которая сразу начала действовать. 19 октября (1 ноября) Красная гвардия
заняла железнодорожный вокзал и полицейские участки в столице. А русские
военные не могли вмешаться, потому что всеобщая стачка перерезала им все
коммуникации. Меж тем более либеральная часть буржуазии тоже увидела в этом
шанс добиться автономии Финляндии, и выступила в поддержку всеобщей стачки,
более консервативная часть (в основном крупные промышленники и обрусевшие
чиновники) увидели в этом угрозу собственным интересам и начали спешно
создавать зародыш будущего шюцкора. «Активисты» же оказались в довольно
сложном положении: с одной стороны они защищали интересы наиболее, пожалуй,
консервативной части общества – шведоязычного меньшинства, поэтому им сложно
было примкнуть к левым, а с другой стороны они хотели отделения Финляндии.
Вторая причина оказался более действенной, поэтому «активисты» приготовились
к действию и создали свою организацию Voimaliito [15, 68; 3, 93-102].
В результате император был вынужден пойти на уступки, и 17(30) октября был
подписан манифест о «даровании народу России гражданской свободы,
неприкосновенности личности, свободы совести, собраний и союзов». И уже через
пять дней, 22 октября (4 ноября) был издан манифест с еще более значительными
уступками, по которому восстанавливался принцип несменяемости судей и
генерал-губернатор лишался диктаторских полномочий.
В России по отношению к Финляндии были разные мнения. Программа октябристов
начиналась требованием единства и неделимости Росси, «сохранением за ее
государственным строем исторически сложившегося унитарного характера». Только
за Финляндией признавалось «право на известное автономное государственное
устройство при условии сохранения государственной связи с Империей». Кадеты
тоже выступали за сохранение государственного единства, но в отношении прав
других народов шли дальше и требовали автономии также и для Польши.
Черносотенные партии, естественно, требовали полной унификации Финляндии с
Российской империей и неограниченного действия российского законодательства в
Великом княжестве, то есть фактического упразднения законодательства
Финляндии. Однако даже социалисты, исключая большевиков, не требовали полной
независимости Финляндии.
Когда революционные настроения уже пошли на спад, в мае 1906 года финляндский
сословный Сейм одобрил подготовленный сенатской комиссией проект закона об
учреждении однопалатного парламента и порядок выборов во вновь создаваемый
орган. 7(20) июля закон утвердил император. Таким образом, в 1906 году в
Финляндии было введено всеобщее, равное и прямое избирательное право. Все
граждане княжества, достигшие 24 лет, получили право голоса. Сословный Сейм
заменился однопалатным парламентом, состоявшим из 200 депутатов. Парламенту и
сенату предоставлялось право решать все внутренние вопросы по управлению
княжеством[15, 70].
Но наиболее радикально настроенные социалисты не удовлетворились этим и
оказали вооруженную поддержку Свеаборгскому восстанию, которое началось 30
июля 1906 года. Уже 31 июля по предложению членов военной организации
начальник финской Красной гвардии И. Кок объявил всеобщую забастовку
трудящихся, однако, надо сказать, что ее мало кто поддержал: большинство
рабочих было довольно достигнутыми успехами и не хотело идти против власти,
что касается либерально-буржуазных кругов, вроде младофиннов, то они были не
удовлетворены достигнутым, но и не собирались вести вооруженную борьбу против
правительства. Поэтому в расположение восставших русских войсковых частей на
Скайудденском полуострове (Катаянокка) прибыло всего 200 человек, также
небольшое количество финнов находилось на военном корабле «Вымпел». Меж тем в
Гельсингфорсе произошли столкновения между Красной гвардией и вооруженными
формированиями, поддерживающими крупную буржуазию, в частности, такие же
столкновения с жертвами с обеих сторон происходили 2 августа 1906 года в
рабочем предместье Гельсингфорса Сёрнессе и на Хагнесской площади.
После введения всеобщего избирательного права на парламентских выборах в
марте 1907 года победила Социал-демократическая партия Финляндии, когда за
нее проголосовали 329946 из 890990 избирателей. СДПФ получила 80 мест из 200,
это, по сути, было в большой степени достижение I русской революции. Но
нельзя сказать, что финны поддерживали те же достижения революции
непосредственно в России, примером этому может служить то, что когда
разогнанная I Дума прибыла в Выборг, в количестве примерно 200 депутатов, и
призвала любыми методами бороться с самодержавием, перестать платить налоги,
сопротивляться призыву в армию и флот, их не поддержали.
