до ее прихода к власти, но и шесть лет подряд после ее воцарения, когда нацисты
триумфально правили Германией, а его, Мюллера, этот новый режим сразу после
своего возникновения вознес на одну из высших и ответственнейших должностей в
СС и госаппарате. В архиве нацистской партии сохранились документы, фиксирующие
презанятные поступки и высказывания Мюллера в разные годы, ясно дающие понять
его более чем прохладное отношение к нацизму и нацистам. Еще 9 марта 1933 года,
в пору захвата гитлеровцами управления государством, служащий полиции Мюнхена
(цитадели нацизма) Мюллер, узнав, что в здание городского полицейского
управления, где он работал, собираются вселиться штурмовики СА и превратить его
в клуб НСДАП, крикнул своим коллегам-полицейским: “Пусть только сунутся, мы
им покажем!” Позже, заняв руководящий пост в РСХА, Мюллер вызвал в Берлин и
демонстративно взял в центральный аппарат гестапо своего близкого приятеля и
коллегу по работе в мюнхенской полиции Франца-Йозефа Губера, профессионального
охотника на нацистов во времена Веймарской республики, одинаково преследовавшей
за экстремизм и коммунистов, и гитлеровцев. Причем Мюллер обеспечил Губеру, в
годы их мюнхенского сотрудничества крывшему прилюдно Адольфа Гитлера чуть ли не
матом, почти молниеносное возвышение до больших постов в своей “конторе” и
высоких званий в СС. Поступки подобного рода - а их было немало, - вызывали
гневно-истеричную реакцию партийных бонз и лавину доносов Гитлеру и Борману на
Мюллера.
Подозрение нацистских функционеров вызывало и бессеребренничество шефа
гестапо: и скромный образ жизни, и равнодушие к роскоши, и нелюбовь к мундиру
и регалиям - было замечено, что даже в рейхсканцелярию Мюллер предпочитает
ходить в штатском костюме и без высоких своих орденов, - и даже то, что в
тяжелые для Германии военные годы Гестапо-Мюллер, как называла его вся страна
и вся Европа, не прикрепился ни к одному распределителю, отказался от
спецпайка, но не от продовольственных карточек, каковыми жили обычные
служащие Берлина.
Более того, за Мюллером числился характерный “социальный пунктик” -
озлобленность против людей бизнеса, ловких коммерсантов, которых он называл
“американскими типами” - одного из них, Эдуарда Винтера, менеджера
автомобильного концерна “Опель” и протеже Геринга, замучил допросами,
слежкой, проверками его материального состояния и сделок, и все только
потому, что тот быстро богател и приобретал вследствие этого влияние в
берлинских властных структурах.
И, наоборот, когда арестовывались так называемые простые люди, Мюллер
требовал тщательной проверки компромата на них, и известны случаи
освобождения из заключения тех, кто стал жертвой клеветнических доносов (как
правило по обвинению в антинацистских настроениях, но с чисто корыстной или
карьеристской подоплекой). А однажды Мюллеру удалось спасти от пыточного и
опасного наказания рядового солдата, навлекшего на себя гнев самого Гейдриха,
всевластного начальника имперского управления безопасности и прямого
начальника шефа гестапо.
Многие, кто близко общался с Мюллером, посли войны либо были допрошены о
контактах с ним, либо написали воспоминания о нем. Лейтмотив большей части этих
характеристик коротко подытожил агент английской разведки Бест, которого в
центральной тюрьме гестапо Мюллер не раз допрашивал лично - Бест заявил: “По
моему мнению, Мюллер был порядочным человеком.”
Но проще составить мнение о личности Мюллера по фактам, зафиксированным в
документах архива гестапо, благо архив, захваченный победителями-союзниками,
сохранился практически в полном объеме. Вот некоторые из этих фактов.
Тотальная театрализация и декоративность жизнедеятельности верхушки
нацисткого государства совершенно чужды были Мюллеру - в то время как вожди и
бонзы рейха беспрерывно фигурировали в оглушительно-ослепительных спектаклях,
поставленных Гитлером на стадионах, площадях и в гиганских залах, Мюллер без
выходных и праздников с раннего утра и до поздней ночи бдил и бдел в своем
рабочем кабинете в штаб-квартире гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, за своим
несменяемым письменным столом, возвращаясь к нему после любых банкетов и
фуршетов, которых иногда не мог избежать при всех стараниях от них
увернуться. Чтобы расслабиться во время работы, Мюллер недолго играл на
фортепьяно (довольно прилично) или рисовал (тоже не худо).
