросов, которые долж­ны были утверждаться исполнительной властью (за ней оставлялось только утверждение председателей управ и дум). Предполагалась и некоторая демократизация выбо­ров, в частности сокращение имущественного ценза наполовину, а налоговых квалификаций для бизнеса на 1 %. Разрешалось голосовать высшему классу нани­мателей квартир, восстанавливались права евреев уча­ствовать в выборах муниципальных дум и занимать административные посты. Для крупных землевладель­цев предполагался автоматический статус членов зем­ства. В феврале 1907 г. Столыпин представил Совету ми­нистров свой проект реформы поселкового и волостного управления. Предполагалось внеклассовое воло­стное земство плюс поселковый сход (под волостью понимался район из нескольких деревень). На волост­ное земство должны были быть переданы вопросы полиции, призыва в армию, регистрации актов граж­данского состояния, сбора налогов. Надзор за этими земствами должен был возлагаться на министра внут­ренних дел через уездного начальника и уездный со­вет. Проекты обо всех видах самоуправления были пред­ставлены во Вторую Думу, но только волостной и по­селковый проекты были рассмотрены Третьей Думой. При жизни Столыпина ничего не было принято, но здесь больше вопросов к членам Думы, которые не удосужи­лись заняться вопросом реформирования управления государства. В целях укрепления отношений правительства и зем­ских и городских деятелей Петр Столыпин ввел в дей­ствие Совет по делам местного хозяйства, ранее суще­ствовавший больше на бумаге. В Совет включили избранных членов земств, а не только назначенных гу­бернаторами. Совету дали обширное помещение для заседаний, было устроено Справочное бюро для инфор­мирования местных деятелей и для получения сведе­ний из министерств. При МВД создали "Вестник зем­ского и городского хозяйства". Столыпин использовал Совет как совещательный орган перед передачей многих законопроектов в Думу, неоднократно выступал в Совете. После его смерти такое сближение прекратилось, и это сильно повреди­ло власти на выборах в Четвертую Государственную думу. 8.Реформа полиции. Что очевидно в деле Азефа, а потом и Богрова, так это некомпетентность охранки. Деятели полиции преувеличивали роль секретных агентов и одновременно не умели ими пользоваться. Они тратили много денег на хитроумные ходы и почти всегда проигрывали революционерам. Это похоже на сложное и опасное оружие в недостаточно умных руках или даже в руках детей, не понимающих всей опасности "игрушки". Некомпетентных полицейских чиновников традиционно терпели десятилетиями, переводили с места на место, повышали в должности, но не увольняли. Генерала А. В. Герасимова, например, сняли с должности, но тут же сделали генералом для поручений при Министерстве внутренних дел, то есть его возможность влиять на события не уменьшилась. Не слишком пострадали, как известно, косвенные виновники гибели самого П. Столыпина вроде товарища министра генерала П. Г. Курлова. Петра Столыпина часто упрекают в создании полицейского государства, государственном терроре, организации системы всеобщей слежки и доносительства, жертвой которой он якобы стал и сам. Сознательно выстраивается либо образ кровожадного предтечи И. Сталина, либо наивного и недалекого либерала, за широкой спиной которого плелись опасные козни. Например, К. А. Кривошеий в своей книге со слов отца утверждает, что Петра Столыпина подслушивал его собственный Департамент полиции, а он ничего не мог с этим поделать. Он якобы много раз выражал свое негодование невидимому подслушивающему агенту во время своих разговоров по телефону. В это сложно поверить, учитывая жесткий и самолюбивый характер П. Столыпина и тот маленький факт, что полиция была в его прямом подчинении. Кроме того, телефонная техника в тот период была на таком уровне, что подслушивать надо было непосредственно на телефонной станции. Это делало невозможным скрыть от публики факт подслушивания министра внутренних дел и председателя Совета министров. Гораздо более вероятна описанная ситуация для нашего времени, и я лично знал немало министров и вице-премьеров, которые опасались говорить на деликатные темы по своему "безопасному" правительственному телефону, обменивались записками и чинно гуляли по коридорам Кремля, если надо было обсудить важные вещи. П. Столыпину не удалось в достаточной мере реформировать органы охраны порядка, хотя он, безусловно, пытался. Об этом же говорят и многие его осведомленные современники типа министра иностранных дел А. П. Извольского. Главная причина неудачи - нехватка времени, отсутствие кадров и иные приоритеты. В частности, аграрный вопрос представлялся ему тогда гораздо более важным в начале его деятельности, но он серьезно занимался и полицией. Вспомним некоторые конкретные действия по реформе полиции. Например, уже в декабре 1906 г. - январе 