Реферат: Берлинская стена

Реферат: Берлинская стена

Реферат

по теме:

«Берлинская стена»

Подготовил

Ученик 9 класса

Ипатов Максим.

г. Чита, 2003г.

План

I. Вступление. Раздел Европы между Востоком и Западом.

II.Изменения в культурном ландшафте Берлина.

III.Культурные и духовные различии восточных и западных немцев.

IV. Падение стены.

V. Восстановление стены.

VI. Экономическое и социальное положение ФРГ.

VII. Приложение

Раздел Европы между Востоком и Западом

В 1955 г. окончательно оформился раздел Европы между Востоком и Западом.

Однако четкая граница противостояния разделила Европу еще не до конца. В ней

оставалось одно незакрытое "окно" - Берлин. Город оказался разделенным

пополам, причем Восточный Берлин являлся столицей ГДР, а Западный Берлин

считала своей частью ФРГ.

Два противоположных общественных строя уживались в пределах одного города,

при этом каждый берлинец мог беспрепятственно попасть "из социализма в

капитализм" и обратно, перейдя с одной улицы на другую. Ежедневно эту

невидимую границу пересекали в обе стороны до 500 тысяч человек. Многие

восточные немцы, пользуясь открытой границей, навсегда уезжали на Запад.

Ежегодно так переселялись тысячи людей, что весьма беспокоило

восточногерманские власти. Да и в целом открытое настежь окно в "железном

занавесе" совершенно не соответствовало общему духу эпохи.

В августе 1961 г. советские и восточногерманские власти приняли решение

закрыть границу между двумя частями Берлина. Проснувшись утром 13 августа,

берлинцы неожиданно обнаружили, что привычная дорога в другую часть города

перекрыта. Вооружённые пограничники Её перегородила колючая проволока, и

взяли под охрану.

Кроме того, за одну ночь на всём протяжении городской границы выросла

знаменитая Берлинская стена. Её соорудили из бетонных плит. Напряжение в

городе росло.

Если с восточной стороны стену охраняли, то с западной - её пытались

несколько раз разрушить. Западные страны выразили протест по поводу

разделения города. Наконец в октябре противостояние достигло высшей точки. У

Бранденбургских ворот и на Фридрихштрассе, возле главных пропускных пунктов,

выстроились американские танки. Им навстречу вышли боевые советские машины.

Более суток танки СССР и США простояли с нацеленными друг на друга орудиями.

Периодически танкисты включали моторы, как бы готовясь к атаке. Напряжение

несколько разрядилось лишь после того, как советские, а вслед за ними и

американские танки отошли на другие улицы. Однако окончательно западные

страны признали раздел города только спустя десять лет. Его оформило

соглашение четырех держав (СССР, США, Англии и Франции) подписанное в 1971г.

Во всем мире возведение Берлинской стены восприняли как символическое

завершение послевоенного раздела Европы. Последней вехой "холодной войны"

считают демонтаж Берлинской стены. То есть, можно говорить о ее итогах. Но

это, пожалуй, самое трудное. Наверное, итоги "холодной войны" подведет

история, ее истинные результаты будут видны через десятилетия.

Изменения в культурном ландшафте Берлина.

Она еще стоит и, должно быть, останется стоять, как памятник: расписанная

сотней художников со всего света километровая «галерея-стена» напротив

восточно-берлинского Центрального вокзала. Но разноязыкие уличные торговцы у

Бранденбургских ворот, зимой 1989-90 года предлагавшие разноцветные обломки

этого самого спорного сооружения Европы легко раскошеливавшимся туристам по

немыслимым ценам, сейчас с трудом находят сбыт для своего товара. К падению

берлинской стены давно успели привыкнуть. В прошлое отошли посвященные ему

эйфорические празднества. На Бранденбургских воротах не видно знаменитой

квадриги. Ее, сильно поврежденную вандалами, взобравшимися тогда на ворота,

все еще реставрируют.

Повседневность превратилась в жестокую реальность, особенно в восточной части

формально вновь единого города. Лицо этого города откровенно портят не только

раны, нанесенные "сорокалетней бесхозяйственностью" в таких областях, как

архитектура или жилищное строительство. Запад также теряет свой блеск,

приобретенный исключительно в результате туристического верхоглядства.

Недалеко от городского фасада, Курфюрстендамм, правят свой отвратительный бал

безработица, непомерно растущая квартплата, наркомания, алкоголизм, насилие

над женщинами и проституция.

Во всем этом — параллельно с гигантским удорожанием жизни — может немедленно

получить свою долю восточный немец. Но за равную работу он будет долгие годы

получать минимум на сорок процентов меньше, чем его западный коллега — таково

равноправие согласно Договору об объединении. Свобода обходится ему дорого.

