развития всех отраслей народного хозяйства, в особенности индустрии. Вместе
с тем эта необходимость не требовала проведения «сплошной коллективизации»
за два или три года и любыми средствами. Никакие объективные условия не могут
оправдать того насилия над крестьянством, которое было совершено при
проведении коллективизации и раскулачивания по-сталински.
К началу коллективизации в стране складывалась крепкая система
сельскохозяйственной кооперации (в 1927 г. она объединяла уже третью часть
крестьянских хозяйств). Рядом с ней действовали не менее развитая
потребительская и растущая кустарно-промысловая кооперативные системы.
Вместе они охватывали свыше двух третей товарооборота между городом и
деревней. Трудности на этом пути были неизбежными (особенно в связи с
задачами индустриализации), но и преодолимыми, без насилия над крестьянством.
В 20-х годах был действительно заметным подъем крестьянского хозяйства,
свидетельствуя о благотворных результатах национализации земли, освобождения
крестьян от помещичьего гнета и эксплуатации со стороны крупного капитала, а
также об эффективности новой экономической политики. За три-четыре года
крестьяне восстановили сельское хозяйство после сильнейшей разрухи. Однако в
1925—1929 гг. производство зерна колебалось на уровне чуть выше довоенного.
Рост производства технических культур продолжался, но был умеренным и
неустойчивым. Словом, мелкое крестьянское хозяйство отнюдь не исчерпало
возможностей для развития. Но, конечно, они были ограниченными с точки зрения
потребностей страны, вступившей на путь индустриализации.
Кризис хлебозаготовок в конце 1927 г. возник как результат рыночных
колебаний, а не как отражение кризиса сельскохозяйственного производства, а
тем более социального кризиса в деревне. Конечно, сокращение государственных
заготовок хлеба создавало угрозу планам промышленного строительства,
осложняло экономическое положение, обостряло социальные конфликты и в
городе, и в деревне. Обстановка к началу 1928 г. серьезно осложнилась,
требовала взвешенного подхода. Но сталинская группа, которая только что
добилась большинства в политическом руководстве, пошла на слом нэпа и широкое
применение чрезвычайных мер, то есть насилия над крестьянством.
Трансформация политики всемерного развития кооперации во всех ее формах в
«курс на коллективизацию» началась в ходе хлебозаготовок и в непосредственной
связи с ними. Резко возрастают масштабы государственной помощи колхозам —
кредитование и снабжение машинами и орудиями, передача лучших земель,
налоговые льготы. Партийные, советские, кооперативные организации
развертывают активную пропаганду коллективного земледелия, работу по
практической организации колхозов. Однако начавшееся весной 1928 г.
форсирование организации колхозов с течением времени становилось все более
откровенным и сильным. Руководители многих парторганизаций стали брать
своего рода «обязательства» по проведению коллективизации за «год-полтора»,
к лету 1931 г. Но и эти «обязательства» были признаны недостаточными.
Разъяснительная и организационная работа в массах подменялась грубым нажимом,
угрозами, демагогическими обещаниями. Раскулачивать стали не только кулаков,
но и середняков— тех, кто еще не хотел вступать в колхозы. Число
раскулаченных во многих районах достигало 10—15 процентов крестьянских
хозяйств, число «лишенцев» (лишенных избирательных прав) — 15—20 процентов.
Сложным и противоречивым было отношение к коллективизации в первую очередь
среднего крестьянства. Условия его жизни и труда были весьма нелегкими.
Большинство середняков начинало понимать ограниченность возможностей мелкого
хозяйства. Но и переход к коллективным формам хозяйствования означал для них
коренную ломку привычного уклада жизни. Неизбежными были поэтому их сомнения
и колебания. Прежде чем решиться на этот шаг, они хотели видеть практические,
наглядные доказательства преимуществ колхозов, получить возможность самим,
без принуждения, в соответствии со своими интересами строить новые формы
жизни. Подобной возможности они не имели.
Трудно определить численность раскулаченных хозяйств и пострадавших при этом
людей. Точные данные имеются лишь о численности семей, высланных в
отдаленные районы страны. К октябрю 1930 г. выселена 115231 семья, в 1931 г.—
265 795 семей. За два года, следовательно, была отправлена на Север, на Урал,
в Сибирь и Казахстан 381 тысяча семей Часть кулацких семей (200—250 тысяч)
успела «самораскулачиться», то есть распродать или бросить свое имущество и
бежать в города или на стройки. В сумме получается около одного миллиона —
миллиона ста тысяч хозяйств, ликвидированных в ходе раскулачивания.
