приобрести хорошие приборы. Заказал весы, насос, манометр, купил редкие
препараты, побывал во многих лабораториях Парижа.
Менделеев верил, что дни, проведенные в лаборатории Гейдельбергского
университета, рядом с прославленным химиком, будут ему полезны, но он
ошибся. Бунзен, занятый своими опытами, встретил молодого русского коллегу
вежливо, но сдержанно. А в лаборатории, где Менделееву выделили место,
было все как нельзя более нескладно: в тесноте толпились студенты,
не хватало посуды, реактивов. Менделеев тотчас понял, что здесь он лишь
потеряет время. С видом глубочайшего сожаления сказал Бунзену, что он
нездоров, поблагодарил за столь радушное
гостеприимство и тут же съехал с университетской квартиры. А вскоре снова в
путь. На этот раз - в Париж, к мсье Салерону - тому самому Салерону, лучше
которого никто не мог делать химические приборы и инструменты. Менделееву
нужны были самые точные из всех точных весов, потому что для его работы не
годились другие.
Он вернулся в Гейдельберг, где снял крохотную комнатенку под
лабораторию, и где его уже ждало обеспокоенное письмо
попечителя Петербургского учебного округа - видно, дошли сообщения о
выходке с Бунзеном. Менделеев ответил: «Главный предмет моих занятий
есть физическая химия».
Он не спешил домой не потому, что не желал видеть город, уже давно ставший
ему родным. Он не спешил потому, что в Гейдельберге ему хорошо работалось,
он чувствовал себя свободным, независимым. И потому еще, что здесь он обрёл
новых друзей.
Иван Сеченов, Александр Бородин, Дмитрий Менделеев - они были тогда
молоды, их имена еще не звучали так громко, но каждый из них уже был
известен своими работами. Все трое с увлечением занимались химией.
Менделеев пытался постичь суть явлений, происходящих на уровне значительно
более тонком, нежели молекулярный, и открыл температуру абсолютного
кипения. Сеченов проникал в химию газообмена в живых тканях, а автор
«Князя Игоря» с упоением возился с пробирками и колбами и к тому времени
был автором нескольких крупных печатных работ по химии.
Трое великих русских. Маленькая «могучая кучка». Они работали не
покладая рук, а вечерами сходились за чаем, делились всем, что накопилось за
день. Чуть позже, когда к ним присоединился Мечников, они дали клятву, что,
если кому-нибудь из них в жизни будет трудно, все соберутся, чтобы прийти
на помощь. Они сдержали эту клятву.
...А в Гейдельберге они переживали счастливое время. В работе все ладилось
- и поэтому настроение было прекрасным, а отдыхали они тоже
самозабвенно. Бородин часто садился за рояль, а то все разом шли в
соседний городок слушать знаменитый орган.
Вместе с Бородиным Менделеев частенько ходил в горы. Что их влекло... Разве
можно об этом сказать? Им нравилось идти вверх по трудной дороге, цепляясь
за камни, увязая иной раз в грязи и в снегу. А без этого в жизни чего-то
недоставало. Как хорошо Дмитрий Иванович сам написал об этом Феозве
Лещевой - подруге своей сестры Ольги, своей будущей жене. Как его тянуло
тогда к Феозве и как много позже он будет готов отдать все, что угодно,
лишь бы расстаться с ней. Как хорошо он написал ей: «Не забудешь
этой минуты, рад будешь десять верст лезть, чтобы еще раз испытать то же. А
отчего? Я Вам не скажу. Не скажу не потому, что не хочу, нет, сам не знаю
и выдумывать не могу...»
Друзей объединяло не только пристрастие к химии - они были во многом похожи-
с одинаковой страстью отдавались работе, а увлекшись чем-то, с головой
погружались в новое дело. Правда, проявлялось у них это по-разному.
Менделеев весь отдавался страсти и не остывал, пока в нем тлела хотя бы
искра. Он не брался за что-то другое, пока не убеждался в том, что здесь он
узнал и взял все. Он искренне радовался своей близости с Бородиным,
поскольку считал его необыкновенно талантливым человеком и благодарил судьбу
за то, что она их свела.
А Бородин был похож на шумный, сверкающий фейерверк, который он сам умел
готовить и готовил всегда отменно, с любовью. Он отлично писал маслом и
рисовал, умел лепить и гравировать - не говоря о том, что он играл на
многих инструментах, - был химиком и композитором. И как знать, не от этой ли
дружбы с Бородиным пошло потом менделеевское увлечение искусством.
