тличаются крайней суровостью. Смертной казнью наказывается всякий, кто
посмеет потравить или собрать урожай «с обработанного плугом поля».
Поджигатель дома или хлеба, если он действовал преднамеренно, заключается в
оковы, подвергается бичеванию, за которым следует
смерть. Всякий вправе убить на месте преступления ночного вора или вора,
захваченного с оружием в руках. Дневной вор,
застигнутый на месте преступления, подлежал
физическому наказанию, а затем выдавался потерпевшему (обращение в рабство).
Законы XII таблиц рассматривают похищение чужого имущества не столько как
преступление, затрагивающее интересы Всего государства, сколько как действие,
наносящее частный имущественный вред. Не
исключено, что в какое-то более раннее время
всякое воровство искупалось штрафом. Точно так же не преступлением, а деликтом
считались оскорбление, побои и членовредительство. Все они компенсировались
штрафом.
О государственных преступлениях Законы XII таблиц говорят сравнительно
немного: устанавливается неправомерность и наказуемость ночных сборищ,
подстрекательства врага к нападению на Рим, нарушения постановлений,
касающихся общественного порядка, взяточничества судей и др.
Об умышленном убийстве не упоминается вовсе, во всяком случае в тех отрывках,
которые до нас дошли. Объясняется это, по-видимому, тем, что меры наказания,
следуемые за него, не вызывали сомнений (смертная казнь). Следует добавить,
что высшие магистраты республики не были связаны точным определением того,
что следует считать преступлением. В особых случаях они могли решать этот
вопрос по своему усмотрению. Во избежание произвола за каждым римским
гражданином признавалось право апелляции к народному собранию. Решение
последнего было окончательным.
Преступления раба рассматривались судом. У раба не было никаких гарантий и
никаких прав на защиту. Приговоренный к смерти, он, по обычаю, сбрасывался с
Тарпейской скалы.
6. Необыкновенно строгим формализмом проникнуты правила разрешения
имущественных споров, составляющие в своей совокупности гражданский
процесс. Наиболее известная из его форм - так называемый
легисакционный процесс предусматривал сложную процедуру.
Истец являлся к претору и делал заявление. Претор назначал день суда.
Ответчик вызывался самим истцом. Ему дозволялось применить силу.
Процесс протекал в форме борьбы за спорную вещь. Сначала истец, затем ответчик
налагают на нее (или ее часть, например, кусок дерна, если речь идет о земле)
палочку-виндикту. При этом они произносят установленные обычаем формулы
(каждая для данного случая). Тот, кто сбился или ошибся, автоматически
проигрывал дело.
От названия этой палочки происходит термин
«виндикация», под которым понимают истребование в
рного владения. По своему происхождению виндикта -
«укороченное» копье - символ древнего способа
завладения вещью.
По другому объяснению, “виндикация” происходит от vim dicere - объявлять о
применении силы.
С окончанием этой процедуры спорящие стороны заключали своеобразное пари.
Кто проигрывал дело - проигрывал и залог. Величина его равнялась нередко
половине иска.
На этом заканчивалась первая стадия процесса. Вторая стадия заключалась в
том, что назначенный претором судья - любой из римских граждан, которого
претор считал подходящим, - без особых формальностей рассматривал дело по
существу: выслушивал свидетелей, знакомился с документами, выносил решение.
При неявке одной из сторон (без уважительной причины) решение автоматически
выносилось в пользу ее противника.
Гораздо проще обстояло дело в том суде, которым ведал перегринский претор. В
спорах между иностранцами нормы Законов ХП таблиц были неприменимы. Претор
сам решал дело от начала до конца. Эта практика оказала очень большое влияние
на судьбы позднейшего (классического) римского права.
2. Римское право в период поздней республики и принципата (классическое)
1. Последний век республики и первые два-три века империи были временем
полного расцвета римской классической юриспруденции. Уходит в прошлое
юридический формализм. Получают признание принципы «равенства сторон»,
«справедливости», «доброй совести».
Авторитету Законов XII таблиц противопоставляется авторитет «общенародного
права», под которым стали понимать совокупность установлений, общих для
многих народов. Активным поборником этих новых воззрений был нерегринский
претор.