Перед уходом домой позволял себе партию в шахматы с кем-либо из дежуривших
или задержавшихся сотрудников. Адольф Эйхман об этом вспоминает: “У Мюллера
была определенная тактика; ему доставляло дьявольское удовольствие поддаться
мне в начале партии так, что я чувствовал себя победителем и начинал играть
неосмотрительно, и вдруг, неожиданно, поставить мне мат.” Его талант к
шахматам отмечал не только Эйхман, который не выиграл у Мюллера ни разу, но и
все те, кто когда-либо играл с ним в шахматы.
За последние пять лет руководства гестапо Мюллер отсутствовал на своем рабочем
месте только два раза - один раз брал отгул по семейным обстоятельствам, в
другом случае слег из-за сильной протсуды. Такой рабочий режим Мюллер перенял у
своего личного “правофлангового” Иосифа Сталина. У него же вместе с амплуа
работоголика Мюллер скопировал и метод руководства: он всегда брал себе в
подчинение только тех, кто не превосходил его в профессии, а систему гестапо
построил по принципу профильной компетенции - никто не мог быть более
информирован, чем того требовало порученное задание или вмененный участок
работы, и только в мозгу Мюллера из донесений и докладов отдельных “винтиков
машины” складывалась общая картина. Так Мюллер осуществлял на практике
сталинский принцип руководства: “Кто владеет максимумом информации, тот
имеет максимум власти.”
Цель оправдывала в глазах Мюллера любые средства. “Верхние наци” требовали
уничтожать евреев, представителей низших рас, оппозиционеров, советскую
интеллигенцию, захваченных советских разведчиков и диверсантов, а также
участников Сопротивления. Мюллер же неоднократно встречался с еврейскими
лидерами для поиска компромиссных решений, часто пытался уменьшить масштаб
антисемитского геноцида, оправдывая это то недостатком мощностей и сил СС, то
необходимостью обмена евреев на немецких военнопленных, вместо тотального
уничтожения “недочеловеков” приказывал их онемечивать (особенно специалистов,
физически сильных и детей), вместо требуемого Гитлером расстрела щироко
применял к захваченным советским разведчикам и европейским сопротивленцам
методы перевербовки (для проведения радиоигр с Москвой и штабами союзных
атлантических сил), давал строжайшие указания не путать в лагерях для
советских военнопленных лиц с высшим образованием с идеологическими
работниками даже в случае членства спецов в компартии (часто вынужденного, по
его словам) и оставлять их в живых для использования.
Есть в архивах гестапо подписанные Мюллером циркуляры, обязывающие лечить
советских военнопленных (чего немцы могли и не делать, ибо Сталин в 41-ом на
весь мир объявил, что у СССР нет попавших в немецкий плен, а есть предатели
Родины). Нашлись и приказы Мюллера, смягчающие режим репрессий (а с 44-го -
запрет на них) для немецких женщин, а также для тех евреев, которые имели
заслуги перед Германией, обнаружены его разрешения выпускать евреев на свободу
в некоторых случаях, получать продовольственные посылки большинству категорий
лагерных узников (кроме, естественно, советских). По мнению коллег Мюллера,
если бы решение еврейского вопроса зависело от него лично, никакого геноцида по
отношению к евреям не проводилось бы. Высокий чин СС и коллега Мюллера в
гестапо на допросе после войны, когда повлиять впрямую на его высказывания о
Мюллере ничто уже не могло, дословно заявил: “Несмотря на требуемое
начальством беспрекословное повиновение, он, используя убедительные аргументы,
смог многое предотвратить, о чем общественность так никогда и не узнала. При
этом у него хватало мужества сказать своему начальству слова, основанные на
принципах человечности и справедливости...” К приведенным словам следует
лишь добавить, что в результате санкционированной Мюллером деятельности
комиссии СС по выявлению злоупотреблений и в итоге ее расследований в системе
концлагерей, немотря на противодействие прямых начальников шефа гестапо, ряд
начальников лагерей, командиров охраны и охранников были осуждены судом СС, а
некоторые приговорены к смертной казни за жестокость и несанкционированные
убийства.
Все-таки главной странностью Мюллера надо считать, пожалуй, не его жизнь, не
его службу, а - его смерть.
“Гибель группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Генриха Мюллера” -
акция с таким названием, возможно, одна из самых талантливых операций,
проведенных Мюллером за свою жизнь. Готовить ее он начал задолго до 45-го
года. О том, что Германия проиграет войну с Советским Союзом, Мюллер начал
догадываться (и не он один) еще в 1943-м, и тогда он обмолвился о своей
догадке в беседе с Вальтером Шелленбергом, и тогда же своей секретарше и
любовнице Барбаре Х. он патетически заявил, что готов к краху фатерлянда и
последняя пуля в обойме его “вальтера” будет принадлежать ему. Фраза не
канула в забвение.
Мюллер - единственный в мире человек, смерть которого была зарегистрирована,
но после регистрации его смерти был выдан ордер на его же арест,
действительный и по сей день.
Его послевоенная жизнь. Версия первая, советская.