Одной из самых запретных тем в истории советской деревни до самого последнего
времени являлся голод в зерновых районах страны, разразившийся в 1932—1933
гг. Однако только в условиях гласности историки получили возможность
обратиться к изучению этой трагедии. Первые же результаты конкретно-
исторического анализа показали, что голод, унесший столько жизней, был самым
страшным преступлением Сталина и его окружения.
В целом урожаи 1931 и 1932 гг. были лишь немного ниже средних многолетних и
сами по себе не грозили голодом. Беда пришла потому, что хлеб принудительно
и, по сути, «под метелку» изымался и в колхозах, и в единоличных хозяйствах
ради выполнения нереальных, произвольно установленных сталинским
руководством в 1930 г. (вопреки пятилетнему плану) заданий индустриального
развития.
Для закупки промышленного оборудования требовалась валюта. Получить ее можно
было лишь в обмен на хлеб. Между тем в мировой экономике разразился кризис,
цены на зерно резко упали. Однако сталинское руководство и не подумало
пересматривать установку на непосильный для страны индустриальный «скачок».
Вывоз хлеба за границу все возрастал. В 1930 г. было собрано 835 миллионов
центнеров хлеба, что позволило экспортировать 48,4 миллиона центнеров. В
1931 г. сбор составил намного меньше — 695 миллионов центнеров хлеба, а на
внешний рынок было вывезено больше зерна—51,8 миллиона центнеров. У многих
колхозников был изъят весь хлеб, включая семенной фонд. Зимой 1932/33 г. в
селах зерновых районов страны — на Украине, Северном Кавказе, Нижней и
Средней Волге, Южном Урале и в Казахстане — разразился массовый голод.
Имелись случаи вымирания целых селений.
Чрезвычайно трудно установить количество погибших в результате голода. По
объективным оценкам, число жертв голода составило 3 — 5 миллиона человек.
Начало второй пятилетки было крайне тяжелым для сельского хозяйства. Валовой
сбор зерновых культур в 1933 и 1934 гг. в среднем составлял около 680
миллионов центнеров — самые низкие урожаи после 1921 г. Однако
государственные заготовки зерновых были крайне высокими — 233 миллиона
центнеров в 1933-м и 268 миллионов центнеров в 1934 г. Из-за насилия при
организации колхозов, установки на максимальное обобществление скота и
пережитого деревней голода было подорвано животноводство. Поголовье крупного
рогатого скота сократилось с 60,1 миллиона голов в 1928 г. до 33,5 миллиона в
1933 г., поголовье свиней — с 22 миллионов до 9,9 миллиона, овец — с 97,3
миллиона до 32,9 миллиона (в 1934 г.), лошадей — с 32,1 миллиона до 14,9
миллиона (в 1935 г.).
Восстановление сельскохозяйственного производства началось в 1935—1937 гг.
Стали увеличиваться урожаи, возобновился рост поголовья скота, улучшилась
оплата труда. Сказывались результаты и технического перевооружения сельского
хозяйства.
К 1937 г. коллективизация завершилась. В стране насчитывалось 243,7 тысячи
колхозов, объединявших 93 процента крестьянских хозяйств.
И наш и зарубежный опыт показал, что крупное коллективное хозяйство открывает
широкие возможности экономического и социального прогресса. Но эти
возможности реализуются в полной мере, когда крестьянин на деле является
хозяином — самостоятельным, инициативным, когда отношения строятся на
демократических началах. Именно к этому мы и стремимся сегодня.
1.4 Аграрный кризис в СССР конца 50-х годов
Сразу после смерти Сталина руководством страны была предпринята попытка
пересмотра аграрной политики.
Доклад Хрущева на сентябрьском Пленуме Центрального Комитета впервые за 20
лет представлял собой реалистический анализ состояния советского сельского
хозяйства; он был далеко не исчерпывающим, но достаточно резким, чтобы
произвести колоссальное, сенсационное впечатление в СССР и за рубежом. Нет
сбалансированности, говорил Хрущев, между ростом страны и положением в
деревне; потребности населения не удовлетворяются; люди едят мало и плохо; в
ряде отраслей , как, например, в животноводстве, положение хуже, чем до
революции. По его данным 1928 году был наилучшим во всей русской и советской
истории.