Демократию, пусть даже капиталистическую, более развитую, чем прежняя

социалистическая, не получишь бесплатно. Какой победитель добровольно делится

с побежденным? Берлинская ху­дожница и график Нуриа Куеведо создала глубоко

символичную картину: два человека отправляются в путь, спасаясь от

сгустившегося над ними темного неба. Первый крепко схватил за руку второго,

еле ползущего на коленях. Священник Фридрих Шорлеммер, борец за гражданские

права, охаракте­ризовал производимый над восточными немцами при объединении

эксперимент следующим нелицеприятным образом: «Нам отрубают ноги и при этом,

ухмы­ляясь, требуют: ну-ка, пробегитесь. Посмотрим, как вы это сможете!»

Решение германского парламента в пользу Берлина при выборе будущего

местонахождения правительства также, похоже, вряд ли оживит доверие и надежды

его обитателей. Нехватка 200000 квартир, четырехкратное удорожа­ние квартплат

на востоке, где уже сейчас каждый третий — безработный. Кто может себе

позволить в столь плачевных социальных условиях такую роскошь, как искусство?

И вот многие деятели искусств теряют средства к существо­ванию — они теряют

договоры и покупателей, вынуждены отказываться от ателье и закрывать галереи.

Призыв некоторых политиков к экономии и сокращениям звучит в отно­шении

культуры и искусства — несмотря на определенное дублирование те­атров, музеев

и т. п. в силу долгого разделения города — абсурдно. В Бер­лине, восточном и

западном вместе, меньше музеев, театров и опер, чем в других немецких городах

— Мюнхене, Кельне, Гамбурге. Но если сокращение все же состоится — в области

культуры у города миллиардный дефицит — то совершенно ясно, в какой части

города это произойдет: в восточной.

«В конце концов, это ГДР присоединилась к ФРГ»,— сказал недавно во время

одной дискуссии сам генеральный директор восточно-берлинских госу­дарственных

музеев профессор доктор Гюнтер Шаде. Сказал несколько покорно. Он знает, о

чем говорит, ведь спор об объединении различных берлинских музеев ведется уже

полтора года. Речь идет при этом о миллиардных суммах и компетентности, и

проблема решается именно в такой последовательности: у кого много денег, тот

и компетентен. Против такого упрощенного подхода выступают уже даже

зарубежные эксперты; представители Международного Совета музеев (IСОМ), и

Международного Совета по защите памятников куль­туры (IСОМ0S). Они

проголосовали за сохранение берлинского острова му­зеев, культурного ансамбля

со сто пятидесятилетней историей, представляющего собой вместе со всеми

зданиями и собраниями единое целое, на котором можно проследить развитие

раннеазиатской, египетской, античной и христи­анской культур. Конечно,

сложности объединения музеев не ограничиваются приведенными примерами. Хочу

обратить ваше внимание на статьи профессора Шаде, доктора наук Ирены

Гайсмайер, являющейся директором восточно-берлинской картинной галереи в

музее Боде и молодых историков культуры из Свободного универ­ситета Западного

Берлина Николаев Бернау и Алексиса Иохимидеса, выступ­ления которых в широкой

прессе способствовали тому, что дискуссия за за­крытыми дверями стала

доступной общественности и приобрела заостренно-аналитический характер с

обеих сторон.

Безусловно, потреблять культуру в этом городе можно не только в зна­менитых

храмах муз. Большие выставки между тем пользуются меньшей по­пулярностью,

нежели маленькие, интимные мероприятия, устраиваемые на коммунальном уровне и

частными лицами. В первую очередь некоммерческие объединения деятелей

культуры, заново созданные почти в каждом районе восточного Берлина,

предлагают произведения искусства, которые не созданы изначально с расчетом

на цену и продажу товара «искусство». Не все за первый год после объединения

отдали по дешевке свои творения любопытной состоятельной публике с Запада.

Владельцы распроданных ателье путеше­ствуют сейчас по свету. Впрочем, это

относится, прежде всего, к молодым художникам.

«Метрополис» — название, подпадающее под категорию «больших выста­вок».