Во время Нюрнбергского процесса (1945 год) следователи допрашивали
руководителя разведки СД (службы безопасности СС) Шелленберга, и он показал,
что Мюллер не только преклонялся перед Сталиным и СССР, но и работал на
разведку СССР, и даже уполномочил советских разведчиков разделаться с ним,
Шелленбергом, как с ненавистным “интеллигентом с университетским
образованием”. Запомним эти официальные показания.
Другая любовница Мюллера, Анна Ш., помогавшая ему, как уже сказано, в конце
апреля 45-го сжигать на его берлинской вилле личные документы, поведала
следствию, что у Мюллера мог быть фальшивый паспорт (еще бы!) и всегда
имелась при себе ампула с ядом. Находясь в начале мая в развалинах
рейхсканцелярии, Мюллер от всех предложений о бегстве из Берлина отказался и
ни с одной группой на прорыв окружения не пошел, что подтвердили многие
свидетели.
Чуть позже в Берлине были найдены и похоронены в разных частях города два
трупа в мундирах группенфюрера СС и с документами Мюллера (но с содранными
фотографиями). Одно захоронение было произведено на еврейском кладбище (оно
не найдено), второе - на кладбище Берлин-Нойкельн, где в 1958 году дети
Мюллера поставили памятник. По требованию прокуратуры в 1963 году эта могила
была вскрыта и обнаруженные в ней останки обследованы в Берлинском институте
судебной медицины, давшем заключение: кости из могилы принадлежат шести
разным людям, череп по размеру и возрасту не годится Генриху Мюллеру, нижняя
челюсть черепа не подходит к верхней.
В различных высказываниях и исследованиях (в частности, в воспоминаниях
бывших немецких военнопленных, в показаниях шефа разведки СД Шелленберга на
Нюрнбергском процессе, в интервью известного сионистского деятеля и
суперосведомленного мэтра тайной дипломатии Симона Визенталя, в расследовании
журнала “Фокус”) с разной степенью уверенности и доказательности называется
адрес пребывания Мюллера после войны - СССР. Многозначителен тот факт, что в
чадящих руинах гитлеровской рейхсканцелярии в ночь со 2-го на 3-е мая 45-го
года Мюллер остался не один - с ним неотлучно находился его подчиненный,
занимавшийся в гестапо радиоигрой с советской разведкой и ведавший
разработкой ее пойманных агентов.
Мюллер в Германии поставил политический сыск на рельсы технического
прогресса. Организовал тотальную слежку граждан друг за другом и довел до
совершенства систему добровольных информаторов гестапо, подавляющее число
которых “стучало” не за деньги, а по зову пламенного сердца патриота
(патриотки). Мюллер опутал земной шар агентурной сетью, вхожей в верхи власти
всех значимых государств. Мюллер знал шифры многих правительств и армий, их
разработчиков и носителей. Был в курсе военных и государственных тайн союзных
и вражеских коалиций. Наконец, он знал, кто и чем занимается в Германии - в
науке, в инженерии, в военном производстве и генштабе, в политике: кто чего
стоит, кто на кого работает. Знал, кто есть кто на земном шаре. На всем.
И главное: Мюллер сам был образцом и наставником в новой, многообещающей и
влияющей на всю вторую половину 20-го века сфере деятельности - в становлении
и функционировании “рыцарства письменного стола”, “кабинетного класса”,
класса властительной высшей бюрократии. Советский Союз, став после 45-го года
мировой империей, отменил ставку на романтиков-корчагиных (последние из них
были добиты войной) и начал селекционировать и размножать в небывалых
количествах этот новый класс карьеристов-прагматиков, для чего Кремлю
понадобилась матрица носителя новых бюрократических технологий, с которой
можно массово копировать крестоносцев новой религии этатизма - тех, кто
служит не добру или злу, не Богу или дьяволу, не Марксу или Христу, не какой-
либо идеологии вообще, а тому, что ко всему перечисленному относится с единой
меркой целесообразности - империалистическому государству. Судя по тому, что
происходило и происходит в России, тираж мюллеров не совсем удался...
Культурки (по Мюллеру), знать, не хватило...
Его послевоенная жизнь. Версия вторая, американская.
Берлин в огне, линия фронта уже проходит по улицам горящего города. К зданию
гестапо на Принц-Альбрехтштрассе медленно, но верно прорываются советские
войска. В это время с соседней улицы взлетает маленький двухместный "Шторх",
за рулем которого человек, который последний покинул здание гестапо. Генрих
Мюллер не забыл с Первой Мировой искусство управления самолетами...
