даже 100 тысяч человек) историки считают малодостоверными: сменяемость рабочих
через 2 и даже 3 месяца не дает основания говорить о чуть ли не поголовной
смерти среди строителей. «Но все же нет сомнения, - замечает один из историков
раннего Петербурга В.В. Мавродин, - что земля будущей столицы похоронила в себе
не один десяток тысяч ее создателей».[5]
Итак, города в нашем понимании еще не было. Существовало несколько
самостоятельных поселений, связанных деловыми и торговыми отношениями. На
маленьком острове у правого берега реки не затихал гигантский людской
«муравейник» строителей крепости. Такой же «муравейник» жил своей особой
жизнью на левом берегу, в прямоугольнике Адмиралтейства, огороженном мощными
валами.
За спиной крепости, к востоку, на Городовом острове, раскинулось самое
большое поселение.
У новых причалов выгружали свои товары иностранные корабли. К западу от
причалов стоял самый большой в Петербурге питейный дом «Четыре фрегата», где
с удовольствием проводили время матросы, офицеры, солдаты. Любил зайти туда и
сам царь. К северу от причала, в центре площади в 1710 году поставили церковь
во имя святой Троицы, главную церковь юного города. Она была уничтожена в
1934 г.
За церковью вдоль восточной и северной границы Троицкой площади, так ее стали
называть, выстроились торговые ряды и просторные амбары для товаров. На самой
северной оконечности острова стояли в строгом порядке землянки армейских
полков по родам войск. Память о тех временах сохранилась в названиях улиц:
Большая и Малая Пушкарские улицы, Большая Ружейная. К востоку от причалов,
ближе к Большой Неве – самому широкому рукаву Невы, поднялись дома и дворцы
приближенных царя, прославленных генералов, министров. Улица, образованная
этими строениями, получила название Большой Дворянской.
Западная сторона острова была отдана людям темным и ненадежным. К северу
размещалась каторжная тюрьма. Южнее, прямо против Кронверка, раскинулся
огромный табор – царство жуликов и нищих.
На левом берегу Невы, прямо против крепости, раскинулся нарядный Летний сад
царя.
Когда-то земля эта принадлежала шведскому майору Коэну. Петру понравилось
положение усадьбы и отгороженность ее водными преградами: с востока
Безымянной протокой, позже названной рекой Фонтанкой, потому что из нее стали
качать воду для фонтанов в царском саду; с юга текла речушка Мой, Мойка; с
запада протянулась протока Лебяжья, вскоре превращенная в прямой как стрела
канал.
Летний дворец – первый «постоянный», уже не деревянный, а кирпичный дворец
Петра в Петербурге. Строил его Трезини в 1710-1702 годах. Совсем небольшой,
двухэтажный, внешне очень скромный. Рустованные углы, подкрепленный узкий
фриз из лепных дубовых листьев, прямоугольные терракотовые барельефы по
стенам – вот и все наружное убранство. Изнутри дворец Петра напоминает жилище
зажиточного голландского горожанина. На всем лежит отпечаток домовитости и
удобства. Апартаменты Летнего дворца невысоки и невелики по размерам.
Рассказывали, что Петр терпеть не мог высоких потолков. Сказалось ли в этом
привычка детства или любовь к уютной тесноте корабельных кают, но когда
случалось ему заночевать в гостях, в комнате с высокими потолком, от
приказывал натягивать над собой во всю ширину покоя корабельный холст.
Большие изразцовые печи, а также обильно примененное во внутренней отделке
дерево придают известную интимность и уют жилого дома.
Среди дворцовых помещений затесалась и токарня. В часы досуга царь любил
заниматься различными «рукомеслами», особенно токарным делом, - отменно
вытачивал он из дерева и кости разные вещи.
В Летнем дворце царь проживал лишь летние месяцы. Летний сад в ту пору был
вдвое больше нынешнего и включал в себя «красивый луг, на котором при всех
празднествах стояла в строю гвардия». Но самое главное, он выглядел иначе,
чем в наши дни, ничуть не напоминая при этом и русские сады былых времен.
Такие сады, как Летний, называются «регулярными». У них геометрически четкий
план: ровные аллеи и дорожки, цветочные клумбы в виде треугольников,
прямоугольников и других геометрических фигур, разбитые всегда с учетом их
рисунка в общем плане. По сторонам иных аллей тянутся ровным зелени забором
подстриженные кустарники. Местами в них выстрижены неглубокие ниши – там
стояли статуи. Специальные эмиссары в течение нескольких лет закупали в
Италии античные статуи и работы скульпторов 17-начала 18 столетий. Только в
апреле 1718 года из Ливорно отправили в Петербург сорок мраморных фигур,
столько же бюстов и девятнадцать барельефов. В начале 1719 года на берега
Невы уехала еще одна, примерно такая же партия. Среди них римские скульптуры
– «Афродита перед купанием», «Старик поселянин» и «Геракл с яблоками
Гесперид», «Дионис» и «Силен с Дионисом» и, конечно «Венера» -
эллинистическая копия «Афродиты Книдской» Праксителя. Для нее на берегу Невы
построили специальную галерею. А чтобы уберечь обнаженную Венеру от
ревнителей старины, царь вынужден был поставить рядом с ней часового.