Подводя итоги, можно сказать, что наибольшим достижением финнов во время
первой русской революции стало возвращение конституционных прав, а также
получение всеобщего избирательного права и однопалатный парламент. А на
политическую сцену как внушительная сила выходит СДПФ. По сути, происходит та
же завязка гражданской войны, что и в России.
Глава III. Споры вокруг Финляндии.
В современной финской историографии выдвинуто предположение о том, что
основная цель политики российского самодержавия в Финляндии после 1907 года
заключалась в предотвращении повторения стачки, подобной всеобщей 1905 года.
Кроме желания унифицировать Финляндию, появились еще опасения о "финской
угрозе". Эта угроза как бы слагалась из трех основных компонентов. Первым
была деятельность русских, превративших Финляндию и особенно Карельский
перешеек в собственную базу. Пользуясь безразличием, а порой и сочувствием
местных властей, они развернули революционную пропаганду в расквартированных
здесь русских войсках, а также готовили террористические акты в
непосредственной близости от Петербурга. Вторым — деятельность таких
полувоенных организаций, как Voimaliito (союз "Сила") и Красная гвардия. По
мысли официального Петербурга, организации этого типа не только были
революционными, но, по существу, являлись сепаратистки настроенными. Наконец
третьим обстоятельством было опасение, что Финляндия со своим оппозиционным
движением может стать плацдармом для нападения на Петербург извне [12, 65].
Первый план сокрушения финляндской оппозиции с помощью военной силы был
подготовлен в Петербургском военном округе в конце 1906 — начале 1907 года.
Однако осуществлению этого плана воспротивился председатель Совета министров
П.А. Столыпин, по мнению которого, вскрывать финляндский "нарыв" было
несвоевременно из-за приближающегося созыва второй Государственной Думы.
Военный министр А.Ф. Редигер и будущий руководитель карательной экспедиции
великий князь Николай Николаевич свое отрицательное отношение к немедленному
осуществлению плана мотивировали трудностями, с которыми неизбежно придется
столкнуться войскам в зимнее время. 18 октября 1907 года в помощь премьер-
министру и Совету министров император учредил Особое совещание по делам
Великого княжества Финляндского. Именно в рамках этого органа Столыпин и
другие высшие должностные лица империи, причастные к финляндским делам,
разрабатывали меры по восстановлению порядка в Великом княжестве и его более
тесной интеграции с Россией. Характерно, что финляндский генерал-губернатор
Н.Н. Герард не был включен в его состав. По мнению Столыпина Герард
умышленно дезориентировал правительство в оценке подлинной природы
финляндского сепаратизма и замалчивал тайную поддержку, оказываемую ему
финляндскими властями. Столыпин больше доверял источникам Министерства
внутренних дел, хотя в действительности далеко не вся информация из русских
полицейских источников заслуживала доверия. 3 ноября 1907 года Особое
совещание выступило с инициативой объявить военное положение Выборгской
губернии с тем, чтобы русские власти получили возможность арестовать
руководителей революционных партий и террористов. Губернию предполагалось
временно отторгнуть от Финляндии, ввести туда войска, а Выборгским генерал-
губернатором назначить В.А. Бекмана, командира 22-го армейского корпуса,
расквартированного в Финляндии. Столыпин разработал план, согласно которому
Герарда, как явно симпатизировавшего финнам, следовало отстранить от
должности с последующим назначением на его место Бекмана. Был придуман и
способ вынудить Герарда уйти в отставку: без каких-либо консультаций с ним,
его заместителем планировалось назначить Ф.А. Зейна, бывшего директора
канцелярии Бобрикова, имевшего к тому же репутацию убежденного сторонника
жесткого курса в Финляндии или старого "бобриковца" [12, 68].
Слухи о начавшихся в Петербурге военных приготовлениях быстро проникли в
круги революционной эмиграции, в которой началось нечто, близкое к панике.
