Курсовая: Россия реформируемая
История России со времен Петра Первого представляет беспрерывное почти
колебание правительства от одного плана к другому. Сие непостоянство или, лучше
сказать, недостаток твердых начал был причиною, что доселе образ нашего
правления не имеет никакого определенного вида, и многие учреждения, в самих
себе превосходные, почти столь же скоро разрушались, как возникали.
М. Сперанский
Введение
Россия “издергана” резкими сменами социально-экономического строя. Двадцатый
век в этом смысле – особо драматический период в многовековой истории России.
Думается, что возможность пережить в одном столетии несколько революций и
контрреволюций, кардинально меняющих производственные отношения, удел только
очень богатой страны, населенной людьми с высокими адаптационными
способностями. Еще живы старики, помнящие Октябрьскую революцию, а уже ходят
по улицам люди, готовые пожертвовать жизнью ради очередного политического и
экономического переворота.
Экономический организм хрупок и в принципе не устойчив. Экономика не терпит
суеты и резких движений. “Природа не терпит скачков”, - говорил А. Маршал. Но
в России всегда находятся люди, которые так и норовят куда-нибудь “повести”
наш многомиллионный народ в твердой уверенности, что ему, народу, очень
хочется в это “куда-нибудь” идти.
Особенно частыми были попытки преобразовать экономику России в рыночном
направлении. Со времен Петра Великого таких попыток было более десятка.
Екатерина Вторая, Александр Первый, Александр Второй, Сергей Витте, Петр
Столыпин, В. Ленин, Н. Хрущев, М. Горбачев, Е. Гайдар, Б. Ельцин – вот
неполный список рыночных реформаторов России. Россия много раз пыталась
догнать Европу, достичь западных параметров социально-экономического
развития, привычных за рубежом стандартов жизни, но еще не разу не смогла
выиграть в этой гонке.
Резкое падение эффективности Советской экономики¹
'', а потом и ее безропотный развал в очередной раз выдвинули вопрос о
реформах. Повторяясь, снова скажу, что реформы для России – дело привычное.
Можно даже сказать, что Россия избалована реформами. Пожалуй, россияне всех
поколений, так или иначе, испытывали на себе тяготы реформ или их последствий.
В то же время реформы никогда не приносили социального облегчения гражданам.
Особенно не везло рыночным реформам. Ни одна реформа не была завершена, ни одна
не привела к созданию развитой рыночной системы в национальной экономике.
Каждый раз очередной реформатор надеется, что именно он, именно сейчас сумеет
сделать то, что до него не смог сделать никто. И каждый раз рыночные реформы
или прекращаются, или медленно замирают, или заменяются попятным, а то и
реакционным движением.
Реформаторы 90-х годов знали предшествующий опыт. И сделали еще одну попытку.
I. Реформы “сверху ”: незавершенность процесса.
Как и подобает стране с не вполне сложившейся индустриальной экономикой,
первые шаги в сторону рыночных преобразований, начались с сельского
хозяйства. Сделать это было крайне необходимо, ведь с 1951 государственные
заготовки хлеба стали отставать от расхода. В сентябре 1953 года
Коммунистическая партия решила несколько ослабить пресс, давящий на сельских
тружеников. Был значительно снижен сельскохозяйственный налог, списаны
налоговые долги колхозам и совхозам, увеличены размеры приусадебных участков
и личных подсобных хозяйств (ЛПХ), снижены нормы обязательных поставок
продукции, животноводства, увеличены закупочные цены, некоторое развитие
получили так называемые колхозные рынки, где крестьяне могли продавать
продукцию со своих ЛПХ. Продуктивность ЛПХ оказалась очень высокой, но,
несмотря на все эти льготы, были очень скоро аннулированы “из
принципиальных соображений” и вместо дальнейшего развития рыночных основ
крестьянского хозяйства государство пошло на привычную, веками отработанную
экстенсивную форму прироста сельскохозяйственной продукции: началась целинная
эпопея. Освоение целинных и залежных земель – типичный пример
«мобилизационной экономики», когда государство бросает в нужное время в
нужное место ресурсы, не заботясь о том, что другие отрасли или регионы
«оголяются» в инвестиционном смысле.