Не посягая на самый текст Законов XII таблиц, римские юристы изобрели
эффективный способ их игнорирования. Оба претора имели право издания эдиктов,
которыми они заявляли о своем вступлении в должность. В этих эдиктах они стали
постепенно проводить идеи, расходившиеся с Законами ХП таблиц, и устанавливать
правила, которыми должны были руководствоваться судьи при рассмотрении дел. С
течением времени преторский эдикт становится в Риме важнейшим
источником нового права, законотворческим актом. Каждый новый, по
обыкновению, претор подтверждал эдикт предшественника, вводил, если считал
нужным, новую норму. Таким образом создавалось то, что называют «преторским
правом».
Теперь надо было изменить положение претора в гражданском процессе. Из
пассивного наблюдателя его первой стадии следовало сделать его активным
творцом нового цивильного права.
Около 150 года до н.э. в гражданском судопроизводстве Рима происходит
подлинный переворот. Как и прежде, существовали две стадии. Как и прежде,
решение спора передавалось судье, назначенному приказом претора. Но судья
этот не был уже свободен в своем решении. Оно предписывалось формулой
претора. Отсюда и название самой формы процесса - формулярный.
Формула-указание, которой претор снабжал судью, могла содержать прямой приказ
сделать так, а не иначе, она могла предоставить судье некоторую свободу - все
зависело от обстоятельств дела. Но каждый раз судья был обязан следовать
полученной инструкции.
суди Н.Н. уплатить эту сумму, если нет, то опра
вдай».
Здесь говорится только об одном: выясни, должен ли Н.Н. такую-то сумму денег
- пусть уплатит. Претор сознательно уклоняется от
вопроса о том, были ли соблюдены формальности, обяз
ательные при заключении договора займа. Его это не интересует. Руководствуясь
тем, что добросовестность требует возврата денег, претор говорит: «присуди».
крупными партиями, обряд манципации совершали
о. Случалось, что его в
овсе не исполняли. Недобросовестный продавец,
мог потребовать возврата рабов, оставив с
ебе всю полученную за них плату. Но на пути его
и, противопоставляя Законам XII таблиц свой собственный
эдикт, претор отказывал
давал ему формулы, и таким образом притязание истца
еченным защитой суда («голым пра
вом»).
В каком-нибудь другом случае претор мог столкнуться с иском
эманципированного сына, требующего участия в отцовском наследстве. Законы
ХП таблиц отказывали ему в этом: эманципированный,
освобожденный из под власти отца, не агнат. Но претор считал это несправедливым.
И он предписывал судье ввести эманципированного сына в его долю наследства.
Соответствующая формула гласила: «Если бы истец А.А.
был наследником, спорная земля принад
лежала бы ему по квиритскому праву, и ты,
судья, присуди эту землю А.А
что, как это по справедливости требуют все другие
наследники, истец внесет в общую наследственную массу и свое собственное
имущество, каким бы образом оно ни приобретено».
Так возникает новая форма собственности, отличная от
квиритской. Ее называют преторской или
бонитарной (от слов «in bonis» - «в
имуществе»). Охраняет ее
преторское право, защита претора.
В своем завершенном виде преторская формула стала
представлять собой совокупность трех частей: интенции,
эксцепции и кондемнации.
По установившейся традиции, судья, истец и ответчик, когда дело шло о
каком-нибудь чисто теоретическом рассмотрении должной формулы иска, получили в
римской правовой науке свои особые клички: судья - это
Октавий, истец именуется Авлом
Агерием, ответчик - Нимерием
Нигидием.
Интенция в переводе с латыни
означает «обвинение», «намерение». Это, так сказать, требовательная часть
формулы: она содержит указание на предмет иска и его правовое основание. Если
сумма была точно обозначена, претор вписывал ее в
интенцию, если ее следовало установить в ходе
судебного разбирательства, претор предоставлял это
судье.
Поначалу, возможно, формула претора состояла главным
образом из интенции, снабженной репликой
претора, предназначавшейся судье (совет,
указание).
C течением времени формула
приобретает триединую форму:
за интенцией следует эксцепция и
кондемнация.