Открытые угрозы в адрес Финляндии, высказанные Столыпиным в беседе с
министром статс-секретарем Великого княжества Августом Лангофом, убедили
последнего в том, что назревает нечто серьезное, и побудили его обратиться в
финляндский Сенат с просьбой не упускать инициативу из своих рук. Меж тем
следует обратить внимание на то, с какой удивительной прямотой Столыпин
убеждал Лангофа повлиять на решение вопроса в желательном для русских властей
направлении. Напрашивается вывод о том, что Столыпин был противником введения
военного положения, так как не желал международных осложнений и трений в
Думе. Реакция финских властей не заставила себя долго ждать: финская полиция
вместе с русскими властями предприняла усилия по розыску, аресту и передаче в
руки российского правительства тех революционеров и террористов, которые в
отличие от Ленина и некоторых других, не смогли или не захотели выехать за
границу. Превентивные шаги финнов, включая меры финской полиции применительно
к российским революционерам, сыграли свою роль, и военное положение в
Финляндии так и не было объявлено. В итоге единственной мерой,
соответствовавшей планам Столыпина, явилось назначение Бекмана финляндским
генерал-губернатором (1907-1909) и Зейна его заместителем.
Принято считать, что в основе жесткой политики правительства в Финляндии
лежали ложные представления о положении в крае, которые были почерпнуты из
недобросовестных источников полицейского характера — донесений чиновников
Департамента полиции и жандармских офицеров. Однако на деле наибольшее
влияние на выработку правительственного курса в 1906-1907 годах оказывали не
они, а военные источники разведывательной информации. Кроме того, командующим
столичным военным округом, как уже было сказано, был дядя царя, великий князь
Николай Николаевич, вокруг которого группировались наиболее решительные
противники финляндского "сепаратизма". Николай Николаевич был влиятельной
фигурой при дворе и был вхож к царю без ограничений. Похоже, что в силу этого
император имел непосредственное отношение к изменению правительственного
курса в Финляндии и в частности, к началу разработки планов ее военного
умиротворения зимой 1906/1907 годов [12, 70].
В стремлении ограничить финляндскую автономию царь, как правило, шел дальше
Столыпина. Например, осенью 1909 года Николай предложил упразднить Сенат и
передать его функции генерал-губернатору. Желание ввести военное положение в
Финляндии можно рассматривать как месть за вынужденную уступку, желание
поставить непокорных финнов на место, однако если судить по тому упорству, с
каким Николай пытался влиять на правительство и армию, то речь шла не о том,
чтобы вернуть ее в дореволюционное положение, но и полностью отнять
автономные права. Выход из кризиса был найден Столыпиным и Советом министров,
которые предложили пополнить Сенат группой бывших крупных офицеров и
чиновников, давно обрусевших финнов, преданных престолу, вместо финских
политиков, подавших в отставку. Вполне законное формально, это решение
должно было предотвратить волну пассивного сопротивления, подобную той, что
имела место в 1899-1905 годах. Столыпин доверял генерал-губернатору Бекману,
который, в свою очередь, полагал, что управлять Финляндией следует с опорой
на финские органы власти, и строго придерживаясь закона, поскольку
принуждение неизбежно повлечет за собой повторение опыта Бобрикова.
В Финляндии точно не было известно, что готовится в России, поэтому
настроения были довольно тревожные. Финские власти всеми силами пытались
успокоить обстановку в области и не в коей мере не провоцировать русские
власти. В какой то мере они пытались повлиять на русские власти через
Бекмана. А Бекман считал, что независимые сенаторы не будут пользоваться
должным авторитетом и потому страной должны управлять лишь те из них, кто
пользуется партийной поддержкой [15, 59]. Высказав свою точку зрения по этому
и ряду других вопросов правительственной политики в Финляндии, Бекман стал в
глазах Столыпина нежелательной фигурой и осенью 1909 был замещен Зейном — в
назидание финнам по формулировке премьера. Столыпин предполагал, что
дальнейшее развитие событий чревато вооруженным восстанием финнов, но он
исходил из ложных предпосылок, так как был убежден, что в Финляндию
продолжается крупномасштабная контрабанда оружия. Как бы то ни было,
подготовительная машина была запущена: разработаны военные политические и
иные мероприятия по подавлению ожидавшихся антиправительственных выступлений
в Финляндии — всеобщей стачки и вооруженного восстания, также предполагалось
заменить служащих железной дороги и полиции на русских. Введение военного
положения должно было сопровождаться конфискацией всех денежных средств
финляндского правительства и национального банка для передачи русским
властям. Иначе говоря, сами финны обязаны были оплачивать расходы по
планировавшейся против них "дисциплинарной акции". Общее руководство
операцией возлагалось на великого князя Николая Николаевича. Осенью 1911 года
вслед за трагической гибелью Столыпина генерал-губернатор Зейн вновь поднял
вопрос о введении военного положения, поводом к чему являлось политическое
убийство, ни одна партия к которому не была причастна. Зейн предлагал
подготовить правительственное заявление о его вводе в случае продолжения
подобных террактов. Автором подобной идеи являлся не Зейн, а все тот же
великий князь Николай Николаевич, впервые выдвинувший ее еще в начале 1910
года как средство борьбы с террором и незаконным ввозом оружия. Кроме того,
они стремились оказать давление на нового премьер-министра В.Н. Коковцева,
настроенного, по их мнению, слишком примирительно по отношению к финнам,
призывали к ужесточению курса в отношении Финляндии и Польши и к продолжению
гонений на евреев. Подводя итоги эффективности российской политики в 1909-
1911 годах, стоит сказать, что она основывалась на оценке ситуации неверной в
своем корне: военизированные организации типа вышеназванных Красной гвардии и
Voimaliito прекратили свое существование не позднее 1908 года, а финляндские
партии к этому времени перешли к исключительно легальным, парламентским
формам деятельности [12, 73; 8, 19].