Характерно, что и научно- технический прогресс, и освоение космического
пространства, приведшее в 1961 году к полёту Ю. А. Гагарина, и развитие
энергетики и тяжелой промышленности осуществлялось тем же способом.
Результаты были впечатляющими: СССР стал второй промышленной державой мира
после США, обладающей мощным производственным и научно-техническим
потенциалом, ядерным оружием и казалось бы безбрежными природными и
человеческими ресурсами. Но беспокойство по поводу ограниченности ресурсов
нет-нет, да и проявлялась в политических и научных кругах. Партийное и
государственное руководство пыталось найти способы, возбуждающие
производственную интенсификацию.
Сначала все надежды были связана с управленческой реформой. Она началась
в 1957 году и была проведена с большевистской решимостью. Государство перешло
от отраслевого – к территориальному принципу управления и макроэкономического
планирования. Были ликвидированы основные министерства, вместо них образованы
территориальные Советы народного хозяйства (совнархозы). Совнархозы сыграли
определенную положительную роль в процессе комплексного использования местного
сырья, строительных материалов, трудовых ресурсов. Важным моментом этой реформы
является намерение децентрализовать управление народным хозяйством, что, в
принципе соответствовало рыночной тенденции. Кстати, совнархозы сыграли свою
ведущую роль в жилищном строительстве. Принятое в 1955 году знаменитое
постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве»,
положившее начало крупному индустриальному домостроению, реализовывалось именно
в годы совнархозов[2].
Положительный эффект этой реформы был скоро исчерпан, а когда её инициатор Н.
Хрущев сошел с политической арены, то новое руководство страны быстро
восстановило отраслевой принцип и попыталось реформировать экономику теперь уже
в явно рыночном направлении. Ныне здравствовающее «среднее» поколение граждан
еще помнит «косыгинские» реформы середины 60-х годов, давшие вспышкообразный
результат и заглохшие уже к началу 70-х.[3]
Суть этих реформ сводилась к развитию хозяйственного расчета на
государственных предприятиях. Число плановых показателей, спускаемых
предприятию, было резко сокращено, а главным показателем становился объем
реализованной продукции, что было явно рыночным моментом в проекте реформ.
Несколько расширялись экономические права предприятий, они получали
определённую самостоятельность в развитии горизонтальных связей со смежниками
и потребителями. Особые надежды возлагались на то, что за счет прибыли на
предприятиях создавались так называемые фонды экономического стимулирования:
фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного
строительства и фонд развития производства. Понятия окупаемости,
рентабельности, материальной ответственности входили в обиход и лексику
российских хозяйственников и политиков. Естественно, что цены на продукцию всех
предприятий пересматривались таким образом, чтобы предприятию была обеспечена
прибыль[4].
«Косыгинские» реформы дали кратковременный положительный результат. Во всяком
случае, восьмая пятилетка была по результатам лучшей за всю послевоенную
историю советской экономики. Но уже в следующем пятилетии весь рыночный пыл
унялся: темпы роста стали резко падать[5].
Реформы не раз пытались реанимировать, но все эти попытки завершались ничем.
Причины ясны. Подобно тому, как царское правительство пыталось осуществить
рыночные реформы и модернизировать экономику, не меняя содержания
традиционной общественной системы, «советское государство пыталось идти к
рынку, сохраняя свои традиции:
- государственную собственность на средства производства и
финансово-кредитные ресурсы, превращающую нашу экономику в моносубъектную
[6];
- государственную распределительную систему практически всех факторов
производства;
- жесткое директивное планирование;
- государственное ценообразование;
- недемократическое государственное устройство».
В результате, с начала 80-х годов граждане нашей страны стали испытывать на себе
серьёзные социальные трудности: талонное распределение продуктов, изматывающие
очереди за товарами повседневного спроса, полнейшее расстройство
государственных финансов. С момента прихода М.С. Горбачева о рынке
заговорили вновь. «Силы российского предпринимательства прорывались через
разрешенные арендные отношения, кооперативы, индивидуально-семейную трудовую
деятельность». А так как дальше разговоров о рыночной экономике дело не
продвигалось, в стране начался системный кризис. Положение усугубилось
трагикокомичной антиалкогольной компанией 1985 – 1986 годов, приведшей к потере
10% государственного бюджета. Кризису способствовал целый ряд природных
катаклизмов и антропогенных катастроф. В 1986 году произошла чернобыльская
катастрофа. В 1988 году землетрясение в Армении, в результате которого сотни
тысяч людей остались без крова. Одно за другим происходили аварии на
транспорте. Колоссальные средства затрачивались на импорт продовольствия.