Эксцепция, то есть в переводе -
возражение, протест, особое мнение
, заявлялась, разумеется, ответчиком, и если она была
резонной, то есть опиравшейся на закон, «добрую совесть» или
«справедливость», претор соответствующим образом
формулировал свое указание судье в третьей и последней части формулы -
кондемнация.
Таким образом в Риме утверждается новая
форма правосудия по гражданским спорам - так
называемый формулярный процесс,
постепенно, хотя и не окончательно вытесняющий процесс
легисакционный.
Как легко видеть, самой существенной частью формулы был
а эксцепция, ибо именно с ней следует связывать то новое,
что вводил претор в римское право. От того как претор относился к возражению
ответчика, принимал ли он его или отвергал (полностью
, частично) зависело и содержание кондемнации, то есть
резолютивной части формулы, а значит, и решение спора
вообще - как данного спора, так и будущих, ему подобных.
Следствием новых порядков было стирание граней
между известными нам res
mancipi и res пес mancipi. Вместе с ними
исчезает постепенно и старая манципация.
2. Помимо преторских эдиктов источниками нового
римского права сделались распоряжения императоров,
постановления сената,
консультации юристов.
известные юристы получали право давать толкования зако
нов, которые были
обязательны для судов. Толкования юристов были
впоследствии систематизированы и составили самую
значительную часть кодификации императора
Юстиниана (так называемые
Дигесты).
По теории римских юристов, всю совокупность правовых
велений следовало подразделять на две части - право частное и
право публичное. К последнему, по известному определению
э.), принадлежат все те нормы, которые «относятся положению римского
государства» как целого; напротив, "частное право”
имеет дело с тем, что касается «пользы отдельных л
иц».
Таким образом, храмы и дороги, например, были
объектом регулирования «пуб
ния собственности, семейные, наследственные и пр. -
областью «частного права».
Деление это было признано в средние века в тех
странах, где было заимствовано римское право. Оно
укоренипось в буржуазном праве.
3. В конце республики, с тех пор как окончательно утверждается принцип
поземельной частной собственности, получает развитие институт владения
(possessio), под которым понималось всякое фактическое господство лица над
вещью, соединенное с желанием осуществлять эту власть для себя.
Самым распространенным видом владения было владение провинциальной землей: ею
можно было пользоваться, присваивать приносимый ею доход. Однако право
верховной собственности на эту землю принадлежало всему римскому
государству, и владелец ее был обязан потому платить налог. В тех случаях,
когда фактическое обладание вещью сочетается с правом распоряжения ею, имеет
место право собственности, но не владения.
Основанием для возникновения владения не могут быть, следовательно, ни купля-
продажа, ни наследование. Владение возникает из добросовестного (без
применения хитрости или насилия) пользования вещью, собственник которой либо
неизвестен, либо не заявляет протеста, либо безвестно отсутствует.
В конце империи было признано, что тридцатилетнее добросовестное владение
вещами давало на них право собственности (
приобретательная давность).
Беспрепятственно могли быть присвоены заброшенные земли, дикие звери и рыба,
впервые открытые клады, вновь открытые
земли и т. д. - одним словом, вещи, не бывшие
в чьей-либо собственности.
Никому не принадлежащими были объявлены вещи, захваченные на войне. Римские
юристы оправдывали этот способ
завладения тем, что война представляет собой возвращение к «естественному
состоянию» вражды всех против всех, которое, по их мнению, существовало до во
зникновения государства. Отсюда выводилось в более широком смысле право на
военный трофей вообще.
Практическое значение института владения заключалось в той защите, которую
давало ему право. До тех пор пока лицо, заявляющее себя собственником вещи и
требующее ее изъятия у несобственника-владельца, не докажет законности своих
притязаний и не добьется соответствующего судебного решения, претор окажет
владельцу всю возможную защиту. Самовольное изъятие владения было запрещено.
Представим себе следующий казус. Чужая лошадь, спасаясь от волков, забежала на
двор к Н.Н. В течение некоторого времени
Н.Н., сделавшийся добросовестным владельцем лошади, работал на ней. Затем
заявилось некое лицо, потребовавшее возврата лошади. Оно привело с собой