Столичные любители искусства и критики почти единодушно отказали ему в

поддержке. Собственно, устроители выставки Христос Иохимидес и Норманн

Розенталь должны были бы извлечь урок из прошлогодней экспо­зиции «Конечность

свободы». Публика почти бойкотировала задуманный с широким размахом спектакль

с участием художников инсталляций, восхвалявшийся как выставка «под

сво­бодным небом наконец-то свободного города». «Слишком дорого и мало

поль­зы», — этот довольно прагматичный приговор был, конечно, у многих

жителей столицы помимо прочего обусловлен их социальными трудностями, о

которых уже шла речь. На этот раз, при организации выставки «Метрополис»,

ушли в песок 5 миллионов марок, пожертвованных лотереей «Дойче Классен-

лотери». В музее «Мартин-Гропиус-Бау» более 70 художников с двумястами

полотен не смогли повторить успех 1982 года, когда та же команда с вы­ставкой

«Дух времени» закладывала направления развития искусства 80-х. Объясняется ли

это охватившим сейчас весь мир кризисом искусства? Вряд ли только этим.

Символичным видится в этой связи гигантский «Клоун-балерина» Йонатана

Борофского, раскачивающийся во внутреннем дворе музея, этот огромный

талисман, поразительно похожий на телевизионных уток из макдональдовских

серий — довольно примитивная, банальная до скуки ре­кламная шутка, да к тому

же еще водруженная на том самом месте, где в 1982 году стоял «Олень» Йозефа

Бойса.

Открытие «Метрополиса», инсценированное под аккомпанемент шумихи в средствах

массовой информации, было отмечено неожиданным событием, пред­угадать которое

не могли даже организаторы выставки — необъявленным за­ранее бесплатным

представлением дюжины незнакомцев с завязанными бе­лыми лицами. Из этих

«мучных червей» выкуклились студенты восточнобер­линской Высшей Школы

искусств (художники, скульпторы, дизайнеры, ар­хитекторы). Таким образом, они

выразили свой протест против принятого го­родским сенатом решения о закрытии

Школы. К слову сказать, их крик о по­мощи, поддержанный международными

специалистами, был услышан: Школа искусств не была закрыта.

Вернемся к «Метрополису». Почему же Иохимидес и Розенталь, менеджеры с

мировым именем, потерпели со своим проектом в 1991 году столь со­крушительное

поражение?

Тут легкомысленно делалась ставка на многое: на историю искусства в первую

очередь, а также на знаменитое произведение, призванное одолжить свое имя, —

фильм Фрица Ланга «Метрополис» (1927). В-третьих, на истори­ческое место,

которое никогда не возродится, отягощенное воспоминаниями о прошлом,

йохимидес: «Метрополис возвещает о прошлом и об утопии, вызы­вает дух Берлина

двадцатых годов с его многообразием культур, города, ле­жащего на срезе

силовых полей Востока и Запада, Севера и Юга, и в то же время возрождает

надмотивную идею метропольной культуры образца Нью-Йорка, Лондона и Кельна».

Возможно, ли эту или подобную ей идею реализовать — другой вопрос, но

режиссеры не сделали вообще ничего, чтобы осуществить свои претензии: в

перенасыщенном зрелище, скорее напоминающем цирк искусств, невозможно

обнаружить полемику, спор и противоречивость различных подходов. Вместо этого

— высокочтимые имена тех, кому порой нечего сказать: Роземари Тро-кель, Джон

М.Армледер, Жан Марк Бустаман, Франц Вест, Герхард Рихтер и Георг Азелиц

также довольствовались второ- и третьесортными вариантами своих лучших работ.

Борьба мэра Кунеллиса с собой достойна уважения. В разноцветной мешанине

между совершенством и гладкостью ему удается двусмысленная метафора. Он

разломал на части и разбросал по залу старую, отслужившую свой век рыбацкую

лодку. Ассоциация с крушением корабля? К таинственным, поэтическим пределам

уводят «Павильон для монохромности» Герхарда Мерца и «Комната, в которую

нельзя войти», с потолка кото­рой свисает множество предметов, Отиса

Лаубертса. А в общем и целом здесь царят, по определению критика Матиаса

Флюге, спад и растерянность.

Видения покинули искусство. Его кризис не могут компенсировать постоян­ное

самоцитирование и рефлексированне. Философия выставки, призывающей себе в

прародители антиподы Пикассо и Дюшана, Бойса и Уорхола, ожидает от зрителя,

что он представит себе то, что ему не предлагается.

Повествовать о мировых катастрофах так, как и о мировых красотах, но не быть

в состоянии действительно на них реагировать — все это мы уже имеем в кино и

на телевидении, пишет Флюге в еженедельной общеберлин­ской газете «Фрайтаг».