Кровавые межнациональные конфликты потрясли страну. Летом 1989 года в России
обнаружился «рабочий вопрос»: забастовки охватили многие промышленные центры,
наиболее активно они проходили в России. Такой нагрузки страна не выдержала.
Начался распад СССР.
Первыми начали процесс «размежевания» с Союзом республики Прибалтики. Но, как ни
странно, 12 июня 1990 года именно в России была принята Декларация о
государственном суверените, а в ноябре 1990 года юридический акт об
экономических основах суверенитета, утвержденный Верховным Советом РСФСР.
Россия объявила своей собственностью все находящиеся на её территории
производительные силы и природные богатства. Чего только не увидишь в нашей
удивительной стране: «Россия отделялась от самой себя!»
[7]
В августе 1991 года некоторым лидерам компартии и правительства СССР была
совершена попытка государственного переворота. Путч не удался, но стал
«последней каплей»: сначала Б.Н. Ельцин – давнишний друг Горбачева,
демонстративно приостановил деятельность Коммунистической партии, а несколько
позже 8 декабря 1991 года президенты России, Белоруссии и Украины неожиданно
для всех денонсировали договор об образовании СССР. Через четыре дня Верховный
Совет ратифицировал «договор трёх». Это был конец. И это было начало.
Росси больше ничего не мешало перейти к решительному рыночному реформированию
страны.
В 1992 году, так или иначе, в нашей экономике действительно начались
рыночные подвижки. Всю теоретическую и практическую работу по реализации
рыночной реформы взяла на себя группа молодых специалистов во главе с Е.Т.
Гайдаром. Среди помощников Гайдара были и иностранные эксперты, в частности,
американский экономист Дж. Сакс.
Но все-таки, если быть объективными: некоторые положительные результаты
рыночного реформирования граждане России уже ощутили.
- Преодолен изматывающий рыночный дефицит. В наше время
нельзя быть в чем-либо уверенным, но хочется верить в то, что назад, к
оскорбляющим достоинство очередям и талонам, возврата не будет. Парадокс
насыщенности потребительского рынка заключается в том, что при наличии
экономического роста граждане России перманентно ощущали дефицит каких-либо
благ¹. Теперь же рынок полон. Не надо быть специалистом, чтобы понять: в
нашей стране резко упал платежеспособный спрос. И все равно – приятно видеть
современные магазины, в которых хорошо обслуживают. На Кавказе говорят: «Лишь
бы глаза наелись!». Кажется, с этим в России теперь все в порядке.
- Преодолено несправедливое выравнивание доходов предприятий и
работников в условиях всеобщей бедности, при которой труд и способности
дестимулировались. В самом деле, если предприятие работало хорошо, прибыль у
него все равно забирало государство. Ведь и теоретически, и практически,
поскольку государство было собственником всех факторов производства и
субъектом, устанавливающим цены, постольку, по определению, вся прибыль
принадлежала собственнику.[8] А уж
государство само решало оставлять или не оставлять прибыль предприятию, а если
оставлять, то какую долю. Если же предприятие работало плохо, или же оно было
«планово убыточным», то средства для воспроизводственного процесса ему
опять-таки выделяло государство: нельзя же было закрывать предприятие, если его
продукция выпускается по плановым заданиям, а значит «необходима обществу». А
потом, при социализме нет и не может быть безработицы. Таким образом, если ты
работаешь хорошо, - у тебя отбирают, если же ты работаешь плохо, убыточно, -
тебе дают. В результате никому не хочется работать. Что касается заработков
отдельных работников, то и здесь государство с помощью тарифов и нормативов
тщательно следило за тем, чтобы различия были не очень велики, ибо «социализм
есть равенство».