Итак, в 1912-1913 годах реалистически мыслившая часть петербургского кабинета
поняла, что в реализации своего курса в Финляндии власть исходила из
ошибочных представлений о положении дел в крае. В теории вслед за этим мог
последовать поиск контактов с представителями тех финляндских
несоциалистических партий, которые составляли большинство депутатов сейма.
Как и в прежние годы, финны были полны решимости отстаивать свои основные
законы и демонстрировали нежелание воспринимать даже такие инициативы
правительства, которые предполагали лишь модернизацию административной
системы Великого княжества, никоим образом не покушаясь на его автономные
права. На фоне происходивших изменений в системе административного управления
финляндская автономия представляла собой нечто реликтовое, однако, при
наличии доброй воли с обеих сторон, и она имела право на существование.
Внедрение новых подходов не могло быть легким, но было осуществимым в
принципе. Однако попыток сближения с финскими политиками из Петербурга не
последовало. Меж тем финны предприняли такую попытку в лице буржуазных
партий, попытавшись наладить диалог с Коковцевым, но ответных действий с его
стороны не последовало.
В ноябре 1914 года Совет министров предписал Зейну избегать обострения
отношений со Швецией, чтобы не толкнуть ее в объятия Германии. В связи с этим
была осуждена практика административных гонений против финских политиков.
Изучение проблемы введения военного положения в Финляндии показывает, что для
российских властей «финский вопрос», в сущности, был связан не столько с
проблемой обеспечения северо-западных границ империи, сколько являлось
инструментом их внутренней политики. Только так можно объяснить то странное,
на первый взгляд обстоятельство, что проблема обеспечения в крае законности и
порядка стала беспокоить российских политиков именно тогда, когда в самой
Финляндии ее уже не существовало, в то время как в период войны, когда угроза
общественному спокойствию стала реальной, Финляндия оказалась предоставленной
самой себе. В условиях войны «финский вопрос» как вопрос внутренней политики
потерял свою остроту, и на первый план вышла задача отвратить Швецию от
вступления в коалицию с Германией. Преобладание жесткого курса в предвоенные
годы, в конечном счете, объяснялось тем, что сам император был его
сторонником.
Глава IV. Альтернативы развития Финляндии в 1914-1917 гг.
Военное положение в Финляндии было объявлено летом 1914 года в связи с
началом первой мировой войны, что, впрочем, не сопровождалось теми
драконовскими мерами, которые разрабатывались на этот случай заранее. За
единичными исключениями никто из них не был арестован, хотя первоначально
предполагалось отправить за решетку свыше 800 из них. Не смотря на то, что
генерал-губернатор был наделен чрезвычайными полномочиями, все же военное
положение в период войны оказалось значительно более мягким, чем аналогичная
мера в мирное время [12, 76].
Во время первой мировой войны Финляндия подобно соседке Швеции оказалась на
перекрестке военно-стратегических интересов России и Германии. Она стала
гранитным щитом Петрограда и всего русского севера, в то время как Германия
не прочь была превратить ее в опору своего могущества на Балтийском море. В
Финляндии ввели военное положение, которое оказалось мягче предполагаемого.