Видимо, все-таки многогранность-это действительно неизбежное проявление
большого таланта. Человек, великий по-настоящему, наверное, не может
вложить в одно русло всю свою силу и весь свой талант. Жизнь, словно бы
опасаясь потерять бесценные крупицы человеческого дарования, не позволяетему
сделать это.
Вернувшись оттуда Дмитрий Иванович засел за изучение капиллярности. В своей
студенческой работе «Изоморфизм» убедился. что одного изоморфизма недостаточно
для полного выявления сходств и различий между элементами. он немедленно делает
следующий шаг - приступает к изучению удельных объемов различных веществ.
Оказалось изоморфизм никак не связан с удельным объемом. когда речь заходила о
сложных веществах. Но вычислив удельные объемы для химических элементов.
Менделеев сразу обнаружил у необычайно схожих по химическим свойствам
элементов, каковы хлор, бром, йод, близость удельных объемов. Так вдруг
обнаружилась связь между химической активностью и «объемом атомов с их
атмосферою», а совершенно ясно, что эта «атмосфера» целиком зависит от сил
сцепления, о существовании которых он догадался еще до этой работы. Менделеев
решил непосредственными измерениями узнать силы сцепления. В ходе этой
титанической работы Менделеев пришел к открытию температуры абсолютного
кипения.( В 1884 году во время празднования своего 300-летия Эдинбургский
университет, присваивая ему степень почетного доктора прав, в числе его
заслуг упомянул и его исследования при температуре абсолютного кипения). 3-го
сентября 1860-го года в Карлсрэ съехалось более 140 ученых-химиков в работе
конгресса принимал участие и Менделеев. Конгресс навел порядок в химической
номенклатуре, четко определил такие фундаментальные понятия, как атом, молекула
и атомный вес. Возвратившись в Петербург, Менделеев оказался на распутье.
Продолжать начатые в Гейдельберге исследования не было возможности и, в
известной степени вынужденно, он принимается за работу, казалось бы, лежащую
далеко в стороне от его творческих устремлений. Заботы о заработке занимали все
его время. Он нашел место преподавателя в корпусе инженеров путей сообщения,
начал читать в университете органическую химию, но в результате студенческих
волнений университет был закрыт.
Но в Петербурге Менделеев вдруг также ощущает и острую радость возвращения.
Он понял, что все годы скучал без этого города. Теперь он не один здесь:
вернулась сестра Ольга. Вместе со своим мужем декабристом Басаргиным она
была в долгой сибирской ссылке. Здесь, в ее доме, Менделеев все чаще
встречается с Феозвой Лещевой - она ему нравится, но он плохо знает женщин и
не уверен в том, что надо следовать совету сестры и жениться. Он хочет
выяснить - смогут ли они с Феозвой понять друг друга, но всякий раз
растерянно умолкает: нет, видно, не пристало спешить, торопить судьбу.
Пусть все складывается так, как есть, без всяких усилий.
Он верит, что так будет лучше. Потом вдруг прилив отчаяния - он
сомневается в себе, в своей избраннице и пишет письмо. Нет, не письмо, а
крик души несется к сестре в Москву (ее увлекли на время дела). А та
отвечает: «Ты помолвлен, объявлен женихом, в каком положении будет она,
если ты теперь откажешься?» И он уступает.
И вот ведь что странно: он был человеком с сильным характером, умел
постоять за себя и не дай бог кому-то его обидеть, а здесь вдруг он
уступил. С чего бы? Он знал, что был влюблен только, а не любил.
В 1861 г. Бутлеров излагает свою теорию строения органических соединений. И,
любопытное совпадение, - в том же году Менделеев публикует две работы,
целиком посвященные органической химии. Одна из них, сугубо теоретическая,
называется "Опыт теории пределов органических соединений". В ней он развивает
оригинальные представления о предельных их формах в отдельных гомологических
рядах. Таким образом, Менделеев оказывается едва ли не первым теоретиком-
"органиком" в России. Выходит в свет его "Органическая химия" -- первый
отечественный учебник, посвященный этой области химии. Уже через два года
появляется второе издание. За свой труд ученый удостаивается Демидовской
премии - высшей научной награды России того времени. Присуждение премии
разрешило главную материальную проблему. И тогда Менделеев решил заняться
устройством своей личной жизни. В 1862 году, в возрасте 27 лет, он женился на
Феозве Никитичне Протопоповой. Он верил, что, если бы оставил Феозву, для
нее это действительно стало б ударом. И вот с этим-то он смириться не мог.