- Появилась относительная свобода передвижения граждан между
различными социальными стратами. Теперь нет привязанности к своему социальному
слою или классу. Тысячи рабочих и лиц интеллектуального труда стали мелкими,
средними и даже крупными предпринимателями[9]
, крестьяне становятся фермерами, а предприниматели и фермеры – разорившимися
люмпенами. «И это хорошо, это ведет к динамичности социальной жизни, выдувает
запах затхлости из нашего всеобщего дома»
[10]. Правда, эта свобода передвижения имеет и сегодня сильные ограничения,
но они в меньшей степени носят социально-политический или национальный
характера имеют все большее денежно-финансовое содержание.
- В немногих отраслях и сферах экономики появляется пока еще неявно
выраженная конкурентная среда. Это особенно важно для рынка, так как только
в конкурентной среде цены приобретают эластичность, не только растут, но и
падают. Это замечательное свойство конкуренции можно наблюдать на рынке
продовольственных товаров, на жилищном рынке и даже на рынке труда.
Однако граждане России вдоволь ощутили и иные, негативные, стороны рыночной
экономики.
- Беспрецедентный в мирное время спад производства так и не преодолен.
- Непривычная для ныне живущих россиян социальная дифференциация граждан
становится питательной средой, с одной стороны, для возникновения
экстремистских движений правого и левого толка, с другой – для возрождения
социалистической идеи, которая, впрочем, никогда не умирала в нашей стране
[11].
- Почти полная социальная незащищенность граждан – еще одно следствие
реформ. Из многовековой патерналистской системы российские граждане были
брошены в непривычную среду индивидуализма и эгоизма.² Лишь некоторые
смогли «найти себя» в новых условиях: кто-то в бизнесе, а кто-то – в
криминальных структурах. Большинство же граждан России почувствовали себя
брошенными и растерялись, оставшись один на один с многообразными социальными
проблемами. Более всего смущает платность социально важных услуг. Дело в том,
что «реформа в этой сфере уже произошла, а реформа в сфере оплаты труда – еще
нет»[12]. Вот и исчез дефицит услуг. Но
купить их могут немногие.
Эти и многие другие отрицательные результаты реформ могут привести к тому,
что слабые ростки рыночных отношений сгниют, не развившись и в очередной раз
приведут к контрреформам.
Характерно, что многие результаты рыночного реформирования тоже не новы в нашей
истории. Если рассмотреть ретроспективно реформы более ранних
исторических периодов, то легко заметить, что ни одна из них не дала стабильных
социальных результатов Будь это новая экономическая политика двадцатых
годов нашего века, реформы, связанные с именами П. Столыпина и С. Витте и даже
не более радикальные реформу Александра Второго.
В этом пункте возникает актуальная исследовательская задача: разобраться с
вопросом о том, почему ни одна рыночная реформа в истории России не
была доведена до своего логического конца, почему Россия так и не смогла
войти полноправным членом в семью европейских народов, живущих в развитых
рыночных системах.
Рифат Гусейнов – автор книги «История экономики России», позволил себе
версию, объясняющую на гипотетическом уровне этот российский феномен. Если в
результате рассмотрения этой версии хотя бы часть гипотез будет признана
соответствующей историческим реалиям, то на этой базе вполне логично сделать
определенные прогнозы по поводу судьбы нынешних рыночных реформ.
1. Все известные из истории рыночные реформы инициировались сверху, правителями
нашей страны будь то царь, генеральный секретарь или президент. Собственно
реформы и должны и должны инициироваться сверху. На то они реформы, а не
революции. Не в этом главное. Главным является то, что российские
реформаторы начинали свои действия, не сообразуясь с намерениями и желаниями
граждан. Возникал некий «провал» между реформаторской властью и народом,
который зачастую абсолютно индифферентно относился к реформам и не испытывал
никакой благодарности по отношению к их инициаторам. Формальное «всеобщее
одобрение» на поверку оказалось безразличием или даже саботажем. Особенно
остро обнаруживалась эта невосприимчивость к реформам в тех случаях, когда
реформаторы пытались внедрить в России готовые модели, импортированные из-за
границы, пытались следовать рецептам других обществ, даже если где-то они
Страницы: 1, 2