1907 г. директор Департамента полиции М. И. Трусевич создал восемь окружных региональных полицейских бюро (по 6-12 губерний в округе с центрами в Москве, Петербурге, Казани, Киеве, Харькове, Одессе, Вильно, Риге, Самаре) для усиления борьбы с революцией. Губернских жандармских начальников это сильно обозлило, так как на руководство округами обычно назначали молодых офицеров с широкими правами (например, с правом обыска и ареста в губерниях округа). Для повышения качества полицейской системы в те годы выпускались многочисленные руководства и учебники, проводились периодические сборы сотрудников и т. д. Внедрялась более утонченная система борьбы с революцией путем инфильтрации специальных агентов в ряды террористов. Все слышали и о таком явлении, как "зубатовщина", когда власти пытались "оседлать" и контролировать рабочее явление путем его стимулирования и направления в цивилизованное русло. Все это дало определенные результаты, но, по мнению некоторых историков, данная система иногда была слишком утонченной для российских условий и потому неэффективна против убийц и профессиональных террористов. После ухода М. И. Трусевича в 1909 г. П. Г. Кур-лов постарался как можно быстрее свернуть реформы и прекратить поощрение молодых и энергичных. Часто вспоминают известные слова П. Столыпина о том, что его убьет сотрудник охраны, как свидетельство того, что он не доверял своему собственному Департаменту полиции, и того, что его хотела убить правящая элита. В это трудно поверить. Данная фраза лишь напоминала о том конкретном случае, когда в охрану Зимнего дворца внедрился террорист и Петр Аркадьевич чудом избежал покушения. Он закономерно опасался, что аналогичная попытка повторится. Вместе с тем ошибкой было не уделять больше внимания работе полиции с самого начала министерства. Были излишняя доверчивость, странный фатализм, необъяснимое сохранение некомпетентных кадров. Петр Столыпин продолжил тенденцию к переориентации охранки с преимущественно внешней деятельности на внутреннюю. Например, он поддержал циркуляры 10 февраля 1907 г. (руководитель полиции М. С. Трусевич) и 19 января 1911 г. (Н. П. Зуев), касавшиеся секретных агентов, передачи политических расследований в руки жандармерии. На содержании власти было все большее число секретных агентов для борьбы с революцией, власти считали, что они делают все, что было в их силах. П. Столыпин стремился использовать в защите порядка все доступные ему технические и иные методы, основываясь на законодательстве. Поэтому ничего нет удивительного в том, что и при нем широко использовалась перлюстрация переписки. П. Столыпин даже выразил благодарность младшему цензору В. И. Кривошу за изобретение специальной машины для вскрытия писем с помощью пара и другие полезные изобретения в этой области. Многоплановые действия П. Столыпина давали эффект, и к концу его жизни все считали революцию подавленной. Тем не менее, говорить о настоящем наведении порядка было преждевременно. Полиция была отсталой и неэффективной, не способной решать возложенные на нее задачи. Подавление революции было достигнуто напряжением всех сил государства как раз из-за неэффективности правоохранительных органов. По словам товарища министра и бывшего вице-директора Департамента полиции П. Г. Курлова, мысль о необходимости реорганизации полиции возникла у Столыпина еще в 1906 г., и тогда же была организована комиссия под председательством тогда товарища министра А. А. Макарова (подкомиссию возглавил директор Департамента полиции М. И. Трусевич). В комиссии были собраны многочисленные зарубежные законодательные и инструктивные материалы по вопросам работы полиции, был составлен полный перечень полицейских функций, разбросанных по разным ведомствам и законам. Все соглашались, что надо освободить полицию от несвойственных ей функций, улучшить материальное обеспечение и уровень образования, уничтожить зависимость от местного начальства, объединить и согласовать действия всех полицейских органов. Буквально за месяц до смерти Петра Столыпина 12 июля 1911 г. на заседании Совета министров был вынесен вопрос о преобразовании полиции на основе заключения комиссии под председательством уже сенатора А. А. Макарова. То есть тем последним летом Петр Аркадьевич занимался этим вопросом, который включал проект нового учреждения полиции, новый проект полицейского устава, заключение комиссии и свод дополнительных мероприятий, вытекающих из реформы. Признавалось, что главная задача правительства -упорядочение полиции безопасности как органа власти, призванного обеспечить безопасность населения и государства в целом. Главным недостатком устройства полиции было признано отсутствие единства ее организации и чрезмерное разнообразие видов полиции, которые действуют обособленно в основном по историческим причинам. При этом виды полиции различались