Он не умел причинять боль другим.
Через три года у Менделеевых родился сын. Дмитрий Иванович вкупе с другом
своим профессором Ильиным покупает у разоренного князя небольшое именьице
Боблово, неподалеку от Клина, переезжает туда и с пылом начинает
заниматься сельским хозяйством.
Впрочем, увлечение это не было случайным: Менделеев давно скучал без
природы. В Боблове ему хорошо. Он много гулял, ездил верхом,
хлопотал на своем опытном поле, а вечерами частенько встречал идущее с
пастбища стадо. Он все это очень любил. Но дело не только в этом. Опыты,
которые он ставит, служат одной цели. Его наука должна сослужить людям
конкретную пользу. Здесь, в Боблове, он воспитывает в себе иное
отношение к делу: труд ученого не должен быть вне связи с практикой. И в
самом конце своей жизни он вспомнит об этих бобловских днях и напишет об
опытах: «Они важны для меня потому, что оправдывают все мое
дальнейшее отношение к промышленности». Вот, оказывается, когда он начал
думать о будущем.
А пока еще он гулял с сыном по просекам, с мальчишеским азартом играл на
лужайке в крокет, возился на току, собирал только что купленную
молотилку. И видно было, что вот здесь, в Боблове, он чувствует себя самим
собой, вольготно и счастливо.
Так думала, глядя на него, его жена. Она думала, что так будет
всегда, что Дмитрий Иванович понял, наконец, где и в чем его счастье. От
одних только этих мыслей волна тихой радости переполняла ее. Но она
ошибалась. В ее муже в то время зрел великий ученый. Он сам об этом не
помышлял. Она этого просто не понимала.
Периодический закон
И вновь Петербург. Мысль о химическом сродстве элементов, которая пришла
еще в годы студенчества, опять волновала его. Он был абсолютно твердо
убежден, что непременно должен существовать некий закон-властный,
неумолимый, который и определяет это сродство или различие элементов,
населяющих мир.
Сколько до него было попыток-наивных, надуманных-найти этот закон,
повинуясь ему, расставить все элементы по стройной системе... В то время
химики открыли и «обмерили» 64 элемента, знали их атомные веса, так что
уже был материал для работы. Не было только человека, который сумел бы
проникнуть в эту тайну, лежащую, как казалось, где-то неподалеку и тем не
менее недосягаемую.
Французский химик Шанкуртуа искал закономерность, расположив элементы по
винтовой нарезке, нанесенной на стоящий цилиндр. Все напрасно.
Английский химик Ньюлендс, человек, вероятно, утонченной натуры,
напряженно искал разгадку с помощью музыки. Он верил, что те соотношения,
которые существуют между элементами, похожи на соотношения между
музыкальным тоном и его октавой. Ньюлендс построил-таки свою систему,
искусственно впихивая в нее элементы, подстругивая их под те размеры,
которые сам же и уготовил. Система была, но системы элементов не было.
Ньюлендсу пришлось пережить пренеприятные минуты, когда председатель
британского съезда естествоиспытателей спросил его, не пряча иронии: «Не
пробовал ли уважаемый джентльмен расположить элементы по алфавиту и не
усмотрел ли он при этом каких-либо закономерностей?»
Менделеев смотрел в самую суть явлений и не пытался искать какую-то внешнюю
связь, объединяющую все элементы в фундаменте мироздания. Он пытался
понять-что их связывает и что определяет их свойства. Менделеев расположил
элементы по возрастанию их атомного веса и стал нащупывать закономерность
между атомным весом и другими химическими свойствами элементов. Он
пытался понять способность элементов присоединять к себе атомы сородичей
или отдавать свои.
Он вооружился ворохом визитных карточек и написал на одной стороне
название элемента, а на другой-его атомный вес и формулы его некоторых
важнейших соединений. Он снова и снова перекладывал эти карточки,
укладывая их по свойствам элементов. И в его сознании всплывали какие-то
новые закономерности, и он со знакомым волнением, предшествующим открытию,
осторожно продвигался дальше и дальше. Часами он сидел, склонившись над
своим столом, снова и снова вглядываясь в записи, и ощущал, как начинала
кружиться от напряжения голова и как глаза застилала дрожащая пелена...
Говорят, что во сне к нему пришло озарение и что ночью ему
привиделось, как, в каком порядке надо разложить те карточки, чтобы все
легло по своим местам по закону природы. Может быть. Мозг человека всегда
бодрствует. Но шел-то Менделеев к этому прозрению годами! Он продвигался
осмысленно, заранее намечая и рассчитывая каждый свой очередной шаг.