Сентябрь 1953 год и сегодня обосновано считается поворотным моментом в
истории советской деревни: именно тогда сталинская политика была отставлена и
аграрные проблемы превратились в основной предмет забот правительства. Все
старые долги колхозов, так же как и личные долги крестьян, были аннулированы,
объем поставок в счет государственных закупок ограничен. Были подняты цены,
уплачиваемые государством по этим поставкам, причем по всем
сельскохозяйственным продуктам, а не только по тем , которые перечислил
Маленков Верховному Совету: в течение 1954 года они пересматривались
несколько раз и в конце концов были установлены по зерновым на уровне более
чем в 7 раз выше первоначального, по подсолнечнику и мясу - в 6 раз, по
шерсти и картофелю - в 3 раза выше. Возросли государственные капиталовложения
в сельское хозяйство; хотя они еще составляли малую часть от необходимого
уровня, но при учете предшествующего положения этот рост выглядел
значительным.
Зерновая проблема не была решена; напротив, она то и была наиболее тяжелой в
том смысле, что ее решение было предпосылкой для урегулирования всех других
трудностей. Речь шла не только о том, чтобы гарантировать населению кусок
хлеба, хотя и это еще не было сделано окончательно, но дело было и в
обеспечении животноводства кормами, без которых не могло быть в достатке ни
мяса, ни шерсти, ни яиц. Если же к объему внутренних потребностей добавить
еще и международные запросы, то необходимо было в целом по крайней мере
удвоить производство зерна только хотя бы для того, чтобы иметь возможность
увеличить его экспорт, пусть даже исключительно в союзные страны.
После неурожая 1953 года ситуация стала настолько серьезной, что стали
необходимыми чрезвычайные решения. Сами крестьяне стали приезжать в города,
чтобы купить хлеб. Повышение урожайности земельных угодий требовало
удобрений, ирригации, технического оснащения, то есть именно того, что не
может быть создано в один день. Крайняя срочность поиска выхода диктовалась
также и тем, что было принято решение, по которому не следует более
обеспечивать государственные закупки зерна, раздевая донага колхозы. Под
давлением этих неотступных бед и созрела Хрущева и его советников идея ввести
в производство широкие просторы пригодных для пахоты земель, которые
находились в полузасушливой зоне на востоке страны и в то время оставались
неиспользуемыми (в Заволжье, Сибири и Казахстане). Работа должна была принять
характер массового штурма. Поскольку на местах не было достаточного
количества рабочих рук, необходимо было доставить их из других областей. Были
использованы финансовые меры стимулирования переезда на целину целых семей.
С самого начала было ясно, что распашка новых земель не давала окончательного
решения (экстенсивный метод). Она являлась лишь средством выхода из
критического положения и имела целью позволить стране набрать дыхания, для
того чтобы привести в порядок основные сельскохозяйственные районы. Однако и
у Хрущева, и у его окружения наблюдалась склонность переоценивать
эффективность этой меры. Земли для распашки были подобраны в течении
нескольких недель, и не всегда удачно. Пахота была проведена без глубокого
изучения почв; дополнительные трудности были порождены тем, что машины,
которых и так не хватало, были не приспособлены к новым условиям; они часто
ломались и работали плохо.
После отличного 1956-го и посредственного 1957-го 1958 год был хорошим для
советской деревни. Сельскохозяйственное производство на 50% превысило уровень
1953 года. Сбор зерновых составил 135 млн. т, что означало среднюю
урожайность — 11 ц с га против 8 ц. в последние годы жизни Сталина. Сбор
почти всех культур оказался лучшим в советской истории. После долгих лет
застоя начало расти животноводство, причем быстрее, чем когда- либо в стране
до или после революции. Ободренный этими результатами, Хрущев в семилетнем
плане наметил новый рост сельскохозяйственной и животноводческой продукции
на 70% . Однако за 7 лет прирост составил всего 15% . Это был самый тяжелый
провал всей экономической политики Хрущева.
Успехи 1953—1958 гг. были значительными и, несомненно, облегчили критическую
ситуацию, в которой находилась СССР после смерти Сталина, но это было просто
улучшение тяжелой ситуации. Начало, предпосылка еще не являются решением. В
значительной мере это явилось результатом освоения целинных земель, давших
государству большую часть зерна. Кроме того, советское сельское хозяйство
постепенно, хотя и медленно, начало чувствовать, что давление на него
ослабевает. Меры, принимавшиеся с 1953 года, оказались достаточными для того,
чтобы вызвать производственный подъем как в колхозах, так и в личных
хозяйствах колхозников. Однако это явление наблюдалось не везде, а только в
части колхозов и совхозов.