в основном не по своим функциям, а просто по месту службы, состава служащих, иерархии подчинения и т. д. Комиссия внесла предложение подчинить все виды полиции министру внутренних дел, а на местах - губернаторам (кроме полиции дворцовых городов). При этом решили сохранить такие виды полиции, как ярмарочная, речная, портовая, фабрично-заводская, так как они ничем не отличались по службе и подчиненности от уездной и городской полиции, и все они оставались под единым контролем. Также было признано нецелесообразным введение муниципальной полиции, что было логичным в условиях унитарного государства с жесткой централизацией управления. Комиссия рекомендовала оставить в ведении Главного управления землеустройства и земледелия казенную лесную стражу, а также полевых и охотничьих сторожей как имеющих специфические функции. Своеобразную военную организацию отдельного корпуса жандармов было решено сохранить, но прекратить его обособленность. В частности, предлагалось объединить в руках будущего помощника губернатора или градоначальника по полицейской части, назначаемого из чинов жандармского корпуса, заведование как чинами полиции, так и названного корпуса в губерниях и крупнейших градоначальствах1. Одновременно еще в марте 1909 г. товарищ министра внутренних дел Кур-лов, отвечающий за полицию, был назначен и командиром корпуса жандармов, то есть в его лице устранялась обособленность полиции и жандармерии. Предлагалось сохранить выборную сельскую полицию (волостные старшины, старосты и десятские), согласовав ее положения с законопроектами о волостном и поселковом управлении на всесословном начале и формально включив этих людей в состав сельской полиции. Серьезным недостатком признавалось отсутствие правильного распределения функциональных обязанностей между чинами полиции и надлежащей их специализации. Предлагалось разделение всех чинов на четыре категории: - по поддержанию наружного порядка - наружная полиция; - по ведению дел административно-полицейских - административная полиция; - по судебно-уголовным делам - уголовная полиция; - по розыску о происшествиях с признаками преступлений - розыскная полиция. При этом разделение должно было проводиться без обособления, только для повышения эффективности. Комиссия признала, что условия службы не обеспечивают удовлетворительно- качественного состава полицейских служащих. Предлагалось определить круг людей, которых нельзя брать на работу в полицию, минимальные требования служебного и образовательного ценза, создать особые курсы и школы для подготовки кадров, присвоить более высокие классы полицейским должностям, переименовать полицейских исправников в уездные начальники, произвести необходимые улучшения в порядке увольнения чинов полиции и т. д. Большой проблемой признавалась малочисленность полиции, особенно в сельской местности. Для решения этого вопроса предлагалось, в частности, учредить новую должность помощника станового пристава. Комиссия высказалась за повышение окладов денежного содержания полицейским чинам и выработала новые полицейские штаты. По новым окладам расходы на полицию вырастали с 35 млн. руб. до 58 млн. руб. (из них 14 млн. руб. предназначались городам). Комиссия затронула и традиционно болезненный вопрос о распределении расходов на полицию между казной и городами. Предлагалось точно установить перечень тех расходов, которые финансируются из казны и за счет городов. При этом указывалось, что если общие полицейские расходы города выше нормы 15% от всех сметных расходов, то они в части превышения принимаются на счет казны (разумно!). Наконец, комиссия также отметила обремененность чинов посторонними и несвойственными ей обязанностями и составила список на отмену таких функций (они должны были перейти другим органам). В частности, предполагалось отменить обязанности полиции по объявлению распоряжений и решений правительственных органов, по вручению разного рода документов, повесток и денег, по взысканию налогов и недоимок, по рассылке окладных листов, по приведению к присяге и т. д. Это должно было освободить дополнительные силы для борьбы с преступниками. Важным недостатком было отсутствие единого устава полицейской службы. Комиссия решила заменить отживший устав о предупреждении и пресечении преступлений новым уставом с указанием условий и порядка производства полицейских обязанностей и ссылок на другие законы, которые касались полиции. Также регламентировались правила употребления полицейскими оружия, институт карательных постановлений полиции, правила о полицейском надзоре. Первоначально предполагалось начать реформу полиции с пятидесяти европейских губерний России, то есть без окраин. Указывалось, что сложно определить конкретные сроки реформы ввиду необходимости большой законодательной работы. Совет министров одобрил предложения специальной комиссии и предоставил министру внутренних дел, то есть самому П. Столыпину, внести в Государственную думу соответствующий законопроект. Таким образом, нельзя сказать, что Петр Столыпин не уделял внимания организации полиции и за это пострадал. Напротив, многие мысли о реформе полиции звучат и сегодня современно, но осуществить ее Петру Аркадьевичу не было суждено. После смерти Столыпина полицейскую систему еще больше дезорганизовали и тем самым помогли развитию революции. Ни Третья, ни Четвертая Думы к рассмотрению реформы полиции так и не приступили. 