антирелигиозной пропаганды. С ними был солидарен М.И. Калинин, вообще известный
тем, что занимал достаточно либеральные позиции при решении каких либо
вопросов, связанных с религией. Еще на I Съезде Союза Безбожников Калинин
подчеркнул, что “борьба с религией - это философская борьба. Это борьба такая
– быть идеалистами или быть материалистами”.
[16] Об этом же он говорил и на втором Съезде Союза Воинствующих
Безбожников.[17] К тем, кто выступал
против перегибов в борьбе с религией, следует отнести и А.В. Луначарского,
[18] хотя он и не был против усиления антирелигиозной борьбы.
[19] Против усиления гонений на церковь выступала и Н.К. Крупская,
считавшая самым эффективным средством борьбы научную пропаганду.
[20] Таким образом, к 1929 г. четко обозначились теоретические расхождения
между “большинством” и “правым уклоном” в антирелигиозной вопросе. Сталин
полагал, что по мере построения социализма “эксплуататорские классы” (в том
числе и духовенство) усилят свою борьбу, и для успешного завершения
коллективизации их необходимо обезвредить, не останавливаясь ни перед какими
средствами.[21] В отличии от него
Бухарин и Рыков склонялись к проведению антирелигиозной пропаганды без помощи
репрессивных мер, рассматривая борьбу с религией как столкновение двух
идеологий. Было бы неправильно делать вывод, что Бухарин и его сторонники были
нейтральны по отношению к церкви или тем более доброжелательны к ней. Конечная
цель и у них, и у Сталина была одна, но способы ее достижения различались
весьма существенно.
§2. II съезд Союза Безбожников и постановление Политбюро о речи Бухарина.
Апрельский Пленум ЦК 1929 г. нанес серьезный удар по “правому уклону”.
Позиции Сталина существенно укрепились. Но говорить о его полной победе было
рано. Чтобы нанести последний удар группе Бухарина и ее лидеру, нужно было
что-то такое, что позволило бы лишний раз обвинить его в отступлении от
“истинного марксизма” и “генеральной линии партии”. Таким предлогом стала
речь Бухарина на II съезде Союза Безбожников.
Этот съезд, намеченный на июнь 1929 г. должен был стать важной вехой безбожного
движения. От его исхода во многом зависело дальнейшее направление
антирелигиозной работы – пойдет ли оно по линии, проводимой АРК
[22], или по тому варианту, который исходил от Сталина и его окружения.
27 мая 1929 г. вопрос о предстоящем съезде рассматривался на заседании
Политбюро. Было решено создать комиссию для просмотра тезисов по докладам, в
которую вошли Криницкий, Бухарин и Ярославский. “т. Бухарину поручить выступить
на открытии съезда от имени ЦК”. [23]
Принятое Политбюро решение очень интересно. Из черновых протоколов заседания
видно, что первоначально этот вопрос не был включен в повестку дня и возник в
ходе заседания. Решение Политбюро написано на простом листе бумаги рукой
Ярославского и скреплено его подписью. Либо Ярославский просто зафиксировал
решение Политбюро, либо, что вполне возможно, он внес это предложение на
заседание. Этот факт очень важен, ибо к тому времени стараниями Сталина
Бухарин уже превратился в одиозную фигуру, персонифицировавшую в себе все
уклоны и расколы в партии. Возможно, не будучи в силах предсказать исход
внутрипартийной борьбы, Ярославский колебался между двумя лагерями. Эти
колебания хорошо заметны во всех его статьях и речах 1929 г., где он
поддерживает антирелигиозные взгляды и Сталина, и Бухарина одновременно.
Для меня интересна и реакция противников Бухарина на это предложение
[24]. К маю 1929 г. любые выступления стали для Бухарина большой проблемой,
ибо Сталин тщательно следил, чтобы его противник не мог обратиться к партии. В
деле отсутствуют результаты голосования, но сам факт принятия этого
постановления говорит о том, что оно не встретило возражений со стороны
Сталина. В самый разгар борьбы Сталин соглашается на то, чтобы Бухарин выступил
перед огромной аудиторией делегатов. Возможно, этим самым он как бы
провоцировал Бухарина. Зная о глубоких расхождениях по антирелигиозному вопросу
между ним и Бухариным, Сталин, разрешая его выступление, создавал почву для
будущих обвинений Бухарина в “примиренчестве”, в отходе от “генеральной линии
партии”. Как известно, “генеральной линией” были взгляды самого Сталина и его
окружения.