Некоторое время спустя Мюллер уже жил в Швейцарии. Большая же часть его
имущества была доставлена сюда еще в марте 1945 года. Надо отметить старания
неизвестного американского агента, который следил за ним в Швейцарии, а после
войны в 1948 году по инициативе Гари Трумэна, завербовал его в работу на
американские спецслужбы, Мюллер согласился только после личного письма
Трумэна в котором он гарантировал ему политическое убежище, новое имя,
хороший дом и высокую зарплату, но всё в полной секретности.
Шестого декабря 1948 года Генрих Мюллер был уже в Вашингтоне. Вот запись в
его дневнике:
Моя первая неделя в Вашингтоне. Часть города занимают внушительные белые
здания, а всё остальное -ужасные негритянские трущобы. Эти контракты показывают
их отношение к вчерашним рабам. Их презирают. 8-го числа президент[США] будет
говорить с призидентом Кубы о какой-то ерунде, а вот со мной у него состоиться
встреча только тогда, когда мне позволят мои новые начальники. Начну работать
над архивными материалами, как только мы выберем подходящий дом. Они считают,
что мне лучше работать не в конторе, а дома.
Через два дня Мюллер уже осматривал свой новый дом в Джоржтауне.
Правительство США арендовало его для него. Это было старое здание, больше
похожее на виллу, чем на дачный домик. Он уже работал с секретными
материалами, и готовился к встречи с полковником Гувером (директором ЦРУ).
Мюллер привёз в США около десяти ящиков с картинами, вазами, статуэтками -
всю свою коллекцию.
Мюллер сразу возненавидел американцев за их тупость, большинство из них даже не
понимали разницу между Рафаэлем и Клее (Пауль Клее1879-1940 швейцарский
живописец-авангардист, график). Однажды Мюллер спросил одного работника ЦРУ,
специалиста по Германии, особенно по периоду Третьего рейха, кто по его
мнению был шефом ГЕСТАПО?
Он глянул на меня остекленевшим взглядом бочковой селёдки и надменно
произнёс: "Ну конечно, Генрих Гиммлер! Неужели вы этого не знаете?"
"Видете ли, я слышал, что это был некто по фамилии Мюллер.".
"Ерунда, это был Гиммлер. Никогда не слышал ни о каком Мюллере"
"Вы уверены?"
"Боже мой ну конечно, разве вы не читали мою последнюю книгу!, это был
Гиммлер и Гейдрих помогал ему."
И дальше в том же духе. Если он бы знал с кем разговаривает, он но наложил бы
себе в штаны, а в прежнее время я запер бы его в карцере ,чтобы просветить его
в жизненных реалиях. Именно такие раздолбаи работают в ЦРУ. В Германии
образованный профессор был важным членом общества, но в Америке профессора не
образованны и не уважаемы.
Мюллера просто поражал вид мышления американцев, пока он там жил, никто не
разу не выиграл у него в шахматы. В США жило много негров, евреев и прочих
национальностей, его поразило отношение американцев к ним. Сам президент
Трумэн говорил Мюллеру как он ненавидит евреев и ниггеров (как он сам их
называл), Мюллер слышал в США столько ругательств на них, сколько он не
слышал от офицеров СС. И при всём этом эти национальные меньшинства имели
такие же права, как и все американцы, чего он не понимал в демократии, хотя
Мюллер нисколько не ненавидел евреев, их ненавидел Гитлер. Однажды Гитлеру
сказали, что ели бы на земле не было ни одного еврея, то это был бы рай. На
что Гитлер ответил, что если не было евреев, то пришлось бы их выдумать как
объединяющую зло нацию. Точно так же ЦРУ выбрало себе в качестве врага
коммунистическую партию. А раз так, то использование знаний Мюллера в области
взаимоотношения с коммунистами - вещь очень тонкая, от этого зависела
положение весов запад-восток в 50-е годы.
Мюллер некоторое время имел связь со своей секретаршей, Ирмгард, но потом он
ее уволил. Он часто имел интрижки с разными женщинами, включая жен своих
подчинённых. Однажды Мюллер гулял со своей собакой, Макслом, по улице. И
услышал фортепьянную музыку, остановился послушать, там жила одна молодая
дама, впоследствии ставшая его женой. Он называл ее "Зайка", вскоре она
родила ему дочь.
Мюллер жил в доме в Джоржтауне, но в 1951 году переехал в дом побольше
недалеко от Вашингтона, где он жил последующее время.
Заключение.
Какая бы из вышеперечисленных двух версий ни была правдоподобней, правды мы
не узнаем, наверное, никогда. Одно не вызывает сомнений - опыт и знания
Мюллера были настолько драгоценны, что были необходимы как спецслужбам СССР,
так и спецслужбам ЦРУ.
Перед нами пронеслась жизнь человека, которого даже враги называли порядочным
человеком. Несмотря на то, что многие его называли и называют кабинетным
преступником, совесть Мюллера не знала угрызений, ведь он всегда лишь верно
служил своему государству, служил так, как немногие могли.
Страницы: 1, 2