9. Попытка Столыпина решить "еврейский вопрос". В общественном сознании прочно закрепился миф, что официальные власти России, включая Столыпина, чуть ли не сами организовывали еврейские погромы и прямо повинны в кровавых преступлениях. Слава Богу, серьезные западные исследователи давно развенчали такие мифы: "Вопреки популярным представлениям, русские автократы и их правительства сознательно и систематически не подстрекали к погромам". Напротив, многие видные государственные деятели России считали антисемитизм вредным явлением и пытались с ним бороться. Обсуждение еврейского вопроса, как и аграрной реформы, возникло не на пустом месте. Еще 1 июня 1902 г. Плеве образовал Особое совещание для разработки вопросов по пересмотру "Временных правил о евреях от 3 мая 1882 г." Председателем совещания был назначен товарищ министра П.Н. Дурново, а одним из членов - А.А. Лопухин (позднее он стал заметным борцом с антисемитизмом). Осенью 1903 г. министр внутренних дел В.К.Плеве предложил губернаторам представить соображения об изменениях, которые следовало бы внести в законы о евреях. В январе 1904 г. Особое совещание собралось для рассмотрения мнения губернаторов по указанному вопросу. В состав совещания были включены несколько губернаторов и ряд высокопоставленных чиновников. В программе работы совещания значился вопрос о недостатках закона от 3 мая 1882 г., его изменениях или полной отмене. Член совещания Виленский губернатор граф К.К. Пален в записке о положении евреев в России, представленной совещанию, предложил отменить все ограничительные законы для евреев, проживающих в черте оседлости, сохранив саму черту. Бессарабский губернатор князь С.Д. Урусов, участвовавший в совещании, в своей записке высказал мнение о том, что Временные правила о евреях не дали ожидаемого результата не только для самих евреев, но и для русского общества. Совещание решило предоставить сельским обществам право высказываться за допущение евреев в свою среду с последующим утверждением приговора губернскими властями. Таким образом, появлялась возможность жительства евреев в сельской местности. Некоторые считают, что начало русско-японской войны положило конец работе совещания. По другой версии, В.К.Плеве посчитал совещание "крамольным" и распустил его. В итоге никаких практических результатов работа Особого совещания не дала, но П. Столыпин наверняка знал о его существовании. По воспоминаниям В.Н. Коковцова, подтверждаемым и другими авторами, в начале октября 1906 г. П. Столыпин после очередного заседания Совета министров и удаления чиновников предложил министрам остаться и обсудить конфиденциальный вопрос. Он предложил всем высказаться о своевременности постановки вопроса об отмене некоторых ограничений в отношении евреев, которые раздражают еврейское население, питают революцию, вызывают критику России из заграницы, включая Америку, но не приносят практической пользы. При этом Петр Аркадьевич ссылался на покойного министра внутренних дел В.К. Плеве, который при всем его консерватизме также думал над этим вопросом. Это выдающийся и незаслуженно забытый государственный деятель даже пытался пойти на сближение с еврейским центром в Америке (банкиром Я. Шифом), но был принят весьма холодно. П. Столыпин добавил также, что, по его данным, в нынешний момент некоторая либерализация может найти хороший отклик в обществе, даже если и не дойдет до полного еврейского равноправия. Главное - это последовательное продвижение вперед. По мнению Столыпина, надо было отменять отжившие свое ограничения, которые все равно обходились, и вели к злоупотреблениям низших чинов администрации. Первый обмен мнениями носил благожелательный характер, никто из министров принципиально не возражал. Некоторые министры предложили приступить к детальному пересмотру ограничений с целью обсуждения возможной отмены части из них. Более осторожным был только крайне правый по взглядам государственный контролер П.Х. Шванебах, который сказал, что опасно возбуждать напрасные ожидания, то есть не надо торопиться. Было решено, что каждое ведомство представит перечень ограничений по своей части, а уже затем правительство перейдет к их обсуждению. Работа была проведена быстро, и всего на нескольких заседаниях целый ряд ограничений большинством был намечен к отмене. Правда, в подробном заключении, которое было представлено императору для окончательного решения, содержалось два особых мнения. Министр иностранных дел А.