Съезд состоялся в июне 1929 г. На одном из его заседаний с докладом
“Реконструктивный период и борьба с религией” выступил Н. Бухарин. Если Сталин
в своем понимании антирелигиозной пропаганды исходил из обострения классовой
борьбы и необходимости нового наступления на церковь, то Бухарин увязывал ее с
задачей построения нового человека, совершения культурной революции. По мнению
Бухарина, в наступившем этапе нужны новые люди, с новым складом ума, “нужна
большая гибкость этого ума, творческая жилка у миллионов строителей”
[25]
Бухарин был согласен с тем, что необходимо усиление антирелигиозной борьбы, ибо
“именно по этой линии идет мобилизация сил враждебного нам лагеря”.
[26] Но при этом предлагаемые им методы борьбы существенно отличались от
тех, которые выдвигал Сталин. “Нужно отчетливо знать, что есть крупнейшая
разница между городом и деревней, между крестьянином и рабочим. Задача не в
том, чтобы “нажать”, а в том, чтобы убедить.
[27]
Подводя итог, Бухарин подчеркнул, что при “общем развернутом фронте нашего
наступления на врага мы должны наступать дифференцировано”. Нужна “длинная”
борьба, а не кавалерийская атака.
Речь Бухарина была не просто выступлением, посвященным антирелигиозной борьбе. В
условиях давно начавшегося наступления на “правый уклон” Бухарин использовал
каждую возможность, чтобы донести до партии свои идеи. Совершенно прав С. Коэн,
который полагает, что в этой речи “он в завуалированных выражениях протестовал
против сложившейся атмосферы и сталинских требований беспрекословного
партийного подчинения”.[28]
Речь Бухарина была издана отдельной брошюрой. Некоторое время никакой реакции
со стороны Сталина не было. Наконец 8 июля 1929 г. Политбюро приняло
постановление,[29] в котором речь
Бухарина подвергалась разгрому, так как она якобы представляла “в
замаскированной форме борьбу против партии и ЦК”.
[30] Как и следовало ожидать, Сталин развивал прежние обвинения Бухарина в
борьбе против партии. Важной победой Сталина был запрет на публикацию статей и
речей Бухарина. Фактически “правые уклонисты” были лишены возможности излагать
свои взгляды.
22 июля 1929 г. Бухарин пишет письмо членам и кандидатам в члены Политбюро и
Ярославскому, где пытается отвести все выдвинутые обвинения: “Это
экстраординарное решение, не знающее прецедентов в истории партии,
представляется мне глубоко несправедливым и по существу, и по формальным
соображениям”.[31]
Бухарин подчеркивает, что текст речи был предварительно согласован с
Ярославским и не вызвал у него никаких нареканий, а впоследствии был
опубликован в “Правде” и отдельным изданием. Эти факты подтверждают мнения,
что выступление Бухарина было разрешено вполне сознательно, чтобы на его
почве выдвинуть новые обвинения. Конечно, это понимал и сам Бухарин, с
горечью спрашивавший у своих бывших товарищей по партии, в чем смысл
“несогласованности” его речи с “генеральной линией” – “несогласованность,
которую не замечал никто в течение примерно шести недель”.
Однако это письмо (вместе с последующим, касавшемся других вопросов), лишь
усугубило “вину” Бухарина в глазах сталинской клики. 13 августа 1929 г. было
принято постановление Политбюро, которое оценило эти письма как свидетельства
того, что “т. Бухарин продолжает пользоваться избранным им в последнее время
методом борьбы с партией и ее ЦК, делая вылазки против решений ЦК на стороне.