Может, и было то озарение, но его нельзя назвать случайным.
Менделеев нашел связь даже между самыми непохожими элементами. Он
обнаружил, что свойства элементов, если их разместить в порядке
возрастания атомных весов, через правильные промежутки повторяются.
Менделеев понимал: случайностью это быть не могло. Тогда он сделал
последний-решающий шаг: расположил все элементы еще и
по группам,
объединив в отдельные семьи ближайших родственников. Он настолько ясно
видел стройность созданной им системы, что, заметив отсутствие элемента
между алюминием и титаном, оставил ему свободное место. Таких пустых
клеток пришлось оставить еще две. Система Менделеева позволяла ему
предвидеть открытие.
Первое из них последовало через четыре года. Элемент, для которого
Менделеев оставил место и свойства, атомный вес которого он предсказал,
вдруг объявился! Молодой французский химик Лекок де Буабодран послал в
Парижскую академию наук письмо. В нем говорилось: «Позавчера, 27 августа
1875 года, между двумя и четырьмя часами ночи я обнаружил новый элемент в
минерале цинковая обманка из рудника Пьерфитт в Пиренеях». Но самое
поразительное еще предстояло.
Менделеев предсказал, еще оставляя для этого элемента место, что его
плотность должна быть 5,9. А Буабодран утверждал: открытый им элемент
имеет плотность 4,7. Менделеев, и в глаза-то не видевший новый элемент -
тем это и удивительней,-заявил, что французский химик ошибся в расчетах. Но
и Буабодран оказался упрямцем: он уверял, что был точен. Этот спор
походил на какую-то игру, в которой участвовал магпрорицатель. Этот маг
носил русское имя.
Чуть позже после дополнительных измерений выяснилось: Менделеев был
безоговорочно прав. Первый элемент, заполнивший пустое место в таблице,
Буабодран назвал галлием в честь своей родины Франции. И никому тогда не
пришло в голову дать ему имя человека, который предсказал существование
этого элемента, человека, который раз и навсегда предопределил путь
развития химии. Это сделали ученые двадцатого века. Имя Менделеева носит
элемент, открытый советскими физиками.
...А дома у него все идет как-то нескладно. Ему одиноко. Он давно уже знает,
что Феозва его никогда не поймет. Она хочет, чтобы он был примерным
семьянином и все свободное время от преподавания проводил вместе с нею в
деревне. А он не может. Боблово стало для него этапом в жизни, и этот этап
оказался уже позади.
Менделеев на несколько месяцев уезжает в Америку-изучать тамошние методы
добычи нефти. Америка его удивляет: он ожидал увидеть нечто совсем иное.
Первый город Штатов-Нью-Йорк. Он показался великому химику просто
невзрачным, напоминающим большие уездные города России. Знаменитые
нефтепромыслы? Но более бездумного отношения к природным богатствам он
нигде не встречал...
Впрочем, он не встречал еще многого в жизни, этот крупный, чуть
сутуловатый мужчина с русой бородой и длинными волосами. Ему за сорок, но он
не встречал очень важного в жизни, что наполняет ее особым, трепетным
смыслом. Он еще не любил.
Они познакомились в доме его старшей сестры. Ее звали Анной, она была дочкой
казачьего полковника и так не походила на всех девушек, которых он встречал
прежде... Она была стройна, нетороплива, под густыми черными бровями
светились большие серые глаза, а голову украшали длинные, тяжелые косы. Она
приехала в Петербург, чтобы поступить в Академию художеств, и осталась в
этом городе навсегда. Она нашла здесь то, о чем не смела мечтать и в
самых смелых своих мечтах.
Он влюбился в нее как мальчишка. Сначала он даже не понимал, что с ним
происходит: рядом с ней он ощущал острые приступы одиночества. Это было
очень похоже на то, как человек, исстрадавшийся от жажды в пустыне, рядом с
источником острее ощущает мучения. Он избегал ее, прятался на своей
половине дома, но никак не мог заставить себя не думать о ней.
Отец ее, узнав, сколь холодно она обошлась со своим женихом,
встревоженный, поехал в Петербург и здесь узнал то, что знали все: его
дочь и Менделеев любят друг друга. Однако надежд у них никаких не было.
Феозва развод давать не соглашалась, и отец Анны велел ей потребовать у
Менделеева, что он не будет искать с ней встреч. Менделеев обещал.