П.Извольский, знающий настроения за границей, считал, что намеченные льготы недостаточны и надо вести дело к отмене всех ограничений. Государственный контролер П.Х.Шванебах, напротив, считал, что льгот слишком много, и что надо вести дело меньшими темпами. На самом заседании Совета министров никто не задавал вопросов, и особой дискуссии не было. По утверждению товарища министра внутренних дел В.И. Гурко, проект "О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев" защищал В.Н. Коковцов, который сказал, что он лично не любит евреев, но ограничения против них неэффективны и вредны. В.И. Гурко также утверждал, что сам он резко критиковал законопроект, чем всех настроил против себя. Во втором заседании, когда большинством голосов проект был принят, Гурко не участвовал. Столыпин, по его воспоминаниям, был среди меньшинства, то есть среди противников проекта. Это ничем не подтверждается. Напротив, именно Петр Аркадьевич был инициатором создания и принятия этого документа и, как мы увидим ниже, активно защищал его перед императором. Представление царю двух особых мнений давало последнему возможность маневра. П. Столыпин никогда прямо не говорил министрам, что возбудил вопрос с ведома и по поручению царя. Но все министры были в этом уверены: он не поднял бы такой щекотливый вопрос без предварительного согласия царя. При этом члены правительства понимали, что снятие ограничений в любом случае вызовет сильное неудовольствие правых кругов. В ходе министерских дискуссий у П. Столыпина был в запасе помимо прочих такой простой аргумент как близкое личное знакомство с еврейским вопросом в Западном крае. Поэтому он любил ссылаться на примеры из своего жизненного опыта, наглядно иллюстрировать практическую несостоятельность многих ограничений евреев в реальной повседневной жизни. Существо предложений Совета министров сводилось к следующему: 1. Принцип частичной отмены ограничений. Не ставилась задача полного равенства, так как это можно бы решить только в общем законодательном порядке. Но даже такой подход мог принести известное умиротворение в еврейскую среду. Все льготы предлагалось утвердить на основании ст. 87 свода основных законов 1906 г. (то есть в чрезвычайном порядке) 2. Отмена ограничений передвижения евреев в рамках общей черты оседлости, в том числе разрешение жить в сельской местности. Расширение прав выбора места жительства для евреев вне черты оседлости, в частности, некоторым мастерам и ремесленникам, членам семей (кроме казачьих областей). 3. Отмена ограничений на участие евреев в производстве и торговле спиртным, в горном деле и других промыслах. Снятие ограничений на владение и аренду недвижимости евреями. 4. Отмена требования упоминать прежнюю принадлежность к иудейской вере, запрета родным следовать за ссыльными, наказаний семейству за уклоняющегося от воинской повинности. Смягчение ограничений на участие евреев в управлении акционерными обществами. Завершался проект предложением провести его по 87 статье. В самом начале декабря 1906 г. Столыпин направил законопроект царю на утверждение. Скорее всего, Столыпин ожидал положительного решения царя, тем более что правительственная программа от 24 августа 1906 г. получила "высочайшее одобрение". Если обещанные программой преобразования не будут осуществлены, - было записано в проекте, - доверие общества к правительству поколеблется. Однако опыт общения с царем показывал, что даже если премьер убеждал в чем-то царя, в решающий момент тот мог отказаться от принятого решения. Так случилось и на этот раз. Журнал Совета Министров с этими предложениями пролежал у царя без движения довольно долго. На вопросы по этому поводу П.Столыпин отвечал министрам, что не надо беспокоиться. Только 10 декабря 1906 г. журнал вернулся к Петру Столыпину неутвержденным. Царь отказал премьер-министру и его записку следует частично процитировать, чтобы прояснить дело:

«Царское село. 10 декабря 1906 г. Петр Аркадьевич. Возвращаю вам журнал по еврейскому вопросу не утвержденным. Задолго до представления его мне, могу сказать, и денно и нощно, я мыслил и раздумывал о нем. Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, - внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, вы тоже верите, что "сердце царево в руцех божиих". Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, перед богом страшную ответственность и во всякое время готов отдать ему в том ответ. Мне жалко только одного: вы и ваши сотрудники поработали так долго над этим делом, решение которого я отклонил. [.] Николай.»

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6

Голосование

Как вы оцениваете работу нашего сайта? Отлично Хорошо Нормально Плохо Результаты