и позволяя себе далее замаскированные нападки на линию партии в речах и
статьях”.[32]
Отдельной критике еще раз была подвергнута речь Бухарина на съезде. Учитывая
важность этого момента, приведем данную часть постановления Политбюро
полностью: “тов. Бухарин также делает вид, что его выступление на съезде
безбожников якобы не находится в противоречии с линией партии и ее ЦК. Между
тем на деле под прикрытием лозунга “Подвергай все сомнению”, направлявшегося
Марксом на разрушение капитализма и на свержение власти буржуазии, тов. Бухарин
ведет пропаганду недоверия к генеральной линии партии, стоящей во главе
победоносного строительства социализма. Тем самым вместо содействия делу
мобилизации широких масс трудящихся под коммунистическим знамением рабочего
плана, тов. Бухарин в указанном выступлении – не говоря уже о полном попрании
им Марксова метода диалектики – продолжает борьбу с партийным руководством,
отражая своей позицией наличие в мелкобуржуазных слоях известных колебаний,
неизбежных в условиях обострения классовой борьбы при развертывании
наступления пролетариата на капиталистические элементы”
[33]
Постановление принималось путем рассылки опросных листов, которое провел
верный помощник Сталина – И.П. Товстуха. Он с самого начала позаботился о
том, чтобы не возникло “недоразумений”. Рыков и Калинин, разделявшие взгляды
Бухарина на борьбу с религией, не участвовали в голосовании. В деле также
отсутствует лист Сталина – как это часто бывало, он не оставил следов, не
желая, чтобы его обвиняли в сведении счетов с Бухариным. Дало решили голоса
верных соратников “вождя” – Микояна, Молотова, Кагановича, Ярославского
(который вообще не был членом Политбюро), а также Баумана и Рудзутака,
поддерживавших Сталина. Лишь М. Томский проголосовал против, но его позиция
уже не могла что-либо изменить.
Параллельно с этим надлежащие выводы сделал и Союз Воинствующих Безбожников. 8
августа 1929 г. на экстренном (!) заседании фракции рабочего Президиума
Исполбюро Центрального Совета СВБ его члены заслушали сообщение о решении
Политбюро. Последовали покаянные постановления: “Признать, что издание брошюры
для широкого распространения без предварительного рассмотрения и обсуждения
было ошибкой”.[34] Понять такую спешку
можно, ведь именно ЦС СВБ совершил непростительный “грех” – разрешил издать
речь Бухарина.
В августе 1929 г. издание работ Бухарина и публикация его статей были
полностью прекращены – постановление Политбюро тщательно выполнялось.
Совсем скоро, в ноябре 1929 г. Бухарин будет выведен из Политбюро, после чего
он, Рыков и Томский выступят с покаянным заявлением. Сталин окончательно
утвердится у власти.
Таким образом, речь Бухарина на съезде СВБ отводившуюся ей роль.
Спровоцировав Бухарина, Сталин затем использовал его выступление для
обвинения в “правом уклоне”, отходе от “генеральной линии” и т.д., что было
весьма важным моментом в деле разгрома “правых”. Вместе с другими подобными
факторами (теория о мирном врастании кулака в социализм, споры о культурной
революции и т.д.) речь Бухарина была использована для дискредитации его в
глазах партийцев, что помогло осуществить его изгнание из Политбюро.
Выводы по главе.
1928-29 гг. ознаменовались новым этапом внутрипартийной борьбы, в результате
которой Н. Бухарин и ряд других партийных руководителей были отстранены от
руководства, а позиции Сталина окончательно укрепились. В этой борьбе
существенную роль сыграли противоречия между Сталиным и Бухариным по
антирелигиозному вопросу. Сталин умело использовал эти разногласия, чтобы
обвинить Бухарина в отступлениях от “генерального курса” и тем самым
дискредитировать его позицию в глазах партийных масс. С этой целью он
сознательно допустил выступление Бухарина на II съезде Союза Безбожников,
ставшее затем предметом обсуждения на Политбюро. В итоге Бухарину было
запрещено выступать с речами и печатать свои статьи, что имело огромное
значение для ослабления его позиций.
Глава 3. Ужесточение репрессий в отношении религиозных организаций в
1928 – 29 гг.
§1. Советское законодательство в религиозной сфере.
1927-29 стали временем принятия целой серии законодательных актов,
осложняющих положение религиозных конфессий и в первую очередь РПЦ.
Большинство их приходится на конец 1928 – начало 1929 г., однако начало этому
процессу было положено еще в 1927 г.
Одной из основных задач данного законодательства было ухудшение и без того
тяжелого положения духовенства. Со своей стороны властные органы сделали все,
чтобы сделать жизнь священнослужителей невыносимой. 21 февраля 1927 г. Наркомат
труда СССР своим постановлением лишил “бывших и настоящих служителей культов;
членов [их] семей”[35] права на пенсию и
пособие по безработице. Это означало “официальное” признание духовенства
нетрудовым элементом со всеми вытекающими отсюда последствиями (фактически же
духовенство стало относиться к “эксплуататорам” сразу же после революции).