Гуляя по саду вместе со своими гостями, Петр нередко экзаменовал их по знанию
античной мифологии. Тем самым Петр Первый превратил Летний сад в некое
подобие придворной Академии.
Невиданной диковинкой для русского люда стали фонтаны с иноземными статуями.
Такой вид принял Петров Летний сад к 20-м гг. 18 в.
Теперь позвольте снова вернуться к описанию панорамы Городового острова. К
западу от Лебяжьей протоки, вплоть до самого Адмиралтейства раскинулось
поселение греческих матросов, голландских кораблестроителей, капитанов и
офицеров флота. Слободу сразу же прозвали Греческой. Перед валами
Адмиралтейства раскинулось огромное пустое пространство, столь необходимое
для пушек, грозно смотревших во все стороны, а за площадью, к западу, ближе к
самому устью Невы, стояли сараи с корабельными припасами и землянки рабочих,
там же размещалась Галерная верфь. Память о том хранит своим названием улица
Галерная.
Таким образом, к 1711 году в Петербурге существовало около 800 деревянных домов
и проживало примерно 8000 человек[6], а
острова Заячий и Городовой оказались наиболее застроенными.
§2. Строительство на Васильевском острове и Московской стороне (1711-1720).
На правом берегу Невы, напротив Адмиралтейства, лежал пустынный Васильевский
остров. В 1711 году только на его восточном мысу, на теперешней стрелке,
неустанно трудились ветряные мельницы лесопилок.
Именно на этом острове Петр Первый распорядился построить второй для себя
дворец – Зимний. Начать сооружение Петр поручил архитектору Маттарнови в 1715
г. По замыслу архитектора, этот дворец должен был стать самым большим в
городе. Золотисто-белому зданию предстояло вытянуться вдоль Невы на 70 м.
Личные покои царя, по его желанию, разместили в западном флигеле. А чтобы
можно было подплывать на ялике прямо к их дверям, вдоль западного фасада
прорыли канал, соединивший Мойку и Неву. Канал прозвали Зимнедворцовым, а
потом в разговорах стали просто называть Зимней канавкой.
К сожалению, Маттарнови не успел довести строительство дворца до конца. Он
умер почти одновременно с Леблоном в 1719 г. Завершить все работы царь
поручил своему любимцу, трудолюбивому Трезини.
В итоге Зимний дворец был поставлен там, где теперь двор эрмитажного театра,
«стена о стену с каким-то частным домом; он во всем походил на прочие дома
поблизости, кроме ворот из каменных столбов с венцом наверху и украшением в
виде корабельного носа.».[7]
Внутри дворец был убран комфортабельно, но опять-таки просто. Мебель выписали
из Голландии и Англии. Стены затянули французскими шпалерами, и ткаными с
петербургской шпалерной мануфактуры, открывшейся в 1717 г. (отсюда Шпалерная
улица, ныне ул. Воинова).
Кабинет Петра Первого был примечателен одной курьезной деталью. Подражая
Европе, царь пожелал соорудить в нем камин. Первый камин в России. В то же
время, не доверяя его возможностям, повелел поставить рядом традиционную
русскую печь, облицованную расписными плитками из Делфта.
Интересно то, что долгие десятилетия специалисты считали, что Зимний дворец
Петра был разрушен в восьмидесятые годы 18 в., когда императрица Екатерина
Вторая поручила архитектору Джакошо Кваренги построить на этом месте
придворный эрмитажный театр. Однако, ровно через два столетия, когда решено
было реставрировать этот театр, вдруг обнаружили, что Кваренги не ломал
дворец, а просто «вставил» в него зрительный зал и сцену. А также переделал
фасад по моде своего времени – в стиле классицизма.
В результате сохранились многие помещения старого дворца. В том числе
столовая Петра, токарная комната и кабинет.
Другой дворец, который построили на Васильевском острове, был дворец
Меньшикова. Его строили архитекторы Д.-М. Фонтана и Г. Шедель. Это здание –
не чета Зимнему. Петр, как мы видели, был скромен в личном быту, но требовал,
чтобы наиболее высокопоставленные сановники вели широкую жизнь,
соответствующую их положению в свете.