Государственные капиталовложения в сельское хозяйство, возраставшие с 1953
г., были снова уменьшены — как в абсолютных, так и в относительных цифрах в
1958 г., когда потребность в них была особенно велика. Удобрений было
недостаточно, их использовали лишь для наиболее ценных культур. Уменьшение
оплаты за работу в колхозах после некоторого роста в 1953—1958 гг. уже само
по себе было проявлением кризиса. Оно было усилено политической и социальной
дискриминацией, которой постоянно подвергались крестьяне, во многих
отношениях остававшиеся гражданами второго сорта.
После 1958 г. целинные земли истощились. Первые сборы обеспечивались высоким
природным плодородием почвы, отдыхавшей веками. Однако эти земли в свою
очередь требовали больших капиталовложений, чтобы применять эффективные
агрономические методы и строить постоянные поселки для работников. Стоит
напомнить, что сначала эти целинные земли хотели использовать временно, пока
не будет поднято сельское хозяйство в традиционных областях. Хотя особых
успехов не было, их продолжали использовать без мелиорации, высевая только
зерновые. При этом не только снижались урожаи, но и почва, как предвидели
эксперты, становилась беззащитной перед сорняками и ветровой эрозией,
особенно опасной в степи, лишенной естественной защиты.
Таким образом, кризис сельского хозяйства обострился под влиянием многих
факторов. Правда, застой сельскохозяйственного производства произошел тогда,
когда оно достигло более высокого уровня, чем в сталинскую эпоху. Однако это
было слабым утешением, потому что и потребности страны значительно выросли.
Настоящей нехватки продовольствия с введением карточной системы удалось
избежать только благодаря массовым закупкам зерна в Америке, оплаченным
золотом. Впервые за всю свою историю СССР закупал зерно за рубежом. Для
Хрущева, который за несколько лет до этого обязался догнать и перегнать США,
это был большой позор. Прекрасный урожай следующего года уже не поднял его
престижа. Сильные колебания сельскохозяйственного производства были новым
признаком неблагоприятных структурных сдвигов в деревне. Последующие годы
показали, что советское сельское хозяйство, которое 30 лет приносили в
жертву, не так-то просто было привести в порядок.
II. Причины современного аграрного кризиса в России и условия его
преодоления 2.1 Общие особенности и причины современного аграрного
кризиса
Переход от одной системы хозяйствования к другой требует, а в сельском
хозяйстве особенно, относительно продолжительного времени. Такой переход
включает, во-первых, подготовительный период, во-вторых, — непосредственные
преобразования. В течение подготовительного периода закладываются правовые,
экономические и организационные условия будущего реформирования. В течение
второго периода происходит постепенное изменение форм собственности,
преобразование хозяйственной деятельности, управления, развиваются и
укрепляются институты рыночной экономики, складывается новая система
общественных отношений.
Современные аграрные преобразования были начаты спонтанно, без правовой,
организационной и экономической подготовки, при игнорировании необходимости
постепенного, поэтапного перехода к рыночной экономике. Отсутствие четкой
концепции развития реформы, ее чрезмерная политизация и борьба по поводу
аграрных преобразований различных политических сил и ветвей власти привели к
противоречивости правовой базы, к тому, что до сих пор не принят ряд
основополагающих законодательных актов (земельный кодекс, законы об аренде
земли и ее залоге и другие).
Недооценка готовности селян к коренным преобразованиям в аграрных отношениях
усилила стремление провести и ускорить эти изменения административным путем.
Относительно малые масштабы выхода крестьян, из колхозов и совхозов нередко
объяснялись противодействием руководства этих предприятий и местной
администрации, а также недостаточностью материальной поддержки. Всё это в той
или иной степени имело место, но главное всё же в игнорировании желания
подавляющего большинства крестьян изменить ставший привычным уклад жизни,
врожденного, исторически оправданного консерватизма крестьян в боязни
потерять социальные льготы, которые им предоставляли колхозы и совхозы.
Попытки «подтолкнуть» реформирование сверху вызвали ухудшение экономической и
социальной обстановки в деревне.
Другими причинами сложившегося положения стали:
· общая кризисная ситуация в стране, которая проявилась в значительном
падении производства, поспешном и непоследовательном переходе к рыночным