Следующим шагом стал циркуляр Наркомзема РСФСР от 13 марта 1928 года о правах на
землепользование служителей культов. Теперь для того, чтобы получить для
ведения хозяйства участок земли, священнослужителю приходилось обращаться в
уездные земельные управления, которые могли отказать им, если сочтут
необходимым. Теоретически наделение землей служителя церкви должно было
проводиться в самую последнюю очередь.[36]
Однако на практике наделение священника землей было абсолютно нереальным делом.
Свой вклад в дискриминацию духовенства внес и Наркомпрос, который 5 июня 1928 г.
постановил: “Приравнять служителей религиозных культов и их детей в отношении
взимания с них платы за обучение к лицам, живущим на нетрудовые доходы”.
[37]
Большинство приходских священников имело очень низкие доходы и оплатить учебу
своих детей для них было достаточно сложно. Фактически данное постановление
делало невозможным получение образования для детей священнослужителей.
Параллельно с принятием вышеперечисленного законодательства в аппарате ВЦИК
был подготовлен проект инструкции “О порядке проведения в жизнь декрета об
отделении церкви от государства и школы от церкви”, которая модифицировала
многочисленные постановления и циркуляры различных ведомств. Проект повторял
все декларативные фразы большевистского законодательства о свободе совести и
т.п., но вместе с тем в нем было немало важных моментов. Особенно
подчеркивалось, что “запрещается выносить какие-либо постановления или
распоряжения, которые бы стесняли или ограничивали исполнение верующими обрядов
культа.” (п.4)[38]
Вместе с этим в инструкции появляется упоминание о “двадцатках”, которые
будут окончательно закреплены законом от 8 апреля 1929 г.
В проекте также отмечалось, что “ликвидация молитвенного здания не допускается,
если она приводит к невозможности дальнейшего отправления культа данной
религиозной общиной.”[39]
Данный проект был передан на рассмотрение в СНК РСФСР, отдельный экземпляр был
передан Ем. Ярославскому. Однако даже такой проект вызвал недовольство
некоторых партийцев, занятых антирелигиозной работой. В письме П.Г. Смидовичу
от 4 мая 1928 г. наркомюст Н. Янсон отмечал, что “издание такой инструкции
политически нецелесообразно. такая инструкция, изданная от имени
Правительства, может произвести впечатление новой декларации прав религиозников
и, несомненно, осложнит борьбу с ними”.[40]
Особое недовольство Янсона вызвал 4 пункт, по поводу которого он особо
подчеркнул, что “местные органы власти в этих случаях имеют и должны иметь
право выносить постановления, запрещающие устройство таких обрядов”.
[41]
Данный материал позволяет сделать ряд важных выводов. Мы видим, что
относительно умеренный проект инструкции был подготовлен аппаратом ВЦИК,
возможно, при непосредственном участии П.Г. Смидовича и несомненно, был
одобрен М.И, Каменевым. Однако, даже эти робкие попытки как-то повлиять на
беззакония, творившиеся в отношении церкви, встречали сопротивление со
стороны репрессивных органов государства, в руках которых и была настоящая
власть.
Нужно также отметить, что данный проект имеет сильное текстологическое
сходство с законом от 8 апреля 1929 г., который разрабатывался при
непосредственном участии АРК. Возможно, инструкция вызвала одобрения членов
комиссии, так как соответствовала их представлениям о характере борьбы с
религией.
Одной из самых сложных проблем оставалось лишение избирательных прав. На
практике зачастую лишали прав всех, кто так или иначе был связан с отправлением
культа. 11 февраля 1925 г. нарком внутренних дел А.Г. Белобородов разъяснял
Смидовичу, что “. лица, обслуживающие культ в вокальном, декламационном,
музыкальном, художественном, санитарном и т.п. отношениях принадлежат к
обслуживающему здание культа техническому персоналу и . не являются лишенными
избирательных прав.”[42]
Однако на местах продолжалась прежняя тактика, в связи с чем Президиум
Всероссийского Центризбиркома в апреле 1929 г. сделал еще одно разъяснение: “.
рядовые члены религиозных объединений, хотя бы они (члены) и являлись активными
верующими, не лишаются избирательных прав”.
[43]
Все эти разъяснения местные власти часто просто игнорировали. Вот лишь несколько
характерных примеров из жалоб в “Крестьянскую газету”. Крестьянин Н. Тюрин из
с. Партизанского Липецкого уезда Тамбовской губернии был лишен избирательного
права за то, что с 1911 по 1915 г. был послушником. Бывший красноармеец Г.