Главное трехэтажное здание меньшиковского дворца сохранилось до наших дней
(теперь это один из корпусов Санкт-Петербургского государственного
университета). Оно и сейчас весьма импозантно со своими лепными наличниками
окон и такими же пилястрами, сияющими на кирпично-красном фоне стен. Но в те
давние годы меньшиковский дворец был еще краше. По сравнению же с Летним и
Зимним дворцами обиталище «светлейшего» производило на современников прямо-
таки грандиозное впечатление. По сути дела, это была целая усадьба.
«Дом светлейшего князя Меньшикова» состоял из нескольких слитых воедино
корпусов под самостоятельными кровлями каждый – отзвук традиций
древнерусского хоромного дела. Главный фасад обращен к Неве. Центральное
здание в средней части увенчано аттиком (декоративной прямоугольной
надстройкой), со стоящими на нем скульптурами; над ризалитами (выступающие из
общей плоскости стен части здания) княжеские гербы. А позади дворца, за
каменной оградой с массивными башнями по углам и в средней части стен, сад с
партером (цветником).
В 1709 г. Санкт-Петербург стал столицей огромного государства. Петр Первый
повелел, чтобы все государственные учреждения и послы иностранных государств
переехали на берега Невы. Конечно, новая роль способствовала увеличению и
ускорению строительных работ. Новые дома стали подниматься вдоль набережной
от Летнего сада до теперешнего Литейного проспекта. На московской стороне,
как ее называли тогда, вдоль Первой Береговой улицы (пространство между
теперешними набережной Кутузова и улицей Воинова) построили дворцы и особняки
для сына Петра от первой жены – царевича Алексея, любимой сестры царя Натальи
Алексеевны, вдовы покойного царского брата, для командующего русской
артиллерией, потомка шотландских королей Якова Брюса и многих других знатных
людей.
Высшие придворные чины «спешат» построить жилища неподалеку от дома царя.
Среди них на берегу Невы, рядом с восточным валом Адмиралтейства, выделяется
пышный особняк генерал-адмирала Апраксина. Старшие офицеры заселяют пустующие
земли к югу от Адмиралтейства, на месте будущих Большой и Малой Морских улиц.
В тот же 1712 год царь отдал повеления, во многом определившие будущий облик
Петербурга. Первое из них предписывало заменить деревянную церковь в крепости
каменной с обязательной большой колокольней, которую украсить часами с боем.
Петропавловский собор закончили лишь в 1733 году. Давайте пока остановимся на
этом месте и получше рассмотрим этот собор.
Первое, что сразу бросается в глаза это знаменитые ворота. Тяжелые,
массивные, они напоминали триумфальную арку. Ворота должны были стать вечным
памятником русским победам в Северной войне.
Ворота назвали Петровскими потому, что над ними высилась фигура апостола
Петра с ключами в руках. Под фигурой - барельефное изображение Симона –
волхва, падающего с высоты на твердый камень. Аллегория, понятная всем: Симон
– шведы, а скала, на которую он падает, - Петербург. По бокам ворот, в нишах
– статуя воинственной Афины Паллады и мудрой покровительницы города Афины. За
триумфальными воротами крепости взгляд упирается в восточную стену собора.
Своим контуром она повторяет очертания ворот. У собора нет традиционных для
русских храмов апсид – полукруглых выступов алтаря. Трезини специально не
рушил старую русскую традицию, чтобы подчеркнуть единство торжественного
ансамбля. А над всем ансамблем вознесся к небу острый шпиль, увенчанный
фигурой победно трубящего ангела.
Два с небольшим столетия существовал в России запрет строить башни выше 80
метров, выше Ивана Великого – колокольни московского Кремля. Петр нарушил
этот запрет. Золоченая игла Петропавловского собора поднялась на 112 м.
Благодаря своему изяществу и пронзительной высоте, колокольня стала
опознавательным знаком, символом города.
Итак, продолжим далее. Второе повеление Петра Первого в 1712 году
предписывало проложить прямую и широкую улицу от Адмиралтейства до
теперешнего Лиговского проспекта. Это был единственный путь, ведущий на
Новгород и соединяющий Петербург со всей Россией. Будущая дорога тут же
получает имя Большой першпективной. (Чуть позже ее переименуют в Невский
проспект). Придворный герцога Голштинского Фридрих Берхгольц так описывает
ее: «Мы выехали в длинную и широкую аллею, выложенную камнем и, по
справедливости, названную проспектом, потому что конца ее почти не видно..
Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим сторонам в три или четыре
ряда, еще не велики, она необыкновенно красива и по своему огромному
протяжению и чистоте, в которой ее содержат, и делает чудесный вид, какого я
нигде не встречал». Пройдет всего несколько десятилетий, и Невский проспект
станет главной и самой красивой магистралью города.
Все эти строительные работы вовсе не означают, что Петр окончательно решил,
где будет стоять будущий город. Он по-прежнему мечтает превратить Петербург в
столицу моряков, владыку Балтийского моря. Во имя этого он неожиданно
объявляет: быть городу в море, на острове Кронштадт. Немедленно создается
план этого города: геометрически правильная сетка пересекающихся улиц с
главной площадью в центре. Нечто очень схожее с древнеримским лагерем. Однако
идея вызывает всеобщее недовольство: столица будет полностью отрезана от всей
страны и жизнь ее станет невероятно трудной. В конце концов, царь вынужден
признать справедливость возражений, но тут же предлагает новый проект:
строить город на Васильевском острове.
Наперекор желаниям царя Петербург продолжает расти на материке в окрестностях
Адмиралтейства и нового Невского проспекта. Тогда Петр запрещает
строительство всяких мостов. Главной городской магистралью объявляет Неву, а
речки и каналы – улицами и проездами. Вместо карет и повозок велено
пользоваться яхтами, галерами и шлюпками. Для этого на левом берегу Фонтанки,
наискосок от Летнего дворца, специально основана особая верфь –
Партикулярная. В дни, когда царь живет в городе, на Неве устраивают
обязательные для всех лодочные учения. На ослушников налагают тяжкий штраф.
Иногда в размере нескольких десятков рублей. Для сравнения заметим, что за
повозку с возчиком от Петербурга до Москвы платили четыре с половиной рубля.
Символом древнерусской архитектуры всегда был купол. Петр велит завершать все
главные постройки Петербурга острыми шпилями, как это делают в Европе. Шпиль,
увенчанный маленьким корабликом, поднимается над главным въездом в
Адмиралтейство, игольчатые шпили венчают городские храмы. Петр не хочет,
чтобы его новая столица хоть чем-то напоминала ненавистную ему Москву. Вместе
с тем, сам того не подозревая, царь решает сложнейшую градостроительную
задачу: острые шпили, уткнувшиеся в низкое северное небо, нарушают скучное
однообразие горизонтали равнинного ландшафта и двухэтажной застройки. Шпили,
как доминанты вносят необходимое разнообразие.
В конце 1715 года Петр решил отправиться во второе путешествие по Европе.
Чтобы в его отсутствие архитекторы не бездельничали, он приказал губернатору
как можно быстрее подготовить план застройки Васильевского острова и прислать
ему на утверждение.
Составление планов светлейший князь Меньшиков поручил Трезини и Леблону.
Леблон взял за основу некогда понравившийся царю, план Кронштадта: четкая
сетка пересекающихся каналов, которая образует прямоугольники суши для
строительства жилых зданий. Сообщение только по воде, как хочется царю.
Поэтому строй домов, стоящих по одной стороне канала, называется «линия».
(Память об этом плане сохранилась до наших дней в названиях улиц острова –
линия и ее порядковый номер). Мощная стена с бастионами опоясывает город,
защищая Адмиралтейскую сторону, уже застроенную часть Городового острова и
Васильевский – главный в будущем Петербурге. Госпитали, кладбища, богадельни
– все, что омрачает или портит общую радостную картину, - все вынесено за
городскую стену.
По плану Леблона дома многих вельмож, в том числе и Летний и Зимний дома
самого царя, оказывались за городской стеной. И нужна ли сама крепостная
стена, когда шведы отогнаны далеко на запад? А в будущем она будет сдерживать
рост города, душить его. И Петр утвердил план Трезини.
Петр вернулся из Европы осенью 1717 года. Он тут же поспешил на Васильевский
остров. Ярости его не было границ. Прорытые каналы оказались узкими и
мелкими. Видимо, губернатор решил сэкономить деньги и разницу положить в
карман. Рассказывали, что разгневанный царь изрядно в тот раз поутюжил
приближенного тяжелой дубинкой. Однако если мечта об улицах-каналах была
похоронена, это вовсе не означало, что царь отказался от плана превратить
Васильевский остров в центр города.
На свет появляются новые указы, определяющие будущую судьбу столицы. В первом
из них велено срочно переселить в Петербург тысячу дворянских семей, тысячу
семей богатых купцов и тысячу семей лучших ремесленников. К этому указу даже
приложены списки тех, кто должен переехать. Сооружать дома они должны были за
свой счет. Царь рассуждал просто: затратив большие деньги, люди не захотят
расставаться с недвижимостью. А это значит, что даже после его смерти они
останутся жить в Петербурге.