Когда японец Моримура помещает голые куклы в распятие Кранаха, это уже даже

не интеллектуальный нудизм. Это настоль­ко же технически рафинировано,

насколько скучно до отвращения. Совершен­ное натыкается на грубую

бессмысленность и ненужность — и это надо пони­мать как оживленное видение

метрополии «а ля «Метрополис»? Опасения Флюге будут актуальными в будущем,

везде, где вместо духа царят «только» деньги. К слову сказать,

восточноевропейская культура вообще не берется Иохи-мидесом и Розенталем в

расчет. Так, давно живущие за границей пред­ставители Советского Союза Вадим

Захаров и Дмитрий Бригов призваны служить всего лишь алиби для хорошо

продающейся звонкой фразы «Искусство всего мира». Они представлены, скорее, в

сторонке, как-то неубедительно Концептуалист Бригов, еще год-два назад—один

из сильнейших художников соц-арта Москвы, кажется, со своей иллюстративно-

усталой инсталляцией «Убор­ка», представляющей погребенный под

бюрократическими горами бумаг дом – Советский Союз — предстал еще более

беспомощным, нежели сам этот дом. Искусство, отрывающееся от своих корней,

засыхает.

Помочь Берлину на его трудном пути к метрополии посредством культу­ры

означает, в первую очередь, сохранить его уже имеющийся культурный потенциал.

Еще не решена судьба Академии искусств в Восточном Берлине, которая

конституировалась в марте 1950 года в качестве законной преемницы прусской

Академии и избрала своим первым президентом великого немецкого романтика и

гуманиста Генриха Манна. Дело в том, что и в Западном Бер­лине имеется — с

1954 года — своя Академия искусств. Правда, она построена совсем по-иному и

ограничивается в основном исследованием модерна. Но теперь она претендует на

исключительные права. В противоположность ей в материальном плане не особенно

процветающая Академия ГДР могла себе позволить обширную архивную и

собирательскую деятельность, много­гранные контакты с общественностью и

исследовательскую работу в области музыки, театрального и изобразительного

искусства. Почти тремстам, в боль­шинстве своем пользующимся международным

признанием ученым, грозит сей­час увольнение. Архивы по искусству XX века,

среди них Джона Хартфилда, Виланда Херцфельде, Анны Зегерс. Бехера, Брехта,

Айслера, Кете Кольвиц и Эрнста Барлаха должны быть — без отвечавших за них

сотрудников — подарёны "Западному Берлину.

Президенту Академии Хайнеру Мюллеру, который мечтает о ее преобразо­вании в

будущем в Европейскую Академию искусств, удалось пока судебным путем

защититься от состряпанного за закрытыми дверями грабительского,

противоречащего Договору об объединении плана. Но что будет, если Акаде­мия

перестанет получать деньги из государственной кассы? Одно из важ­нейших

научных мероприятий последнего времени — большая ретроспектива творчества

фото монтажера Хартфилда, приуроченная к его столетию, смогла состояться

только благодаря финансовым влияниям западногерманской земли Северный Рейн —

Вестфалея. В таком случае не исключено, что заслуженный, и во времена ГДР не

скомпрометированный орден Академии, приз Кете Кольвиц, который присуж­дается

ежегодно выдающимся социально ангажированным графикам, был вручен в начале

июня 1991 года в последний раз. Этой чести удостоился бер­линский художник и

график Манфред Буцман (р. 1942). Партизан просве­щения, помогающий выработать

критическое восприятие современности и окружающего мира и запечатлеть его

оптически, с тем, чтобы обрести дове­рие к своим пяти органам чувств, — так

отзывается о нем доктор наук Дитер Шмидт, признанный историк искусства и

исследователь творчества Отто Дикса, изгнанный в свое время из ГДР. Благодаря

вручению приза стало возможным выставить в достойном ме­сте гравюры Буцмана

(акватинта), цикл «Каменный Берлин» и листы из других альбомов графики —

критически осмысленные пейзажи большого города. К ним относятся также

выпущенные художником по собственной инициативе плакаты, почтовые открытки и

работы, взрывающие границы традиционного художественного творчества, такие,

как большие оттиски еврейских могильных памятников. Буцман принял приз со

смешанными чувствами: «Получи я его в 1989 го­ду, это придало бы мне смелости

напечатать мой печальный плакат «Сталин сделал нас счастливыми» до сентября

1989 года, хотя и это показалось не­которым старым товарищам

преждевременным». С другой стороны, его раду­ет, что в сопровождающей приз

грамоте впервые полностью приводятся зна­менитые слова Кете Кольвиц: «Я

согласна с тем, что мое искусство пресле­дует цели. Я хочу действовать в это

время, когда люди так растеряны и так нуждаются в помощи» (1922). Новые

бойкие чиновники, заведующие культу­рой Берлина, не смогут оставить без

внимания тот факт, что подобная пози­ция останется традиционной для этого

города. Это немалая часть искусства ГДР, продолжающая существовать, поскольку

Страницы: 1, 2



Реклама
В соцсетях
бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты бесплатно скачать рефераты